Чтение 3–й страницы книги ~Битва божьих коровок~

более почтительные. Никто не станет ломиться к ней без спроса.

- Вы говорили что-то о его знакомой... Которая позвонила в милицию. Я
могу поговорить с ней?

Следователь скептически осмотрел Настю с головы до ног: к черной, уже
намозолившей глаза юбке был пристегнут такой же черный мешковатый свитер.
Поношенная куртка из кожзама и темный платок дополняли картину. Вряд ли
подружка самоубийцы захочет встречаться с его сестрой, хотя и она тоже была
в черном. Но это был совсем другой черный цвет.

Стильный черный.

Подружка самоубийцы пользовала духи ?Magie Noire? и
подкрашивала губы радикальной помадой ?Das Schwarze Perle? жемчужина?>. Подружка самоубийцы была с ног до головы увешана шайтанским
агатом, косящим под черный опал (продвинутые кольца без оправы для камня и
такие же продвинутые кулоны). Подружка самоубийцы отрекомендовалась
идиотским и явно где-то украденным именем ?Мицуко?, сразу же попросилась
в ?дабл? (он же сортир при ближайшем рассмотрении). А потом всю дорогу
донимала следователя ею же самой изобретенной присказкой ?o'key-dokey?.

И даже не всплакнула над бездыханным телом любовничка.

- ...Я могу поговорить с ней? - Настя снова напомнила следователю о своем
существовании.

- Не думаю, что это прояснит ситуацию... Но если хотите...

- Как с ней связаться?

"Возле урны с прахом и свяжешься?, - хотел было сказать следователь - как
раз в духе патологоанатома, - но вовремя сдержался, сердобольный придурок.
Впрочем, в Управлении его так и называли - ?Забелин - сердобольный
придурок?.

Кроме портмоне, записной книжки и ключей от квартиры, Настя получила еще
и сопровождающего - стажера с сомнительной фамилией Пацюк. Управленческие
шутники отрывались на Пацюке по самые гланды, они преуспели в
интерпретациях: за месяц Пацюк побывал и ?Поциком? (с ударением на
ехидно-непристойном ?О?), и ?Поссюком?, и ?Писюком?, - пока секретарша
районного прокурора Оксана, имеющая кровных родственников где-то под
Тернополем, не сообщила, что ?Пацюк? переводится с хохлацкого как ?крыса?.

Тут-то и начался очередной виток пацюковских мучений. Ладно бы только
крыса, это еще можно пережить, так ведь еще и хохол!..

Но Пацюк плевать хотел на все эти хихоньки-хахоньки и глубокомысленные
замечания в курилке о пользе украинского сала для молодого растущего
организма. Напротив, он собирался пустить в Управлении корни и со временем
занять в нем видное место. И уже не сходя с этого места, заняться
протухшими ?глухарями?, коих в Управлении набрался не один десяток. Кроме
того, Пацюк читал по ночам ?Практическую психологию? и изысканные
малостраничные японские детективы. И был уверен, что нераскрываемых
преступлений не существует.

Именно Пацюка, этого недобитого адепта Эдогавы Рампо <Эдогава Рампо (1894
- 1965) - японский писатель, автор детективов>, и пристегнули к Забелину. И
к забелинским делам, где, кроме серьезного двойного убийства на Наличной,
полусерьезного несчастного случая с крупным бизнесменом, выпавшим из окна, и
совсем уж несерьезной коммунальной поножовщины на набережной Макарова, а
также прочей бескровной шелухи, значилось еще и самоубийство К. К. Лангера.

Пацюк имел неосторожность выехать на место происшествия вместе со
следственной группой - и тут же был сражен наповал утонченной красотой
приятельницы покойного. Впрочем, поговорить с ней стажеру не удалось. Дело
было настолько явным, что следственная группа, пробежав галопом по квартире
сумасшедшего, свернула работу в рекордно короткие сроки. Паспортные данные
самоубийцы, паспортные данные соседей, паспортные данные (вдох-выдох,
выдох-вдох!) черноволосого ангела. Впрочем, паспортные данные его не
интересовали. Куда больше его заинтересовало имя, на которое ангел
откликался.

Мицуко.

В этом было что-то смертоубийственно-японское.

Нет, японкой она не была, черта с два, но этот черный макияж, этот
длиннющий и почти девственно-чистый плащ, который оказался не по зубам
питерской грязи, сигарета ?More?, небрежно сжатая губами!.. Было от чего
прийти в возбуждение.

Самоубийцу Пацюк так и не увидел - его сняли с трубы в ванной и упаковали
в черный пластиковый мешок без непосредственного участия стажера. Да и что
могло значить какое-то вшивое самоубийство, если на кухне снимали показания
с самого прелестного существа, которое только можно себе вообразить! А этот
бесчувственный хрен Забелин разговаривал с этим существом так, как будто оно
было последней судомойкой, последней официанткой или (господи, прости!)
последней шлюхой, которой достаются самые невыгодные и плохо освещенные
места на панели!..

Пацюку потребовалось совсем немного времени, чтобы спечься от внезапно
вспыхнувшей страсти, - и к тому моменту, когда Мицуко, надув
глуповато-черные губки, подписывала протокол, он был уже готов. Хорошо
прожарен и приправлен специями. Но подойти к предмету вожделения так и не
решился. Во-первых, он был всего лишь жалким стажером, то есть промежуточным
звеном между листком протокола и служебно-разыскной собакой. Во-вторых,
жалкая куцая куртка и такие же жалкие неначищенные ботинки!.. В-третьих,
четвертых, пятых... Добравшись до десятого пункта, Пацюк понял, что никаких
шансов у него нет. Во всяком случае - пока.

Дело быстро прихлопнули, как назойливую муху. А протокол, подписанный
Мицуко (о папирус фараона, о Священное Писание!), был подколот к еще
нескольким листкам, заключен в папку и похоронен в сейфе Забелина. Чуть
позже Пацюку удалось выудить адрес черной, как вороново крыло, дивы, но
дальше дело не пошло. У стажера не было никакого повода вновь побеспокоить
красотку! Не помогла даже ?Практическая психология?, не говоря уже об
Эдогаве Рампо. И Пацюк подленько отвернулся от своего недавнего кумира и
перекочевал на страницы средневековой любовной лирики - конечно же,
японской.

Он засыпал под утро с томиком какого-нибудь Хаттори Рансэцу <Хаттори
Рансэцу (1654 - 1707) - японский поэт> на груди, - но даже во сне его
преследовала чертова Мицуко в одном лишь чулочном поясе. Пацюк почему-то
свято верил, что женщины, подобные Мицуко, обязательно носят чулки. В его не
замутненных жизненными реалиями представлениях чулки были высшим проявлением
сексапильности и - страшно подумать! - женского эротизма.

В мучениях безответной и совершенно бесперспективной любви прошло три
дня. Пацюк потерял всякий интерес к делам Управления, он даже забросил
графическую схему двойного убийства на Наличной, которую усердно вычерчивал
на протяжении двух последних недель. И принялся за новую схему -
ненавязчивого знакомства с Мицуко. Но схема не вытанцовывалась. И надо же
было такому случиться, что именно в этот момент появился свет в конце
тоннеля!

Свет этот возник внезапно, и исходил он от робкой тетехи в черном,
которую Забелин приволок в их кабинет на исходе рабочего дня - третьего по
счету с момента появления Мицуко в жизни стажера. Поначалу Пацюк не
вслушивался в их разговор, но упоминание о Кирилле Лангере заставило его
насторожиться. Спустя несколько минут все прояснилось.

Тетеха в черном оказалась родной сестрой покойного! Она приехала
откуда-то из Тмутаракани, все время одергивала юбчонку и никак не могла
поверить в самоубийство брата. Но главным оказалось совсем другое - мадам
настаивала на встрече с его подругой.

На встрече с Мицуко!

Пацюк едва не упал со стула. А над головой нескладной провинциальной
сестры покойного вдруг возник нимб. Вот именно нимб. Эта святая приведет его
прямиком к такому невыразимо прекрасному японскому имени! Повод - самый
невинный. Он станет наперсником, он будет сопровождать эту деревенщину,
которая, судя по всему, и двух слов связать не может.

Забелин, даже не подозревавший о буре чувств в груди стажера, вручил
сестре удушенного Кирилла Лангера кое-какие вещички и ключ от его квартиры.
С последним вышла заминка: следователь начал путано объяснять тетехе, как
добраться до Второй линии, а та никак не могла взять в голову, что улица
именно так и называется: ?Вторая линия?.

- Вторая линия чего? - кротко спросила она, глядя на Забелина такими же
кроткими глазами.

- Вторая линия Васильевского острова. - Следователь, очевидно, решил
посоревноваться в кротости с придурочной сестрой.

- А улицы на этой линии есть?

- Есть. Вторая линия и есть название улицы. Вторая линия, дом 13,
квартира 13.

- Но...

Вот он и наступил - звездный час Пацюка! Задержав дыхание, он встал со
стула и самым независимым голосом произнес:

- Если не возражаете, шеф, я могу проводить... нашу гостью.

- Очень меня обяжешь, - Забелин посмотрел на стажера с суровой отцовской
нежностью. - Вы как, Настасья Кирилловна, не возражаете, если наш сотрудник
вас проводит?

- Нет, - тетеха покраснела. - Я буду очень рада... ?А уж как я буду рад,
- подумал Пацюк. ? Особенно когда придет время представить тебя моей
очаровательной луноликой, солнцеподобной красотке!?

- Вот, возьмите... - Черносотенная (если исходить из прикида) мадам как
будто что-то вспомнила. - Я Кириллу везла... Но ему теперь не понадобится.

И вынула из сумки несколько огромных гранатов - каждый величиной с
прокурорское пресс-папье.

- Да что вы! - сразу же засмущался следователь, постоянно находящийся под
дамокловым мечом статьи ј 290 УК РФ: ?получение взятки должностным лицом?. -
Не стоит, право...

- Берите, берите... Это наши, Вознесенские. Из собственного сада.

После минутных прений гранаты рухнули в пропасть рабочего стола Забелина,
а Пацюк подхватил мадам под руку. Хотя какая уж там ?мадам?, так,