АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
— Не серчай, рыцарь, — ухмыльнулся незнакомец. — Не ровен час, живот заболит. Мир тесен. Может, свидимся еще. Про всякий случай, запомни мое имя. Ярош. Ярош… А впрочем, прозвище мое тебе без надобности. Прощай. Не ешь много копченого сала на ночь…
Разбойник шутливо поклонился и, развернувшись, опрометью бросился в кусты. Ветки шиповника заколыхались и успокоились. Как будто никого и не было.
— Вот шельма! — Годимир со звоном загнал меч в ножны — он и сам не заметил, когда успел вытащить клинок на целую ладонь.
— Шельма не шельма, а свободу он получил, — качнул головой Олешек. — А нам с тобой, пан рыцарь, надо бы поезжать отсюда как можно быстрее и как можно дальше.
— Ты думаешь?
— Думаю? Да я просто уверен, что его королевская стража здесь оставила. Ты не ищешь часом ссоры с королем Желеславом, а?
— Да нет… И не «акай», сколько говорить можно? — Годимир тронул коня шпорой. Отдохнувший в Ясевой конюшне темно-рыжий охотно поднялся в рысь.
Мышастый мерин шпильмана поспешил следом, как привык за полтора месяца путешествия. Олешек от неожиданности качнулся назад, испуганно вскрикнул, хватаясь за переднюю луку:
— Легче!
— А ты привыкай, если хочешь со мной странствовать! — зло откликнулся рыцарь. Еще прибавил шенкеля коню. Знал, мышастый не отстанет.
Некоторое время они ехали молча. Годимир вперил глаза в конскую гриву, мысленно ругая себя за опрометчивый поступок. Шпильман поглядывал по сторонам, закусив нижнюю губу. Должно быть, обиделся.
«Дуйся, дуйся, — подумал рыцарь. — Сам виноват. Не надо было про волколаков говорить. А этот несчастный свое уже получил. Если его хотя бы дня два назад заковали, то под дождем отстоять — не подарочек. Да и ночи холодные, даром что червень13 — летний месяц. Думаю, искупил вину за парочку ограбленных купцов».
Видно, о том же подумал и Олешек. Он наклонился, сорвал цветок шиповника, втянул легкий, чуть приторный аромат, а потом окликнул Годимира:
— Пан рыцарь, ты стихи свои почитать хотел…
Тот ответил не сразу. Поглядел на бегущие по небу облака, вздохнул.
— Расхотелось что-то… — потом подумал и сказал: — Правда, расхотелось.
— Дело хозяйское, — сразу согласился шпильман. — А просто поговорить согласен?
— Ну… Почему бы и нет?
— Это хорошо, — улыбнулся Олешек. — А то я думал, ты сильно обиделся.
— С чего бы это?
— Да так…
— Нет. Ты уж договаривай.
— Да не стоит. Одно скажу: не прав я. Зря тебе про короля Желеслава сказал. Ты, кстати, не бывал при его дворе, в Островце?
— Не приглашали, — буркнул Годимир.
— Так ты, пан рыцарь, странствующий как никак. Можешь и без приглашения.
— Верно. Могу. Но не к каждому хочется.
— А! Значит, и ты наслышан про здешнего короля?
Рыцарь не ответил.
— Что молчишь, пан рыцарь?
— Да так…
— Обеты не позволяют королей хулить?
— Ну…
— Можешь не говорить. Я и так догадался. И лесного молодца потому освободил, что наслышан про Желеслава?
— Ну…
— Да ладно, не говори. Я и так догадался.
— Слушай, Олешек, — едва не взмолился Годимир. — Давай о чем-нибудь другом…
— Изволь, — шпильман согласился не раздумывая. — Тогда про служение твое поговорим. Не против?
— Отчего же? Давай.
— Вот! Другое дело. Ты ведь из Хоробровского королевства будешь? Верно я понял?
— Ну да. Из-под Быткова.
— А что так далеко занесло? Аж в Заречье.
— Понимаешь, Олешек, я с детства хотел людей от чудищ освобождать… — Годимир искоса глянул на шпильмана — не смеется ли? Олешек сохранял серьезность. Поэтому рыцарь продолжил: — Книги читал, готовился.
— А что, в Старой Руте чудищ мало? Неужели всех повывели уже? — Шпильман прихлопнул ладонью слепня, усевшегося на шею меринка.
— Признаться, не так уж и много. Есть, правда, чародеи злокозненные. В Усоже и в Горыне мерзости всяческой хватает. Кикиморы, живоглоты, шилохвосты… По лесам космачи с волколаками прячутся. Опять-таки, лешаки, водяные, полевики… Ну, с этими сражаться рыцарю не с руки — племя нелюдское, но безобидное. И кмети их уважают. Прикармливают…
— Правда? — округлил глаза Олешек. — В Мариенберге лешаков не сильно-то любят. И церковь их род прокляла… Ибо насмешка в богомерзких рожах таится на человеческий образ, — он явно процитировал строки из указа властей или церковного воззвания. — А потому охотятся на леших и водяных безжалостно.
— Ну и глупцы, даром что священнослужители, — без обиняков отрезал Годимир. — Наш митрополит такого безобразия не допустил бы… Эй, ты не обиделся часом?
— За что? Я же не епископ!
— Я заметил.
— Так продолжай. Не хватало мне за святош наших обижаться…
— Продолжаю. О чем я там рассказывал?
— О чудищах хоробровских.
— Ах да! Только почему же о хоробровских? Здесь такие же водятся. А то и злее. Взять хотя бы волколаков…
— Так ты поэтому в Заречье перебрался? От того, что здесь чудовища опаснее?
— Ну, можно так сказать. Скучно на Хоробровщине. Страхолюдин все меньше, а рыцарей все больше. И каждый норовит всю славу себе прикарманить. Себе и только себе. Представляешь, в Ельском воеводстве, если бы приехал да заявил — хочу, мол, пару космачей на копье взять, — меня бы под стражу заключили. У них там это право еще заслужить надо.
— Да ну?
— Истину говорю, как перед ликом Господа. Правда, с шилохвостом любой может беспрепятственно сразиться или, скажем, с живоглотом… Только желающих маловато находится.
— Это еще почему?
— Так звери водяные. А рыцарю в реке несподручно ни копьем тыкать, ни мечом махать.
— И что же?
— А ничего. Плодятся, жрут кметей и рыбаков, на купеческие струги даже нападают, хоть они обычно для охраны нанимают опытных бойцов. А рыцарям и дела нет. Не благородные звери.
Шпильман хитро улыбнулся:
— Так а сам-то ты чего, пан рыцарь, на Горынь не поехал? Вот и заработал бы славу, завалил бы десяток кикимор.
Годимир скривился:
— Верно говоришь. Складно. Только там другие умения нужны. В седле держаться крепко, с копьем и мечом управляться — мало, чтобы смело в реку лезть.
— Ясно.
— Что ясно? — нахмурился рыцарь. — Ты еще скажи, что я испугался…
— Не скажу.
— Но подумаешь?
— И не подумаю… Ты не испугался, пан рыцарь. Тут другое слово больше подходит. Вот какое? Этого я еще не придумал.
— Ты правда так думаешь?
— Как?
— Ну, что я не испугался?
— Правда. Похоже, вы, паны-рыцари, просто бесполезную работу делать отказываетесь. Ну, ту, которая вам выгоды не принесет.
— То есть как?
— Так сам же мне объяснял — славы никакой от схватки с речными чудищами, а мороки по горло. Лениво? Так ведь, а?
Годимир пожал плечами. Задумался. Сорвал веточку с куста, прикусил крепкими зубами. Выплюнул.
— Пожалуй, ты прав. Лениво. Правда, слово какое-то некрасивое.
— Не благородное, да?
— Точно.
— Ну, что поделаешь, — шпильман развел руками. — Благородно всегда сражаться, а не сражаться, выходит, не благородно. Ничего не попишешь — жизнь.
— Вот это меня и мучает, — кивнул рыцарь. — Потому и в Заречье решил отправиться. Я слышал, — он поднял вверх палец, — здесь можно найти даже дракона!
— Не может быть! — воскликнул Олешек с неожиданной горячностью.
— Ты, что ли, оспорить вздумаешь?
— Я в Мариенберге сборники легенд читал — там Академию открыли, слыхал, может быть?
— Не слыхал… А при чем тут Академия?
— Туда книги собирают со всего мира. И из Лютова тоже привозили, и из Ельска того же, из монастыря под Грозовым одну старинную летопись доставили… Но меня-то больше сказания и песни интересовали.
— И что?
— Да вот известнейшие ученые во мнении сходятся — драконов уже лет двести, как нет. Уж слишком яростно их изводили. Один только Грозя, древний рыцарь из Полесья…
— Да знаю я, знаю! Кто ж Грозю не знает? Он дракона победил на горе Спадине и город основал. Его теперь Грозовым зовут…
— Верно. А сколько всего драконов Грозя уничтожил?
— Ну, не помню. Десятка два, по-моему.
— Сорок восемь, если верить летописям.
— Ничего себе! — восхитился Годимир.
— А прибавь тех, кто драконов искал ради сокровищ? Ведь правда то, что они копят богатства?
— Ну… — уклончиво ответил рыцарь. — Есть такие сведения. К примеру, Абил ибн Мошша Гар-Рашан сообщает о драконе из-под Аль-Гассины…
— Я слышал эту легенду.
— Это не легенда, — обиделся рыцарь. — Такой высокоученый человек, как Абила ибн Мошша, не станет вставлять в манускрипт какую-то легенду.
Олешек хотел возразить, но передумал. Наверное, решил, что оруженосцу все-таки не к лицу оспаривать каждое слово рыцаря. Вместо этого он спросил:
— Так ты в Заречье за драконом приехал?
— Да. Я поклялся. В Стрешине.
— Это при дворе воеводы?
— Да.
— Опрометчиво.
— Не понял. Ты о чем? — нахмурился Годимир.
— О том, что драконов не осталось.
— Нет, есть еще. В Запретных горах, — рыцарь кивнул на юг, где слепящий глаза диск солнца реял над сверкающими вершинами, словно повисшими в ярко-синем небе. — Я точно знаю.
— Откуда же?
Годимир замялся.
— Так откуда ты знаешь?
— Мне гадалка нагадала.
— Гадалка?
— Ну да. Еще в батюшкином маетке. Я тогда совсем мальцом был… А эта бабка… Полусумасшедшая старуха, но ее предсказания всегда сбывались…
— А почему именно в Запретных горах?
Годимир пожал плечами:
— Слухами земля полнится. Заезжали купцы к Стрешинскому двору. Они говорили, что в предгорьях дракон лютует… Что, опять оспоришь?
— Отчего же? — Олешек убил еще одного слепня, отер ладонь о штанину. — Ты почему-то думаешь, пан рыцарь, что я такой противный, все спорю и спорю…
— А то нет?
— Нет, конечно! Я истины доискиваюсь!
— Ага, особенно у Ясей в корчме.
— И там я истины добивался!
— Они бы тебе показали истину… Пешком шел бы дальше.
— Пан рыцарь, может, мне тебе в ножки поклониться, что мула моего выкупил и самому ребра посчитать не дал, а?
— Не стоит.
— Ну, спасибо.
— Не за что.
Они помолчали немого. Потом шпильман все-таки не выдержал:
— А что ты делать будешь, если правда дракон во владениях короля Доброжира завелся?
— Доброжир — это тот, у которого за рекой королевство?
— Точно. Даст Господь, сегодня уже по его землице ехать будем. Так ты не ответил, пан рыцарь.
— Что с драконом делать буду?
— Ну да!
— Зарублю. Если получится, конечно…
— А не получится, то он тебя. Так, да?
— Выходит, так, — вздохнул Годимир.
— Что ж, тогда хорошо, что я тебя повстречал. — Олешек перебросил цистру, висевшую на длинном ремне, на грудь, взял звучный аккорд. — Придется песню сочинять. Песнь о славном рыцаре Годимире из-под Быткова и гаде зловредном… — продекламировал он нараспев.
— Опять смеешься? — нахмурился Годимир.
— Экий ты, пан рыцарь, право слово, обидчивый. Не смеюсь. Нет. Может, я единственный шпильман за последние двести лет, который поединок рыцаря с драконом увидит и описать стихами сумеет? Нам, поэтам, тоже профессиональная гордость не чужда. А ты думал — только странствующим рыцарям?
— Ничего я не думал… Только говоришь ты как-то… Ну, не знаю… Хитровато как-то…
— Что поделать? За это и по затылку получаю, и под зад случается… Сапогом. А ничего с собой сделать не могу. Таким, видно, уродился. Ты знаешь что, пан рыцарь…
— Что?
— Поскорее меня поучи на мечах рубиться. А то сожрет тебя дракон, а я опять без учителя останусь.
— Нет, ты смеешься! — Годимир сжал кулак, погрозил шпильману, но не выдержал и сам улыбнулся. — Нет, ты у меня… — И вдруг рыцарь посерьезнел, насторожился. — Ничего не слышишь?
Олешек прислушался.
— Топот, что ли?
— Именно. Топот. А ну-ка, съедь на обочину…
Впервые с начала их общения, шпильман послушался сразу и безоговорочно. Подхватил чембур, привязанный к недоуздку мула, стукнул мышастого пятками, освобождая дорогу.
С обочины спросил:
— Щит, может, дать?
— Ладно, обойдемся, даст Господь.
Годимир, упомянув Пресветлого и Всеблагого, сотворил знамение, а потом натянул на голову кольчужный капюшон. И тут же пожалел, что поторопился и не надел подшлемник. С десяток маленьких, но острых заусениц от заклепок оцарапали кожу. Ничего, перетерпеть и не такое можно. Зато в койфе14 он выглядит внушительнее — мало ли кого там несет нелегкая? Примерился к рукоятке меча. Самое то. Выскочит из ножен в мгновение ока.
Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
|
|