Чтение 3–й страницы книги ~Чисто еврейское убийство~

"Нормально, ничего особенного, - подумала я, - ну не муж. Приехала не с
мужем, умер не от инфаркта, а я - не детектив. Мне нет до этого никакого
дела."

И тут же, в полном соответствии с собственными мыслями, осторожно
поинтересовалась:

- Так что же с ним произошло? Сердечный приступ?

Высказав свою страшную тайну, Тамара сразу успокоилась. Слезы высохли,
на щеках появился румянец, она взяла с моей прикроватной тумбочки зеркало и
спросила:

- Нет ли у тебя помады?

При этих словах мрачный Денис направился к двери, бросив на ходу:
"Пойду проветрюсь..."

Мы остались одни. Тамара полезла в карман джинсов, достала сигареты и
жадно закурила. Я протянула ей помаду, но она лишь махнула рукой, словно
говоря, что уже без надобности и сделав глубокую затяжку, сказала.

- Ну надо же, чтобы так все вышло! Облом! В сущности, ведь я его совсем
не знаю... Он был жутко богатым. Видишь, - она потрогала массивную цепочку
на шее, - это его подарок. Что ты хочешь, строительный подрядчик. Он стал
обхаживать меня с самого начала.

- А муж?

- А что муж? Вечно хнычет, что его, инженера высшей категории, не берут
на работу. Что иврит не дается. Вместо того, чтобы как-то подняться,
поступить на курсы, сесть за книжки - взял и укатил к мамочке на
заработанные мною деньги. Я что, гнала его работать дворником? Работаю - и
хорошо, ты только учись. Мне повезло с работой, и тебе повезет. Я же до сих
пор люблю его!.. А может и нет, - она махнула рукой. - По крайней мере,
разводиться не хочу, у нас дети.

- А где они сейчас?

- У моей мамы.

Мы замолчали. Тамара докурила сигарету, но уходить не спешила. Я решила
выпить чаю.

- Чай будешь?

- Буду, - она кивнула.

Выложив на стол пачку печенья, шоколад, я бросила в чашки с кипятком по
пакетику чая и протянула Тамаре.

- Расскажи, как это все случилось, - попросила я.

- В принципе, это Йоси был инициатором нашей поездки сюда. Я только
сняла коттеджи и собрала людей.

- А кто выбрал этот кибуц?

- Все получилось совершенно случайно. Йоси читал рекламные объявления.
Многие кибуцы предлагали свои услуги: дома отдыха, пляж, поездки на джипах.
Он выбрал "Сиртон", так как здесь прекрасные условия, природа и не дорого.

"Если не считать такого маленького дополнения к сервису, как убийство",
- подумала я про себя.

Тамара снова затянулась и продолжила рассказывать:

- Ты вспомни, Валерия, какой он был веселый и довольный, когда мы
ехали. Все время шутил, даже прошептал мне на ухо, что вечером покажет мне
класс. Только когда мы уже выходили из домика, он стал нервничать и торопить
меня. Мужики всегда нас погоняют, когда нужно выходить из дома.

- Ага, а сами рыщут по дому в поисках носков и орут как оглашенные, -
добавила я.

- Я заволновалась уже в зале, когда Йоси отсутствовал почти час. В
комнате его не было. Я позвала его, но он не отвечал. Тогда я заглянула в
ванную и... Он лежал на полу, голый, а рядом валялась крышка от баночки с
лекарством. А сама баночка - она небольшая, там было всего три таблетки -
стояла на полке под зеркалом.

- И что это было за лекарство? - я была заинтригована.

- Виагра...

Да уж, история. Все, что я знала об этом новомодном лекарстве, только
то, что оно жутко дорогое и принимать его нужно за час до полового акта.
Видимо, у Йоси были проблемы, он не хотел о них рассказывать. А кому
захочется об этом говорить? Вышел с праздника, пошел приготовиться, чтобы
быть во всеоружии и... что-то произошло. Но, убейте меня, я не видела во
всем этом никакого криминала. Может быть, виагра спровоцировала сердечный
приступ, иди знай, как она действует на пятидесятилетних импотентов! А может
быть, ее нельзя употреблять после мацы, она с мацой в какую-нибудь реакцию
вступает?

- Что было потом? - спросила я, не желая делиться с Тамарой своими
умозаключениями.

- Я повела себя, как последняя идиотка. Схватила баночку, потом подняла
с пола крышку, потом выскочила на улицу, стала орать, звать на помощь. Тут
же набежали люди, потом приехала полиция... Ну а дальше ты сама знаешь.

- А где эта злополучная баночка?

- Она там, я ее оставила. Нельзя же трогать улики, - пожала она
плечами. Надо же, криминалистическое воспитанием путем просмотра детективов
дает иногда положительные плоды.

В тот момент, когда я хотела продолжить "допрос", вошел Денис. Тамара
встала и, попрощавшись, вышла.

- Что надумала, сыщица? - спросил он, откидывая в сторону одеяло.

Вместо ответа я спросила:

- Слушай, Денис, что ты знаешь о виагре?

- Что-о?! - картинно возмутился он. - Мадам в депрессии? Мадам хочет
допингу? Это на тебя так влияют последние происшествия?

- Глупости! - рассердилась я и бросила в него подушку. - Я тебя как
человека спрашиваю, а ты на личности переводишь!

- А что? - удивился Денис. - Я тоже личность... А ты в нашу первую ночь
в отпуске заводишь речь о средствах, повышающих потенцию. Как прикажете вас
понимать?

- Тамара сейчас мне рассказала, что Йоси за час до смерти принял
таблетку виагры.

- Тогда этот Йоси не только импотент, но и идиот! Кто же говорит своей
любовнице о том, что идет принимать виагру?!

- А он и не говорил, - возразила я, - она сама увидела. Он с собой
привез баночку.

- Ладно, - Денис притянул меня к себе, - иди ко мне. Надеюсь, виагра
нам сегодня не понадобится...

x x x

На следующее утро я с опасениями, терзавшими душу, направилась в
столовую завтракать. Денис лишь спросонья пробормотал: "Принеси мне
чего-нибудь" и уткнулся в подушку. Весеннее солнышко припекало, как будто на
дворе стоял июль, цвели пионы на клумбах, кибуцные пенсионеры сновали
туда-сюда на моторизированных трехколесных велосипедах, и ничто не
напоминало о трагедии пасхальной ночи.

В фойе, здания столовой висел большой траурный плакат в черной рамке.
"Неужели успели так быстро? - подумала я. - Не может быть!" Подойдя поближе,
я увидела фотографию пожилого незнакомого мужчины.

Под фотографией черными буквами было написано: "От тяжелой
продолжительной болезни в Нью-Йорке, на семьдесят восьмом году жизни,
скончался известный писатель, лауреат Пулитцеровской премии, автор романов
"Ветер Иудеи" и "Мост через реку Иордан", Исаак Брескин (да будет память о
нем благословенна). Кибуц "Сиртон" выражает соболезнование своему товарищу,
Аврааму Брескину по поводу смерти отца.

"Вот это да! - изумилась я. - Жизнь преподносит сюрпризы один за
другим. Как интересно жить на белом свете, когда вокруг умирают другие..."

Народ спешил в столовую, некоторые останавливались около плаката,
другие мельком бросали взгляд и шли дальше. Возле меня остановился пожилой
кибуцник.

- Ай-ай-ай, - покачал он головой, - ведь наш Абрамчик - единственный
сын своего папы. Какие он писал рассказы на идише! Ди рецд аф идиш? -
спросил он меня.

- А биселе.

Откуда я могла знать идиш, если на нем говорили лишь бабка с дедом, да
и то так, чтобы внучка не поняла.

В большом обеденном зале стоял ровный гул. Большие подносы из
нержавейки были заполнены творогом. Я насчитала четыре вида. Взяв немного
сырковой массы с изюмом, я добавила крутое яйцо, апельсиновый сок, несколько
черных маслин и села за большой стол, за которым уже сидели четверо
кибуцников. На столе в двух плетенках лежали маца и свежие булочки. Взяв
одну из них, я принялась за еду.

Разговаривали степенно и неторопливо. Не сильно вслушиваясь в беседу и
поняв по отрывкам фраз, что речь идет о сыне лауреата премии Пулитцера, я
решила внести свою лепту:

- Насколько мне кажется, ваш кибуц скоро разбогатеет...

- Почему? - удивились мои соседи.

- Ну как же, из ваших слов я поняла, что у покойного писателя был
только один сын? Значит все наследство и авторские права останется ему и он
отдаст их в кибуц. Верно? У вас же такие правила?

Кибуцники переглянулись. По выражению их лиц я поняла, что ляпнула
что-то не то. В очередной раз... Как бы спохватившись, один из них
пробормотал: "Возможно, возможно..." - и они быстро перевели разговор на
нечто нейтрально-тракторное.

Ковыряясь вилкой в сырке, я кляла себя за очередную глупость. Ну разве
можно быть такой наивной? Поверила во всеобщее равенство и братство! "Что
положено цезарю, то не положено воспитательнице Анат..."

x x x

Израильское разгильдяйство не действует выборочно. Поэтому следователь
приехал не в восемь, а в начале одиннадцатого, и мы тем временем слонялись
вокруг местного клуба, топтали траву и ругались по поводу испорченного