на форсаже пошли в Исландию. Один был сбит ракетой, другой поврежден. Весь
бой продолжался пять минут". Он хоть раз в справочники заглядывал? -
добавил Лукашевич от себя.- "Фантом" против "двадцать девятого"! Да у
"Фантомов" даже скорость предельная ниже на две сотни. Не говоря уже о
маневренности. Завалили бы американцев в минуту[6].
- Это точно, - согласился Громов. Они помолчали.
- У тебя ко мне какое-то дело? - полюбопытствовал Лукашевич. - Или просто
зашел посидеть?
- Дело? - Громов потер переносицу.- Можно сказать и так. Ты фильм "Пираты
XX века" помнишь?
- Еще бы... Восемь раз ходили смотреть. - Свою юность Лукашевич всегда
вспоминал с удовольствием. - А помнишь, мы еще поспорили из-за этого
финального ляпа.
- Ну ты, допустим, не шибко-то и спорил, - возразил Громов.- А вот Стуколин
- да, завелся с пол-оборота. Но я сейчас не об этом хотел бы поговорить.
- Говори, - Лукашевич изобразил готовность выслушать лучшего друга и
командира.
- Помнишь, на чем прокололись пираты в том фильме?
- Они много раз прокалывались...
- Но главный их прокол в том, что они оставили часть команды "Нежина" в
живых. Лукашевич тихо рассмеялся.
- А ты подумай, Костя, - сказал он, - если бы пираты убили всех нежинцев, о
чем тогда был бы этот фильм?
- Это понятно, - кивнул Громов. - Сюжетообразующий эпизод. Но вот в
реальности - в нашей суровой бескомпромиссной реальности - что должны были
сделать пираты?
- Расстрелять всех, - не задумываясь, сказал Лукашевич.- До последней
поварихи. В нашей суровой реальности, - съехидничал он, пародируя майора, -
пираты не склонны проявлять гуманизм. А в смерти врага можно быть
уверенным, только если видел его труп.
Громов откинулся на спинку стула.
- В самую точку, - произнес он со странной интонацией.
- К чему ты клонишь, Костя? - спросил Лукашевич встревоженно.
- Я жду ответного хода, - объяснил Громов, глядя почему-то в сторону. -
Ответного хода наших противников.
- Погоди, - встрепенулся Лукашевич. - Уж не хочешь ли ты сказать, что те, в
"джипе", уцелели? Но это же ерунда, Костя. Прямое попадание "икса" - не
шутка. И судебные эксперты подтвердили: трупов в машине было столько,
сколько надо - восемь штук - ни трупом больше, ни трупом меньше.
- Нет, - Громов поморщился, - не хочу я этого сказать. И не о группе Мурата
речь.
- Мурата? - переспросил Алексей.
- Ах да, ты же не в курсе. Муратом назвался предводитель этой банды. Судя
по повадкам, чеченец.
- Ух ты, - выдохнул Лукашевич; он мгновенно возбудился. - Интересная тема.
Чеченец по имени Мурат. При чем тут чеченец? Мы же как бы воюем с другими.
- Ты забываешь, что они - единоверцы. Эти узы бывают посильнее кровных. На
самом деле, Алексей, мы ведем войну не с какой-то отдельной нацией или
народом - мы ведем войну с цельным и неизменяемым мировоззрением. А это
всегда война до победного конца, война на полное уничтожение. И ни одна из
враждующих сторон не остановится, пока не увидит все трупы своих врагов.
Лукашевич, осмысливая услышанное, ответил не сразу. Он понял, что с другом
Костей творится неладное. Монолит дал трещину. Что послужило причиной
этому? Смерть Жени? Да, другого объяснения быть не может. Майор Громов,
которого только полный кретин мог обозвать трусом, боится. Но, конечно, не
за себя - он боится за своих солдат, а это очень плохо. Командир не должен
бояться потерь - иначе он уже не командир и ему пора в отставку. Увидеть
Костю отставником Лукашевичу не хотелось. А значит, нужно как-то на Костю
повлиять, показать ему, что все эти метания излишни, что есть простая и
понятная цель, ради которой только и стоит жить, работать, драться. Вопрос
только - как это сделать? Не такой человек Костя, чтобы легко переменить
точку зрения и успокоиться, если ему сказать, например: "Да брось дурака
валять, Костяй, всђ обойдется!" Тут требуется другой подход. И Лукашевичу
после пары минут напряженных раздумий показалось, что он отыскал верное
решение внезапно возникшей проблемы.
- Как-то уж очень выспренно у тебя получается, Костя, - заметил он. - Всђ
гораздо проще. Мы солдаты. И воевать нам придется с солдатами. Не с
идеологами, не с философами, а с такими же солдатами, как мы. А потому
мировоззрение и у нас, и у них одинаковое - солдатское. Как бы наши вожди
ни выпендривались, какие бы идеи нам ни вкручивали, солдат думает только об
одном: поскорее бы эта мясорубка закончилась, живым бы остаться да
вернуться домой. Вот и всђ мировоззрение. Даже те отморозки на "джипе", как
увидели, что дело пахнет жареным, сразу ноги в руки и - привет... Солдат не
будет воевать до полного уничтожения - он хочет вернуться домой.
- Ты знаешь, как убили Женю? - спросил вдруг Громов.
Лукашевич осекся.
- Э-э... подробностей я не знаю.
- В него стреляли несколько раз, - сообщил Громов, отчетливо выговаривая
каждое слово.- И он уже был мертв, когда один из этих, как ты их называешь,
"отморозков" подошел и произвел контрольный выстрел ему в голову. Это
установила экспертиза, и у меня нет причин сомневаться в истинности ее
выводов.
- Сволочи! - высказал свое мнение Лукашевич, он сжал кулаки так, что
побелели костяшки пальцев. - Правильно я их разделал!
- Вот именно, - Громов с печальным видом кивнул.- Они - контрольный
выстрел. Ты - "правильно разделал". Вернуться домой - всђ мировоззрение?
Лукашевич понял, что попался. Возразить было нечего.
- Твоя ошибка в том, Алексей, - продолжал Громов,- что ты воспринимаешь
мировоззрение как набор идей. Абстрактные идеи действительно плохо
воспринимаются рядовым солдатом. Но мировоззрение - это не представление о
мире через идеи, это сам мир. Сколь иллюзорным бы он ни казался со стороны,
этот мир уже существует. Рядовой солдат всђ знает о нем, этот мир снится
ему; солдат легко представляет, какое место он займет в этом мире. Остается
лишь приложить усилие, не пожалеть ни себя, ни других и овеществить этот
мир, сделать его единственно реальным. И война мировоззрений - это война
миров, Алексей, война за овещесвление. Мы вступили именно в такую войну и
должны быть готовы к тому, что придется идти до конца, не оставляя живыми
врагов за спиной. Потому что именно так будут действовать наши
противники... - Громов помолчал. - Это как немецкие нацисты. Берлин лежал в
развалинах, был окружен со всех сторон, а они продолжали драться и верили в
победу своего мира до последнего... Лукашевича заело.
- А я слышал, - решился вставить он словечко, - что как раз на фронте с
"фрицами" всегда можно было договориться. Мол, если наступления нет, то
зачем нам стрелять друг в друга? Так и высаживали обоймы в белый свет, как
в копеечку.
- Легенды, легенды, - пробормотал Громов. - Это ничего не доказывает,
Алексей, отклонения всегда бывали и будут, мы же говорим об общем правиле.
Лукашевич подумал, что сейчас самый момент перевести беседу из
теоретической плоскости в практическую. В любом другом случае все
запутается еще больше, и Алексей, неискушенный в ведении философских
диспутов, мог потерять нить, а там пиши пропало.
- Ну хорошо, - сказал он, - ладно. Они, значит, фанатики идеи. Но мы-то,
Костя, защищаем Родину. А это будет посильнее всяческих идей, разве нет?
Контровский Владимир
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Курылев Олег
Суворов Виктор
Сертаков Виталий