Чтение 3–й страницы книги ~Эшафот забвения~

собственником.

- Значит, послезавтра. Встречаемся в восемь утра на метро ?Киевская?.
Смотри не проспи. Мэтр терпеть не может, когда опаздывают.

- Что ты, голубчик. На свидание к богу не бывает опозданий, - кисло
сыронизировала я. - А теперь позвольте закрыть общее собрание работников
артели.

Не говоря ни слова, Бубякин поднялся, пожал руку Серьге и направился к
двери. Я вышла в коридор проводить его. Скрестив руки на груди, я пристально
наблюдала, как Бубякин шнурует ботинки и застегивает под горло модный плащ.
Позади меня заскрипели колеса кресла - это Серьга выкатился в коридор под
предлогом дружеского прощания. На самом деле он банально выпасал свою
супермодель-надомницу: нет никаких гарантий, что я не сбегу с первыми
попавшимися яйцами от слепого инвалида... Неповоротливое кресло предательски
подбило меня под колени.

- Значит, послезавтра в восемь на ?Киевской?, - еще раз уточнил Бубякин,
наблюдая, как я с помощью нехитрых акробатических трюков пытаюсь сохранить
равновесие.

- Я помню.

- Приятно было познакомиться, - с трудом выдавил из себя Федор, хотя весь
его вид говорил об обратном.

- Взаимно.

Я закрыла за Бубякиным дверь и повернулась к Серьге:

- Ты давно его знаешь?

- Совсем не знаю. Видел несколько раз с Володькой Тумановым.

- Он художник?

- Да нет... Вообще-то он компьютерщик. Профессиональный хакер. В прошлом
году, между прочим, взломал охранную систему какого-то крупного банка. Чуть
в тюрягу не угодил. Этот черт его отмазал...

- Какой черт?

- Да режиссер. На которого он сейчас работает.

- Как же это ему удалось?

- Я же говорю, профессиональный хакер, компьютерный бог...

- Я не про Бубякина. Я про режиссера. Как мог какой-то там режиссер, даже
широко известный в узких кругах, отмазать человека от тюряги?

- Э-э... - Серьга открыл было рот, чтобы объяснить, но тут же озадачился:

- Не знаю... Федька говорит, что это не человек, а просто феномен
какой-то. Что ему любую душу вскрыть - что Федьке файлы бухгалтерского
баланса совхоза ?Светлый путь?. Не фиг делать.

- Господи, что за пургу ты несешь?

- За что купил - за то продаю, - обиделся Серьга и тут же уколол меня:

- Ты вот ведь тоже послезавтра на ?Мосфильм? лыжи востришь... Голову
помыть не забудь, снобка хренова... Что, интересно на обладателя Пальмы
посмотреть?

- Нет, - совершенно искренне сказала я и тут же поняла, что соврала, -
просто хочу подстраховаться. Защитить наши с тобой интересы.

- Наши с тобой интересы... Знаю я твои интересы... Бросить обезноженного
кота Базилио при первом же удобном случае! Что, не правда? - заныл Серьга,
страстно надеясь в душе, что я успокою его.

Вздохнув, я взъерошила его мягкие волосы:

- Конечно, не правда. Никуда я не уйду.

- А Федька ведь красивый, собака. Он у Туманова из-под носа лучших
потаскух-бессребрениц уводил.

- Может быть, он и был когда-то ничего себе, но сейчас точно в тираж
вышел.

- В смысле?

- Пообносился твой хакер, - возвела я напраслину на порочного красавчика
Бубякина только для того, чтобы поддержать Серьгу, - у него теперь плешь на
всю голову и двух передних зубов нет. Жаль, ты не видишь.

Серьга сразу же успокоился. Он привык верить мне на слово, бедняжка.

- Ты смотри, что делает с людьми наше постылое кризисное время за такой
короткий срок. Пойдем водку допьем.

Мы вернулись на кухню.

- Только знаешь, Ева, тебе ничего не светит, - злорадно сказал Серьга,
когда мы накатили по первой рюмке, - ничего не светит с этим режиссером.

- О чем ты?

- Федька говорил, этот поляк - странный человек. Он терпеть не может
красивых женщин, он их на дух не переносит, даже в качестве придатка к
хлопушке или осветительным приборам.

Несчастный Серьга все еще пытался охранять вольер с моей красотой, от
которой не осталось и следа. Я захохотала. Я смеялась так, как не смеялась
еще ни разу за последние три месяца. Торжествующий, освобожденный смех был
для меня такой новой, такой сильной эмоцией, что, не справившись с ним, я
даже закашлялась.

- Ты чего? - настороженно спросил Серьга, постучав по моей изнемогающей
от хохота спине.

- Ничего Водкой подавилась.

- Впервые слышу, что можно подавиться водкой.

- А я впервые слышу, что можно ненавидеть красивых женщин только потому,
что они красивы. Даже закоренелые педрилы себе этого не позволяют. Даже
Ницше с самого крутого похмелья не мог себе этого позволить.

- А, может, он не Ницше. Может, он какой-нибудь непьющий Кафка, - резонно
заметил Серьга.

Кафка, конечно же, Кафка. Я смотрела на Серьгу, маленького и беспомощного
в своем инвалидном кресле, и только теперь начинала смутно понимать всю
абсурдность нашего разговора вот уже добрых пятнадцать минут мы всерьез
обсуждаем парня, которого никогда не видели. Но в этом был и положительный
момент, во всяком случае, для Серьги от ?покойной Роми Шнайдер? с ее
всегдашним отвратительным настроением не осталось и следа Бразды правления
были переданы кроткой и тихой хранительнице очага Анук Эме. Именно Анук Эме,
веселая вдова из ?Мужчины и женщины?, переквалифицировавшаяся в
профессиональную чтицу, забьет остаток вечера трехсотстраничной криминулькой
Серьга, тебе крупно повезло.

- Почитать тебе что-нибудь? - спросила я Серьгу.

- Только с выражением, - закапризничал он, уже уловив перемены в моем
настроении.

- Всенепременно, мальчик мой. Со всеми знаками препинания и придыханием в
эротических сценах.

- Без эротических сцен, пожалуйста. Не стоит обрекать инвалида на
бесплодный хреновый онанизм.

- Серьга, ты даже об этом наслышан? Совсем взрослым стал.

- Я обхватила Серьгу за шею и ткнулась губами ему в ухо.

- Не обижайся на меня.

- Я не обижаюсь. Правда.

Я знала, что он говорит правду. И это была самая странная правда, которую
только можно было себе представить. Вопреки всем законам бытия увечье и
слепота сделали Серьгу мудрым и терпимым ко всему. Они даже шли ему, делали
его неожиданно по-мужски привлекательным вот еще один сильный человек несет
свой крест. Да к тому же еще оглашает окрестности персональной Голгофы
шутками по поводу несовершенства конструкции инвалидного кресла. Несчастье
придало ему ту сексуальность, которой он был напрочь лишен и о которой
всегда втайне мечтал. Я ни разу не высказала этих своих крамольных мыслей
вслух, но была почти уверена, что рано или поздно в нашей запущенной
квартире возникнет женщина. Возможно даже - дочь патронажной сестры, которая
снабжает Серьгу снотворным. Черт, нужно сказать Серьге, что фенобарбитал у
меня закончился. Я остаюсь с ночными кошмарами один на один. Но даже
предчувствие близкой ночи не сумело перебить другого предчувствия. Что-то в
моей стоячей, как вода в болоте, жизни должно измениться. Неужели это
?что-то? связано с послезавтрашней вылазкой на ?Мосфильм?? Похоже, похоже.
Похоже, что дело обстоит именно так интуиция еще никогда не подводила меня.
Или я просто устала думать о смерти - других людей и своей собственной? А
если это правда, то почему бы не оттянуться напоследок?

...Когда я прочла один и тот же абзац из Микки Спиллейна дважды. Серьга
недовольно поинтересовался:

- О чем ты только думаешь?

- Ни о чем. Мне некогда думать. Я внимательно слежу за развитием сюжета.

- Он тебя заинтересовал, я вижу. - Серьга хмыкнул и потер слепые глаза.

- Не то слово как заинтересовал. С нетерпением жду развязки.

- Я не о книге. Я об этом режиссере, о котором Федька рассказывал.

- Да, - нехотя призналась я, - в проницательности тебе не откажешь.

- И что ты думаешь?

- Ненавижу таких типов. С гипертрофированным чувством собственной
значимости и мозгами, имплантированными от бабочки-капустницы. Их нужно
ставить на место, иначе они развалят всю иммунную систему человечества.

- Ладно, ладно, успокойся, - осадил меня Серьга. - Если хочешь, закончим
на сегодня.

- Нет уж, добьем хотя бы главу, - мужественно сказала я и начала
многострадальный абзац в третий раз: ?Белая шволочь! Ты продолжаешь шмеяться
над полицией! Где ты взял эти щто долларов?!"

***

...Я не опоздала ни на минуту, но Бубякин встретил меня на выходе из
метро недовольной гримасой. Ему даже не пришло в голову взять у меня тяжелый
планшет с картинами:

"Сама вызвалась, дура чертова, сама и дотащишь?. Мы загрузились в
троллейбус, автономно друг от друга пробили талоны и в полном молчании
добрались до ?Мосфильма?. Молчание не тяготило меня, наоборот, я даже
почувствовала нежность к хакеру-неудачнику: когда-то студия была частью моей
жизни, и теперь мне нужно подготовиться к встрече, только и всего.

...Я помнила ?Мосфильм? разным: огромным, полным соблазна лабиринтом, в