Чтение 3–й страницы книги ~Дурные приметы~

- "Мерседес"... Правда, не самой последней модели, но зато новый.

- Значит, и новые "Мерседесы" ломаются? - усмехнулся Виталий.

- Старик! Все ломается! Судьбы людские ломаются, а ты о какой-то железке!
- воскликнул Самохин, но услышал, почувствовал Евлентьев, что вопрос его
задел приятеля, не понравился тому вопрос. - Главное, чтоб мы не сломались,
я так думаю! - это уже был удар, болезненный удар, Самохин явно намекал на
то, что с Евлентьевым, судя по всему, это все-таки произошло.

- Ты прав, - кивнул Евлентьев, - я и в самом деле того... Похоже,
сломался.

- Нет-нет, старик! Я не это хотел сказать! - Самохин прижал ладони к
груди, и Евлентьев с какой-то внутренней усмешкой понял, что и ногти у его
старого приятеля покрыты лаком, приведены в порядок руками умелыми и
заботливыми.

- Да ладно тебе, - он махнул рукой не то на слова Самохина, не то на
самого себя.

Электричка подошла к станции Фили. Часы на бестолковом угластом здании
показывали четыре минуты одиннадцатого. Разговор двух старых приятелей
продолжался около десяти минут. За это время многое изменилось в их
взаимоотношениях.

Если когда-то они были на равных, то за эти минуты один поднялся на
несколько ступенек вверх, второй опустился вниз.

- Тебе где выходить? - спросил Евлентьев, тяготясь и этой встречей, и
разговором, который явно становился пустым и обременительным. Впрочем,
тяготил он, похоже, одного лишь Евлентьева. Самохин оставался оживленным,
говорливым и, кажется, готов был продолжать беседу до бесконечности.

- На Беговой выйду... Мне надо на Пушкинскую, там моя контора.

- Что за контора? - без интереса спросил Евлентьев, незаметно трогая
ногой сумку под сиденьем. Эта поездка для него оказалась пустой - кроме
одной книги и двух шоколадок, продать не удалось ничего. Встреча с Самохиным
сломала все его надежды, и теперь он думал лишь об одном - побыстрее
отправиться в обратный путь на Голицыне и попытаться хоть немного заработать
на ужин.

- Ха! - весело воскликнул Самохин и, кажется, даже ногами взбрыкнул,
услышав вопрос. - А я все думаю - когда же ты об этом спросишь, когда
поинтересуешься, чем занимаюсь!

- Робел, - развел руками Евлентьев, - с виду ты вроде как новый русский,
а они не любят отвечать на такие вопросы, таятся. У тебя как... На груди
золотая цепь?.. Висит?

- Висит! - радостно кивнул Самохин. - Златая цепь на дубе том!

- Тяжелая?

- А! Ерунда! Двадцать пять грамм.

- Ничего, - уважительно склонил голову Евлентьев. - Дашь поносить?

- Хоть сейчас! - И Самохин полез за пазуху.

- Да ну тебя! - остановил его Евлентьев. - Шутки наши забыл? Помнишь, ты
у меня просил - дай джинсы поносить... Помнишь?

- Было такое, - согласился Самохин, и опять Евлентьев заметил, что
воспоминание это не было для приятеля радостным.

- Так где же ты работаешь?

- Старик, ты не поверишь... Я нигде не работаю...

Ни на кого не работаю. Я на себя работаю.

- Я тоже.

- Старик... У меня банк. Понял? Банк! Это тебе о чем-нибудь говорит?

- Говорит, - кивнул Евлентьев. - Как я понимаю, ты банкир?

- И неплохой! - расхохотался Самохин. - Банк небольшой, но с очень
высокой степенью надежности. По надежности я вхожу в первую десятку Москвы.
Конечно, среди банков моего пошиба. Так что советую - накопления неси ко
мне.

- А не слиняешь?

- Обижаешь, старик, - укоризненно протянул Самохин. - Если придется
гореть, тебе сообщу первому - приходи, дескать, забирай свои миллионы, пока
не поздно.

- Следующая Беговая, - сказал Евлентьев. - Не прозевай.

- Успею... А это дело... - Самохин ткнул ногой в сумку под лавкой, -
кормит?

- Хиловато.

- Поит?

- А вот это уже нет... На питье не хватает.

- Так, - Самохин посерьезнел, наклонился, чтобы посмотреть на сумку, без
всякой мысли наклонился, но, наткнувшись на размокшие, давно не чищенные
ботинки старого друга, распрямился. - Хочешь, куплю весь твой товар? -
неожиданно спросил он.

- А зачем он тебе?

- Я его тебе и оставлю... А?

- Нет, Гена... Не надо. Неловко получается. Два-три рейса - и я весь его
распихаю. После обеда торговля поживей пойдет.

- Ты что... Обратно в Голицыне? - спросил Самохин почти с ужасом.

- Нет, - покачал головой Евлентьев. - Только до Одинцова. Дальше торговли
нет...

- И так весь день?

- Ну, почему обязательно весь... Не весь...

- Слушай, Виталий... Нам нужно увидеться.

- Увидимся, - Евлентьев пожал плечами. - Почему бы и не увидеться хорошим
людям. Обязательно.

- Сегодня.

- Боюсь, не получится... Дело в том... Понимаешь... У меня назначена одна
небольшая встреча личного плана, - Евлентьев и дальше готов был молоть
что-то бессмысленное, но Самохин показал, что не зря и не случайно оказался
во главе банка. Он перебил Евлентьева жестко и твердо, сразу отбросив все
смешливое и легковесное.

- Сегодня, - повторил он. - Ровно в восемнадцать часов ты будешь ждать
меня на выходе из метро "Краснопресненская". На троллейбусной остановке.

- Ты подъедешь на троллейбусе?

- На "Мерседесе".

- Он же сломался.

- Подъеду на другом. Повторяю, ровно в восемнадцать часов. Форма одежды
парадная.

- Нам что-то предстоит? - спросил с кисловатой улыбкой Евлентьев, и в
этом вопросе уже было согласие.

- Да. Ужин. - Самохин отвечал быстро, торопливо, без улыбки, и Евлентьев
хорошо представил себе, как четко ведет банковские заседания его старый
приятель.

- В приличном месте?

- Дом литераторов.

- Будет много писателей?

- Там уже давно не бывает писателей. В предбаннике хлопнут рюмку водки,
оботрутся рукавом - и отваливают счастливые даже тем, что обломилось. Им не
по карману ужин в их же собственном доме. А ты все-таки работник книги, -
Самохин пнул каблуком в сумку под лавкой. - Тебе там будет интересно.

- И тебе тоже?

- Да. И мне будет интересно. Потому что нас с тобой ожидает не только
ужин, но и интересный разговор. Ты мне нужен. И я тебя не отпущу.

- У тебя нет заместителя?

- Заместителей у меня более чем достаточно, - резковато сказал Самохин,
не привыкший, видимо, к столь легкомысленной манере разговора. - И
секретарши у меня есть. И охрана.

- Где же она? - Евлентьев оглянулся.

- Никому и в голову не придет, что я могу добираться электричкой.

Электричка - самый безопасный вид транспорта. Здесь никогда не хлопнут.

- А есть желающие?

- Сколько угодно.

- За что?

- Место под солнцем занимаю. А от этого места многие бы не отказались.

- Банк, охрана, секретарши, деньги... Чего же тебе еще?

- У меня нет надежного человека. Д'Артаньяна у меня нет. Мне нужен
д'Артаньян.

- Я не владею шпагой и не ношу усов, - Евлентьев попытался смягчить
резковатый тон Самохина.

- Научим. Не захочешь - заставим. Усы отрастим. Или приклеим. Я внятно
выражаюсь?

- Вполне.

- Будь здоров. Мне пора выходить.

- Клиенты ждут?

Самохин хотел было ответить опять что-то резковатое, но сдержался и,
подхватив полы длинного черного пальто, шагнул к двери. В последний момент
обернулся, встретился взглядом с Евлентьевым.

- Не забудь - восемнадцать ноль-ноль.

И шагнул в тамбур.

Проходя мимо окна, он не повернул головы в сторону Евлентьева, не махнул
рукой, хотя этого вполне можно было ожидать. Похоже, он тут же забыл о своем
Друге и весь уже был мыслями в банке, в той жизни, которая ожидала его
где-то в районе метро "Пушкинская".

Евлентьев взглянул на вокзальные часы. Они показывали десять часов
одиннадцать минут. Электричка шла без опоздания. Это был хороший знак, но
Евлентьев не верил в приметы. В приметы ему еще предстояло поверить.

Странный, но в то же время вполне объяснимый и естественный промысел
развился в России в последние годы - подмосковные электрички, да и не только
подмосковные, не только электрички заполняли люди с сумками, рюкзаками,
чемоданами и авоськами. Благообразные тетеньки с прекрасным произношением и
одухотворенными лицами, бывшие учителя, работники закрытых музеев и
разогнанных Дворцов культуры предлагали скучающим пассажирам семена огурцов,