Чтение 3–й страницы книги ~Сэнсэй. Исконный Шамбалы~

—Здорово! Ваша техника такая же, как у Сэнсэя, — заметил Стас, обращаясь к Ариману.

—Ну так… У нас же был один Учитель.

Это заявление Аримана вызвало неподдельный интерес у всей нашей компании, поскольку для нас впервые прозвучала информация об Учителе Сэнсэя. Старшие ребята переглянулись. А Виктор спросил у Сэнсэя:

—Сэнсэй, а ты не желаешь поспарринговаться с Ариманом?

Сэнсэй усмехнулся, глядя на Аримана.

—Да давно хотелось бы. Сколько раз ему предлагал, а он всё отказывается да отказывается.

Все в немом изумлении посмотрели на Аримана.

—Нет уж, — ответил тот с улыбкой, поправляя галстук, — благодарствуйте. Для меня это, конечно, честь, но… каждому в этом мире своё. — И, очевидно, дабы не развивать эту тему дальше, поспешно проговорил: — Ну что, как говорят немцы, война войной, а обед по расписанию. Я смотрю, всё уже готово. Прошу вас, господа, отобедать.

Наш коллектив с удивлением обернулся туда, куда нас жестом приглашал Ариман. В азарте мы совершенно забыли про обед. Да и, честно говоря, лично я расценила ответное предложение Аримана по этому поводу как шутку в ответ на Женькину клоунаду. Но если бы даже моё воображение и предположило реализацию этой идеи, то предполагаемая картинка выдала бы какой-нибудь стол, состоящий из закусочных бутербродов, колбас, напитков, в крайнем случае фруктов, привезённых с яхты. Так сказать весь мой запас впечатлений, почерпнутый из фильмов об экономных богатых людях. Но то, что мы увидели, заставило нас просто опешить, ибо превзошло все наши ожидания.

Недалеко от нашего лагеря появилось целое комфортабельное сооружение в виде огромного натянутого шатра из шёлка персикового цвета, который был установлен прямо на берегу. Причём верх этого шатра имел серебристо-блестящий цвет, словно был покрыт какой-то тонкой фольгой. За полупрозрачным шёлком виднелся большой белый стол, уставленный какими-то красочными блюдами. Мы не поверили своим глазам. От такой красоты даже дыхание перехватило. Единственный, кто из нашей компании не удивился всему этому убранству, был Сэнсэй. Он лишь вздохнул, глядя на шатёр, и с улыбкой сказал Ариману:

—Ну ты как всегда в своём репертуаре.

Тот улыбнулся, очевидно довольный произведённому на компанию впечатлению, и со смехом ответил Сэнсэю:

—Ну что поделать, привычка.

—Всё, конечно, великолепно, спасибо, но… Ты вовремя, однако, приехал. Как знал, что сегодня у меня разгрузочный день, — полушутя произнёс Сэнсэй.

—Да? Очень жаль, — промолвил Ариман, сохраняя улыбку. И, приподняв слегка руки вверх в сдающемся движении, добавил: — Зная тебя, даже не настаиваю. Но хотя бы по присутствуй на трапезе, пусть ребята отведают моих угощений. Уверен, они такого в своей жизни ещё не пробовали!

—Это точно! — усмехнулся Сэнсэй и, пожав плечами, промолвил: — Мне не тяжело, по присутствую… А они уже взрослые, вправе сами за себя решать.

Ариман вновь довольно улыбнулся. И мельком глянув на наш изумлённый коллектив, слушавший этот разговор, быстро проговорил, как мне показалось нарочно громко.

—Не беспокойся, я всё учёл, алкогольных напитков там не будет. — И уже обращаясь к ребятам, то ли в шутку, то ли всерьёз проговорил: — Честно говоря, я сам рад, что наконец-то попался непьющий коллектив. А то я уже устал от этих бесконечных презентаций, фуршетов, званых обедов и деловых ужинов. Вы себе не представляете, как уже тошно смотреть на этих толстосумов, напивающихся до поросячьего визга, на эту умирающую от скуки салонную элиту. По этому поводу хорошо сказал Александр Сергеевич Пушкин в седьмой главе своего романа “Евгений Онегин”:

“…Но всех в гостиной занимает

Такой бессвязный, пошлый вздор;

Всё в них так бледно, равнодушно;

Они клевещут даже скучно;

В бесплодной сухости речей,

Расспросов, сплетен и вестей

Не вспыхнет мысли в целы сутки,

Хоть невзначай, хоть наобум;

Не улыбнётся томный ум,

Не дрогнет сердце, хоть для шутки.

И даже глупости смешной

В тебе не встретишь, свет пустой”.

М-да, что в те века, что в эти, ничего в этой среде не изменилось… Так что обедать с вашим коллективом, ребята, вы не поверите, для меня большая честь и огромное удовольствие.

Ариман своими словами что называется, сразил нас наповал. Мне даже в некотором смысле стало жаль этого мужчину, настолько пересытившегося высшим обществом, что его потянуло соприкоснуться с самой обыденной жизнью. Но тут в самый кульминационный момент нашего очарования словами Аримана Женька выдал новый ляпсус. Он чинно кивнул головой и с пафосом проговорил, потирая в предвкушении руки:

—Отчего же не отобедать? Обедать, да за чужой счет, всегда в удовольствие.

Наш коллектив вновь разразился смехом вместе с Сэнсэем и Ариманом.

Внезапно с яхты послышалась прекрасная бодрящая музыка, где главную мелодию выводили скрипки. Она, словно лёгкий игривый ветерок, стала разноситься по всему побережью.

—О?! Моцарт “Маленькая ночная серенада”, — с улыбкой промолвил Сэнсэй и покосился на Аримана.

Ариман развёл руками и, словно оправдываясь, сказал:

—Двести лет прошло, а каждый раз звучит как впервые. Вот это я понимаю, классика!

Мы двинулись в направлении сияющего шатра, путь к которому пролегал мимо палаток. По сравнению с этим воздушным шикарным сооружением наш лагерь, да ещё с развешанными там свитерами и штанами для просушки, даже с Костиковыми «атрибутами цивилизации», выглядел “бомжатским приютом”. Прямо стыд какой-то пробирал и, очевидно, не только меня. Другие ребята, по-видимому также испытавшие некоторую неловкость, смотрели либо себе под ноги, либо вперёд, стараясь не замечать нашего нищего, убогого лагеря. Контраст, конечно, был очень разительный.

Преодолев минуту позора, мы добрались до этого, как успел обозвать его Костик, “инопланетного сооружения”. Недалеко от входа стояли два матроса-официанта, которые держали в одной руке большой кувшин, а в другой — полотенце и флакончик с жидким ароматным мылом. Так что каждый мог совершить приятное омовение рук и вытереть их пушистым белоснежным полотенцем.

Надо отметить, что погода стояла довольно жаркая, как раз был разгар солнцепёка. Но как только мы зашли в шатёр, нас овеяло приятной прохладой. Очевидно, в шатре где-то работал бесшумный кондиционер. Посредине стоял длинный прямоугольный стол, накрытый белоснежной скатертью. Как потом выяснялось, он состоял из нескольких пластиковых сборных столов. Вокруг него находились фигурные стулья-кресла цвета слоновой кости, сделанные из того же материала, что и стол. Даже песок был покрыт какими-то необычными, видимо тоже сборными прозрачными плитами, создавая узорчатый своеобразный пол. Недалеко от большого стола находился маленький дополнительный стол-тумбочка, как потом оказалось выполнявший ещё и роль мини-холодильника.

Как большой, так и маленький столы были буквально заставлены изысканными яствами. У нас глаза разбежались от такого изобилия блюд. Чего там только не было! И мясные блюда, и рыбные, какие-то нарезки, салаты из морских обитателей, миниатюрные бутерброды. Сразу несколько видов икры. Причём не только красная и чёрная, но и крупная тёмно-серая, бордовая, оранжевая с красными проблесками в икринках, а также вовсе необычная серебристая, которая находилась в золотистой баночке. Посредине же, словно усечённая пирамида, возвышалась целая гора огромных красных раков, украшенных сочной, свежей зеленью, а также фигурными ломтиками лимонов, внутри которых находились чёрные или зелёные дольки оливок. Да и вообще, не только это блюдо, но и другие по оформлению были просто безупречны: начиная от пышных цветов и заканчивая целыми природными картинами, причудливыми орнаментами, сотворёнными искусной фантазией повара из овощей, фруктов, зелени и разноцветных соусов. Причём всё выглядело настолько аппетитно, что, рассматривая этот уставленный яствами стол, просто непроизвольно начинали выделяться слюнки.

По нашему коллективу пробежал ропот восхищения: “Ничего себе!”, “Я такое даже в сладком сне не видел”, “Круто!” Женька же, в отличие от других, хоть, вероятно, и был поражён сервировкой и разнообразием еды на столе, но особого виду не подал. Глядя на такое изобилие икры, он деловито прищёлкнул языком:

—Да, всё есть, а вот заморская баклажанная отсутствует, — и, копируя поповский голос, сочувственно произнёс: — Обнищал народец в верхах, ох и обнищал…

Велиар, наверное воспринявший его слова всерьёз, вопросительно глянул на Аримана, готовый уже ринуться исполнить желание гостя. Но Ариман его остановил.

—Не беспокойся. Это такая народная шутка в этой стране, — пояснил он. — У них сейчас “перестройка”, поэтому в магазинах на полках стоит одна баклажанная икра.

Китаец изумленно похлопал глазами, очевидно удивившись такому необычному рациону питания этого народа, который, при всём своем скудном бытии ещё и пытается построить светлое будущее, поддерживая своё существование лишь баклажанной икрой. И, видимо, не совсем поняв, в чём тут шутка, дежурно улыбнулся и, вежливо поклонившись, отошёл назад.

—Неправда! — со смехом возразил Женя, чувствуя ущемление своего национального достоинства, и гордо заявил: — У нас есть ещё и кабачковая!

Все рассмеялись над Женькиным патриотичным юмором и по приглашению Аримана стали рассаживаться за общим столом. Получилось так, что по привычке наша компания уселась по сторонам от Сэнсэя, точно заняв круговую оборону. Ариман же, который задержался, отдавая какое-то распоряжение Велиару, проследовал за стол последний и, соответственно, занял свободный стул, напротив Сэнсэя. Когда все уже расселись, Женька всё никак не мог поудобнее устроиться. Стас усмехнулся, глядя на то, как друг пытается умаститься на кресле-стуле, и спросил:

—Ты чего ёрзаешь?

—Та стул какой-то жестковатый попался, — ответил Женька.

—Так ты встань, — предложил ему друг с улыбкой.

—Правильно, — согласился Володя, сидящий по другую сторону от Жени, и посоветовал, — так в тебя больше влезет.

Стас посмотрел на аппетитные блюда, стоящие возле них на столе, и проговорил:

—Нет уж. Пусть лучше сидит и не ёрзает.

Они тихо рассмеялись, а Женя, наконец, выбрав удобную для себя позу — закинув ногу на ногу и облокотившись на правый подлокотник, — успокоился и “оскалился” в ответ ребятам своей наигранной улыбочкой, отчего те ещё больше засмеялись.

Ариман как гостеприимный хозяин стал расхваливать угощения, нагоняя и без того разыгравшийся у ребят аппетит. Он представлял разные блюда, отвечая на вопросы изумлённой публики.

—А что это за икра? — поинтересовался Виктор, возле которого стояла тёмно- красная икра.

Она лежала в хрустальной вазочке. Сама вазочка состояла из четырёх отделений, где в одном была сметана, в другом — сливочное масло, в третьей — тёртый сыр, а в четвёртом — сама икра.

—Это форелевая икра. Она солоноватая на вкус, поэтому её лучше употреблять с кисло-молочными продуктами.

—А вот эта? — кивнул Виктор на стоящую в красивой вазочке недалеко от форелевой икры оранжевую крупнозернистую икру с красными прожилками.

—Это кетовая икра — самая вкусная и наиболее качественная из всех видов лососевой икры, — отозвался Ариман и после некоторой паузы добавил: — Но особенно я бы вам рекомендовал попробовать вот эту икру. — Он указал на серебристую, жемчужно серую крупнозернистую икру в золотой баночке. — Это очень редкая и дорогая икра. Икра белого осётра. Для её добычи используют белуг, возраст которых приближается к ста годам. Из-за ценности икру расфасовывают вот в такие баночки из чистого золота 995-й пробы. Попробуйте, у неё очень своеобразный нежно-ореховый привкус. Современные гурманы утверждают, что это самая вкусная в мире икра. — Ариман замолчал, с лёгкой улыбкой посматривая, как наш коллектив дружно впился глазами в невиданную доселе баночку из чистого золота, да ещё с такой дорогой икрой. И уже обращаясь к Сэнсэю, он хвастливо добавил: — Вот, даже её привёз! Уж не знаю, чем тебя ещё удивить. Может, всё-таки отведаешь это угощение?

Сэнсэй улыбнулся и вновь вежливо отказался:

—Да нет, спасибо. Всё действительно очень аппетитно выглядит…

—…и вкусно, — подчеркнул Ариман.

—Я в этом абсолютно не сомневаюсь. Но, к сожалению, не могу… Разгрузочный день… Ты же меня знаешь.

Ариман наигранно вздохнул.

—Жаль, я так старался, — и с улыбкой проговорил, то ли обращаясь к ребятам, то ли рассуждая сам с собой. — Вот воля железная! Сказал “нет”, значит “нет”… А я-то вёз эту икру из самой Персии…

—С какой Персии?! — усмехнулся Сэнсэй, точно одёргивая его.

Ариман удивлённо глянул на него и спохватился.

—Я сказал из Персии? Вот склероз. Ну, конечно же, из Ирана! — И когда они с Сэнсэем просмеялись, Ариман посетовал: — Надо же, такое красивое название было у страны две с половиной тысяч лет! И тут на тебе, в 1935 году изменили это чудное наименование Персия на Иран. Тоже мне ещё нашлись великие реформаторы! Кир Великий в гробу бы перевернулся, узнав эту новость.

—А кто такой был Кир Великий? — поинтересовался Костик.

—Ну вот, дожили, — вновь усмехнулся Ариман. — Молодёжь уж не знает, кто такой был Кир Великий. Когда-то Кир Великий был одним из могущественных правителей на Востоке. Он создал Первую персидскую империю Ахеменидов, разгромив империю мидян, завоевав большую часть Малой Азии, в том числе могучую Вавилонию (куда входили и земли Палестины, Сирии); покорил значительную часть Средней Азии. Вот это харизма была у человека, я понимаю! Кстати говоря, помните, в Библии упоминается Валтасаров пир? Во время пиршества Белшарусура (библейская форма имени которого является Валтаса?р), сына последнего царя Вавилонии Набонида, на стене дворца появилась огненная надпись “мене, мене, текел, упарсин”, которая предвещала падение Вавилона в ту же ночь. Так вот, Валтасар как раз и погиб в 539 году до нашей эры именно при взятии Вавилона персами, то есть войсками Кира Великого.

—Да откуда нам про это знать? — оправдываясь за всех, усмехнулся Виктор. — Нам бы со своей историей разобраться.

—А это и есть в некотором смысле часть вашей истории, — промолвил Ариман. — Ведь персы откуда пошли как народ? От племён Ариев, которые, начиная с 2000 года до нашей эры, стали мигрировать из южных регионов современной России в те районы. Да и вообще, любимый вами пророк Заратуштра, который жил в первой половине VI века до нашей эры, тоже родом из тех мест. Так что Персия внесла в своё время значительную лепту в устройство и преобразования мира. Ну да ладно, как говорил Марк Туллий Цицерон, история — это всего лишь жизнь памяти. — И со смехом добавил: — Так что оставим в покое наши руины и обратимся к прекрасному настоящему.

Все вновь рассмеялись. Ариман сделал паузу, вслушиваясь в начавшуюся очередную новую мелодию Моцарта, которая доносилась с яхты и гармонично дополняла этот праздничный обед. А потом вновь обратился к ребятам, слегка проведя рукой, демонстрируя обилие выбора.

—Угощайтесь, не стесняйтесь. Наслаждайтесь настоящим, пользуйтесь им, пока оно ещё столь молодо и прекрасно. Когда вам представится ещё такой шанс?! Вот, пожалуйста, осетрина под соусом бешамель, перепела фаршированные, фуа гра под коньячным соусом, сугатадзуси…

—Чего-чего? — не понял Женя, всматриваясь в то непонятное, красиво украшенное блюдо, на котором находились какие-то оригинальные пропорциональные кусочки в форме рыбы.

—Сугатадзуси — это суши, блюдо японской кухни. Оно состоит из рыбы макрели, фаршированной вареным рисом и нарезанной кусочками. Попробуйте её с соевым соусом. Очень вкусно! Кстати говоря, рекомендую употреблять эту еду исключительно с помощью деревянных палочек. Они сделаны из натурального материала. Считается, что он не разрушает энергетику продукта. Постарайтесь получить от еды не только физическое удовольствие, но и в первую очередь эстетическое и духовное. Как японцы. Ведь основная философия японской трапезы заключается в приобщении к красоте природы и сосуществовании с ней в полной гармонии… — и немного помолчав, продекламировал:

“Белых капель росы

Не проливая, колышется

Хаги осенний куст”.

Ариман прочитал этот необычный стих с таким ораторским вдохновением, что все невольно заслушались. Обведя довольным взглядом наш зачарованный коллектив, он вновь заговорил.

—Не правда ли, красивый хокку написал Мацуо Басё… этот великий японский поэт XVII столетия? А как вам это его трехстишье?

“Дунул свежий ветерок,

С плеском выскочила рыба…

Омовение в реке”.

Он вновь сделал паузу, видимо для того, чтобы слушатели оценили смысл сказанного. Но, посмотрев на наши озадаченные лица, явно ничего не соображающие в японской поэзии, Ариман еле заметно улыбнулся. Он перевёл взгляд на Сэнсэя, наверное единственного, кто понимал, о чём здесь идёт речь, и вновь продолжил беседу с нами.

—Японцы во многом удивительный, загадочный народ с замечательными традициями. Их философия, как и еда, лёгкая и сытная одновременно… Кстати говоря, перед едой я бы вам посоветовал воспользоваться ароматом “ошибори”, — предложил Ариман после небольшой паузы.

Мы уставились на стол, отыскивая глазами это самое “ошибори”, думая, что это какое-то одно из блюд. Очевидно подметив наши разбегающиеся во все стороны глаза в поисках того, о чём он говорил, Ариман вновь едва заметно усмехнулся и, сделав вид, что не заметил наши растерянные взгляды, продолжил как ни в чём не бывало своё повествование:

—“Ошибори” — это влажные салфетки, которые лежат перед вами. Опять же следуя тем же японским традициям, омовение рук перед едой считается благодатным актом удаления отрицательной энергии. Аромат усиливает аппетит. Пища от этого становится гораздо вкуснее и полезнее.

Наш коллектив, наконец-то обнаружив это “ошибори” у себя под носом, стали с довольными улыбками вытирать свои руки этими белоснежными влажными салфетками, распространяющими очень приятный тонкий восточный аромат. Надо сказать, я тогда впервые в жизни увидела не только многие экзотические блюда, но даже такую для нас диковинную на те времена мелочь, как эти увлажняющие салфетки.

—Советую попробовать и вот эти блюда из трюфелей, — продолжал Ариман расхваливать свой стол.

—Трюфеля — это грибы, что ли? — тихо поинтересовался Руслан у Стаса, сидящего возле него. Но его услышал и Ариман.

—Трюфеля — это не просто грибы, — ответил вместо Стаса хозяин этого “банкета”. — Это самые дорогие и элитные грибы в мире. Вот это блюдо приготовлено с белым пьемонтским трюфелем, именуемым не иначе как Белым бриллиантом… А вот это блюдо приготовлено из чёрного перигорского трюфеля, называемого Чёрная жемчужина. Попробовав их, вы оцените, насколько изыскан их аромат, который способен свести с ума любого настоящего гурмана. Это две разновидности трюфеля являются фаворитами высокой кухни…

По мере того как Ариман расхваливал невиданные нами доселе экзотические блюда высшего кулинарного искусства, народ стал сначала робко, а потом всё увереннее прикладываться к еде. При этом Велиар, который стоял недалеко от Аримана и отдавал приказания на своём языке двум парням-официантам, зорко следил за тем, чтобы на тарелках у гостей его хозяина в мгновение ока оказалась та еда, на которой они с особым вожделением останавливали свои взоры.

По ходу поглощения пищи большинством присутствующих (за исключением Сэнсэя, Николая Андреевича и моей, страдающей от непонятного недомогания в организме, особы), у ребят возникали некоторые казусы. Костику, например, сидевшему недалеко от меня, захотелось попробовать морских продуктов, которые стояли возле него. Он положил себе на тарелку пару штук каких-то «мясистых» трубочек, похожих на толстый палец, на конце которых находилось плотная оболочка. Потом остановил взгляд на треножнике с подносом, наполненным льдом, поверх кубиков льда которого по кругу были красиво уложены закрытые раковины устриц, а в середине этого блюда красовался целый цветок из тонко нарезанных долек лимона. Костик решил не отказывать себе и в этом удовольствии, с поспешностью взяв на пробу две устрицы. Тут же подскочивший официант подложил ему в тарелку несколько ломтиков лимона. Костик недоуменно глянул на них и перекинулся вопросительными взглядами с Андреем. Но тот лишь слегка пожал плечами, мол, наверное, так положено. Ну, наш Философ, дабы не показывать своё неведение в данном деликатном вопросе, решил сначала съесть устрицу, а потом, видимо, лимон, коль его положили. Но тут перед ним стала другая дилемма: как открыть устрицу? Костик повертел её в руках, поковырял вилкой, и озадаченно положил обратно в свою тарелку. Но и в этом вопросе ему помог официант, с лёгкостью справившись с таким не сложным заданием. Как только устрица была раскрыта, Костик подозрительно покосился на желеобразное содержимое раковины и с осторожностью вооружился вилкой. Однако только наш Философ дотронулся до устрицы, как с перепуга аж отпрянул, вскрикнув в изумлении: “Да она живая!” Это сообщение сначала слегка переполошило нашу компанию, а затем и вовсе рассмешило.

—Конечно, живая, — улыбаясь, ответил Ариман. — Так она гораздо вкуснее, чем в любом другом приготовленном варианте. Выжмите на неё лимонный сок. Отделите вилкой ножку устрицы. А затем смело высасывайте её из раковины вместе с лимонным соком. И вы почувствуете необыкновенное блаженство этого вкуса.

Костик вновь подозрительно посмотрел на живое существо в своей тарелке. Ариман же, очевидно заметив в тарелке Костика не только устриц, но и эти «толстые пальчики», торжественно объявил:

— О, да Константин сделал просто великолепный выбор, достойный изысканного гурмана и эстета! Ведь среди других блюд он выбрал сам “Персебес”! Их ещё называют “морскими трюфелями”. Это самые дорогостоящие усоногие ракообразные, поскольку добыть их крайне сложно. Они растут только в определённых труднодоступных местах, на скалах, где есть сильный прибой … А устрицы — это неподвижные моллюски-гермафродиты, прирастающие…

Пока Ариман рассказывал об образе жизни этих моллюсков, Костик тем временем попытался выполнить то, что посоветовал Ариман. Судорожно сглотнув слюну, он взял лимонную дольку, лежащую рядом с устрицей, да так осторожно, будто этот моллюск сейчас откусит ему полпальца, и стал складывать её пополам, выдавливая сок. При этом его сосредоточенный взгляд был словно у химика, который проводит взрывоопасный опыт. Скопившись в достаточном количестве, капля упала на моллюска, и тот снова рефлекторно сжался. Костик от сего действия крошечного организма слегка дёрнулся на стуле, но уже хоть не орал, и на том спасибо. Продолжая, видимо, не совсем приятную для него процедуру, он проделал всё, как советовал Ариман. И с брезгливо-кислым выражением лица, точно ему предстояло проглотить целый килограмм слизняков с кучей лимонов, махом высосал эту несчастную устрицу из раковины. Что поделать, как говорится, назвался груздем, полезай в кузовок. Надо же было до конца играть роль “изысканного гурмана”. После этой мучительной процедуры Костик смешно сморщился. Андрей же, исподтишка наблюдавший за процессом поглощения устрицы, с улыбкой тихо подбодрил друга:

—Ничего, ничего, что в рот полезло, то и полезно.

—Ага, — приглушённо проговорил Костик, — оно ведь и впрямь по пищеводу полезло.

Андрей усмехнулся и пошутил чёрным юмором:

—А ты что думал? Проглотил целиком это несчастное живое существо, теперь этот монстр будет есть тебя изнутри.

—Не дождётесь, — съязвил Костик. — У меня крепкая нервная и пищеварительная система.

После этой мучительной процедуры парень быстро стал заедать “блаженство этого вкуса” салатами, глотая пищу практически не пережёванной.

—Ну как? — с издёвкой, тихо поинтересовалась у него Татьяна, сидящая между нами.

Костик запил еду каким-то напитком и также тихо, еле слышно ей ответил:

—Чтобы я ещё когда-нибудь этого… неподвижного гермафродита попробовал…

—Понятно, — усмехнулась Татьяна.

В это время Ариман обратил на него внимание и спросил с приятной улыбочкой:

—Вам понравилась, Константин?

Парень тут же изобразил счастливое лицо и поспешно ответил:

—Да, да, очень вкусно! Никогда такое не пробовал. Просто замечательный вкус!

Мы с Татьяной еле удержались от смеха, вызванного таким внезапным преобразованием Костиного лица из кисло-брюзгливого в довольный, слащавый вид. Казалось, если бы он стоял, а не сидел, то вообще бы раскланялся в пояс. Когда Ариман отвлёкся на разговор с ребятами, Костик кинул испепеляющий взгляд на вторую устрицу, красовавшуюся на его тарелке. Но тут же оживился, предложив Андрею с ехидненькой улыбочкой.

—Хочешь попробовать? Ну очень вкусно!

—Нет уж, спасибо. Я в живодёры не записывался, — с усмешкой ответил тот.

В этот момент Женя обратил на себя внимание всех сидящих за столом. Отведав несколько блюд, он, очевидно, окончательно осмелел в дегустации. И указав на больших раков, лежащих на огромном блюде посреди стола, спросил у Аримана:

—А эти раки, наверное, с Чернобыля? Новый гигантский вид?

Ариман усмехнулся.

—Нет, это лангусты. Рекомендую. Очень нежное мясо.

Он мельком глянул на Велиара, и тот быстро распорядился. Парень-официант уложил лангуста на отдельное блюдо на подносе со специальными инструментами для разделки и подал его Жене. Тот покосился на весь этот набор и открыто заявил:

—А зачем мне этот хирургический инстру?мент? Я же не садист и не стоматолог. Я не собираюсь истязать это мёртвое животное. Что я, маньяк, что ли какой-то?! — И смело перекладывая рукой лобстера к себе в тарелку, Женька, попутно осматривая его, добавил: — Тем более, судя по его красному виду, по-моему, он уже во всём сознался ещё вашему повару.

Все захохотали. Ариман тоже усмехнулся, одобрительно кивнув официанту, который стоял в некоторой растерянности от такого неслыханного обращения с подобными продуктами. Наверное, ему стало интересно, как же Женька будет разделывать лобстера без инструментов, поскольку, отойдя в сторонку, он с любопытством принялся следить за этим смешным парнем. Женька же, ничуть не смущённый своим поведением, начал разбираться с лобстером по-своему, прилагая всё своё мастерство к добыванию его “нежного мяса”.

Вначале я тоже как и все, слушая хвалебные оды о блюдах, положила себе в тарелку на пробу какой-то салат из морских продуктов, стоящий рядом, и естественно ложечку столь хвалёной серебристой икры. Кстати говоря, сами тарелочки были довольно необычными. Лёгкие, фарфоровые, с росписью в виде сюжета с полуобнажёнными нимфами. Причём, судя по тарелкам моих ближайших соседей по столу, сюжет росписи был у каждой тарелки разный, но выдержанный в одной тематике.

Когда мою тарелку заполнила столь аппетитная еда, я уже собралась её попробовать. Но внезапно почувствовала такой приступ тошноты и внутреннего дискомфорта, что меня чуть было не вывернуло наизнанку. Я спешно положила вилку обратно на стол, опустив взгляд на пол. Но линии прозрачного пола словно ожили перед моими глазами и стали медленно, а потом всё быстрее и быстрее закручиваться в какой-то знак, отчего внутри сделалось ещё хуже. Голова закружилась, дыхание стало учащённым. Я прикрыла глаза и что было сил вцепилась в пластмассовое кресло, боясь свалиться в обморок. Головокружение, правда, тут же прошло. Воспользовавшись этим временным облегчением, я попыталась сосредоточиться на солнечном сплетении, на своём “цветке лотоса”. Эта простая медитация, данная когда-то для всех нас Сэнсэем, стала для меня своеобразной первой помощью в экстремальных ситуациях. Она меня ещё не подводила. И действительно, буквально в течение минуты, выполняя медитацию, моё состояние более-менее нормализовалось, дыхание успокоилось и даже это тошнотворное состояние удалось несколько приглушить. Я открыла глаза. К моей радости, практически никто не заметил моего временного недомогания. Коллектив был увлечён едой и беседой с Ариманом. Один Сэнсэй как-то по-доброму глянул в мою сторону, отчего внутри стало ещё спокойнее. Но он тут же отвёл взгляд, с юмором комментируя какую-то очередную шутку Женьки. Я же с облегчением вздохнула и поудобнее уселась в кресле, пытаясь не смотреть ни на еду, ни на пол из-за своих непонятных “кошмариков” в организме.

В это время Ариман, видимо успевший перехватить взгляд Сэнсэя в мою сторону, неожиданно поинтересовался у меня:

—А ты чего не кушаешь? Попробуй, это очень вкусно.

Его слова заставили обратить на меня всеобщее внимание, отчего мне стало как-то неловко.

— Правда, это вкусно, — подтвердила сидящая рядом Татьяна, уплетая небольшой шашлычок из гигантской акулы, расхваленный Ариманом.

При виде этого мяса моё нехорошее состояние вновь начало усиливаться. Боясь во второй раз отключиться, я проговорила, стараясь не смотреть на еду:

—Да нет, спасибо, мне немножко не по себе. Я лучше просто посижу.

—Может, ты хочешь десерта? — заботливо спросил Ариман.

Только он это сказал, как Велиар щёлкнул пальцем. Один из официантов тут же достал из тумбочки-холодильника порцию мороженого в красивой вазочке и с проворством поставил передо мной ещё до того, как я успела что-либо ответить. Вся наша компания в изумлении уставилась на это лакомство. На те годы мы такое мороженое видели впервые. Оно было трёхцветным, полито ароматным сиропом медового цвета, украшено свежей клубникой, какими-то экзотическими орехами, кусочками чёрного шоколада и ещё парой миниатюрных декоративных пляжных зонтиков.

—Не стесняйся, — подбодрил Ариман с улыбкой.

Я прямо растерялась от такого избыточного внимания к своей особе.

—Спасибо. Но я…

И тут меня спас неистощимый юмор наших ребят, который и переключил всеобщее внимание компании на Стаса и Женю. Стас, увидев, что Женя тянется за очередным лангустом, подтрунил его довольно громко:

—Ну ты и припал к этим членистоногим!

Женька удивлённо глянул на него и ответил:

—Не знаю, на чём они ходят, но они и правда очень вкусные. — Наша компания разразилась хохотом, а парень как ни в чём не бывало продолжал нести свой каламбур. — Нет, Стас, я тебе сурьёзно говорю, надо поехать на Припять и попробовать там половить этих вкусных мангустов.

—Да не мангустов, деревня, а лангустов, — поправил его Стас.

—А, — махнул рукой Женя, — какая разница!

—Большая, — усмехнулся Стас. — Мангусты — это хищные наземные млекопитающие в такой меховой шубке. А лангусты — это голые беспозвоночные членистоногие, живущие под водой.

—Ни фига себе! — произнёс Женя под общий хохот ребят. — Мало того что они ходят на чём попало, так ещё их и раздел кто-то. Представляешь, как им бедным живётся, каждый день голым задом да в холодную воду! Жуть!

И при этих словах Женька наигранно поёжился. Наш коллектив закатился в очередном приступе смеха от такой сочувствующей речи парня. А затем и вовсе переключился на смешные истории по поводу раков.

— Ага! Кстати, за раков есть такой анекдот, — усмехнулся Виктор. — Посетитель ресторана спрашивает у официанта, глядя на поданного рака: “Почему у рака одна клешня?” А тот говорит: “Он подрался в котле с другим”. Ну, посетитель не растерялся и сказал: “Тогда подайте сюда победителя!”…

Пока наш коллектив тешил себя байками, я, удачно избавившись от всеобщего внимания и такой навязчивости в угощениях гостеприимного хозяина, легонько отодвинула от себя мороженое, которое, несмотря на свой аппетитный вид, вызывало в моём организме совершенно другую реакцию, как впрочем и остальная еда.

—Ты чего не хочешь?! — тихо удивилась Татьяна.