Чтение 3–й страницы книги ~Пятая жертва~

- Двигаю, - недовольно буркнул он, оскорбленный л им пренебрежительным
обращением и злой на себя, что не ответил достойно.

Он повесил трубку. И сердце тревожно екнуло. И дело даже не в том, что у
него не было желания видеть эту нахалку. Какое-то нехорошее предчувствие
укололо. Неприятно многообещающ был тон сатанистки. И было что-то еще, чему
Валдаев не мог найти определение, но что вызывало легкую дрожь...

***

Станция метро "Таганская" уныло и методично заглатывала и выплевывала
людей, готовясь к близящемуся часу пик.

Наташа жила в районе станции "Выхино". То есть в шести остановках по
прямой линии. Валдаев привычно растворился в человеческом потоке, попал в
ритм метро. Через Двадцать минут он оказался в набитом людьми переходе на
Выхино. Наверху прогремела электричка.

На площади все было обыденно - ларьки, динамики, орущие голосом Киркорова
"Ой, мама, шика дам".

- Возьмите, - поношенная тетка вручила Валдаеву на выходе из метро
бумажку, приглашающую на обучение китайскому языку за неделю. Малолетняя
дивчина следом Чихнула рекламу магазина дубленок. Валдаеву было неловко
обижать людей, и он всегда набирал полные руки бумажек, которые, впрочем,
тут же транзитом отправлялись в мусорки.

Кодовый замок в подъезде не работал. Оно и неудивительно - кто-то в
порыве неудержимой злобы вырвал мясом провода. Над подъездом вообще
потрудились добросовестно. Наскальная живопись здесь процветала. С первого и
скорее всего до последнего этажа стены были разрисованы и расписаны
молодежной перепиской, преимущественно нецензурной, а также наркоманскими
откровениями Местами же вообще были подпалены. Пахло здесь отвратительно -
нечистотами и болотом. Здесь и было болото. Валдаев ощутил, как у него
заломило в висках от тошнотной дисгармонии окружающего мира. Ничего
удивительного что именно в таких болотах произрастают такие цветочки, как
тот, к которому он сейчас направлялся.

Наташа открыла дверь. Она была в разрисованном драконами ярком халате до
пят - явно китайского производства.

- Заходи, зайчик, - она втянула его за рукав. - Газеты со статьей
принес?

- Принес пару.

- А то я зае..лась их покупать. Бабки небольшие, но свои. Я теперь
безработная девушка.

- Как?

- Ты, котик, удружил.

- Это почему?

- Той фотографии спасибо. Родители спиногрызов телегу нацарапали, уроды
радиоактивные. Коллективное письмо.

- Там же только грудь была. Как они определили?

- По груди один козел и определил, - она распахнула халат,
продемонстрировав свою аппетитную грудь, ткнула с татуировку. - Запомнил,
рожа...

- А... У тебя с ним...

- Ну и че? Все равно заложил, зараза. Брякнул, что ведьма за детьми
ухаживает... А, плевать хотелось. Бабки та смешные.

- И как ты теперь? - Валдаеву стало неудобно. Его всегда удручало, когда
результатом его статей становились чьи-то неприятности.

- Сейчас устраиваюсь. На крутые бабки. Не имей сто рублей, а имей тысячу.
- Куда устраиваешься?

- В офис.

- И кем?

- Котик, много хочешь знать... Ладно, чего надо-то?

- Вот, - он выудил из "дипломата" пачку писем. - Это про тебя.

- Возмущаются?

- Еще как.

- Уроды.

Взор у нее был какой-то остекленевший.

- Ладно, спрашивай, - она плюхнулась на кушетку, так что халат открыл ее
длинные ноги. Отшвырнула тапочек сорокового размера.

Валдаев вытащил диктофон и блокнот. Он никогда не полагался только на
диктофон или авторучку. Диктофоны имеют обыкновение чудить в самые
ответственные моменты, а авторучка бегает по бумаге порой непозволительно
медленно.

Он с полчаса терзал Наташу вопросами. Врала она не менее самозабвенно,
чем раньше. Хотя, может, где-то говорила и правду.

- Ну ты меня уже затрахал вопросами, - она зевнула, потянулась так, что
грудь вывалилась из выреза, бесстыдно притягивая глаза. - Травку хочешь? -
кивнула она на пачку "Беломора".

- Марихуану?

- Ну не ромашку же.

- Нет, - с пугливой поспешностью воскликнул он. - Ну и дурак. - Она вдруг
совершенно ясными глазами осмотрела на гостя, отыскала нужную сигарету и
сунула е" в зубы. Пригнулась, зашарила ладонью по замусоренному креслу.
Нащупала желтую пластмассовую зажигалку. - Зайчик, забыла тебя предупредить
в прошлый раз, - она замолчала, раскурила сигарету.

- О чем? - нетерпеливо спросил он.

- Ты плохо кончишь.

- Почему? - ему вдруг стало как-то прохладно от этих ее слов.

- Да так уж повелось. Все плохо кончают, кто пишет на эту тему.

- Что, убьют? - он попытался вложить в эти слова за ряд язвительности, но
получилось это слабовато. Через тон кую оболочку насмешки слишком явственно
проглядывал испуг, что не скрылось от собеседницы. Наташа улыбнулась
понимающе.

- Зайчик, кому ты нужен?.. Просто на тебя ставят печать, - она плюнула на
ладонь и шлепнула ей себя по голой коленке. - Вот так.

- Ты чего такое мелешь? - возмутился Валдаев.

- Сколько на Земле сапиенсов? Пять миллиардов на земле сапиенсов.
Огромная вонючая куча. И ЕМУ не обязательно замечать каждую козявку. Но коли
кто вторгся в ЕГО владения, то...

- То что?

- Попадаешь в его реестр... В реестр Князя Тьмы, - сигарета погасла, и
Наташа снова начала раскуривать ее. - Дрянь, а не трава!

- И что с этим реестром?

- Судьба взбрыкивает, как бешеная кобыла.

- Как взбрыкивает?

- Начинаются вроде не связанные друг с другом происшествия. На тебя
ополчается весь живой и неживой мир Происходят странные события. Появляются
странные люди. И все хотят тебе зла, хотя и сами не знают, почему. И ты
ощущаешь, что жопа твоя уже дымится. И что в душе разлад. Все рушится. И
крыша едет...

- А у тебя? - воскликнул зло Валдаев. - Уж такие, как ты, должны быть в
его реестре.

- Должны. Только я присягнула ЕМУ на верность. Так что меня не слопают за
чаем.

- Вздор.

- Во-во. Все так говорят, - она улыбнулась - недобро, многообещающе,
затянулась дымом марихуаны. - Ну чего, трахнемся все-таки? Заслужил.

- Нет, - выдавил он.

- Ну как хочешь, - она прикрыла глаза.

Когда он вышел из ее квартиры, то прислонился на лестничной площадке к
холодной, исписанной матерными словами стене. Ноги подрагивали. И была
унизительная слабость в коленках.

"Все наперекосяк. И крыша едет... О Господи..."

***

Возвращался домой он от Наташи, привычно попав в ритм общественного
транспорта. Та же толкотня, те же люди... Но что-то изменилось. Слова
сатанистки наполнили все вокруг тревогой и неясностью.

А потом...

Потом он проехал свою станцию.

Что особенного? Он мог задуматься и проехать свою станцию. Мог углубиться
в газету и проехать свою станцию. Мог не суметь выбраться из толпы и
проехать свою станцию. Но... Тут было нечто иное. Он просто выпал из времени
на пять минут. Куда они делись? Наверное, никуда. Просто они стерлись из
памяти.

Валдаев никогда не имел оснований гордиться хорошей памятью. Но чтобы вот
так, внаглую, исчезли минуты. И без какого-либо урона для самочувствия. Он
готов был поверить в мистику.

Придя домой, долго не мог сосредоточиться. Тараканами лезли в голову
дурацкие мысли, а в сердце змеями вползали Дурные чувства. И где-то внутри
мутно плескалось беспокойство.

Заставил себя усесться за "ноутбук" он только в десятом часу. И работа
натужно поползла вперед, как "Запорожец" зажатый в заторе.

Статья о сатанистке обошлась Валдаеву в половину ночи. Материал получился
вполне читабельным. Конечно главред чуть-чуть подувечит его. Есть такая
неизлечимая болезнь - редакторский зуд, когда редактор считает нужным
непременно что-то испортить и исковеркать в статье

Утром он проснулся с тяжелой, чугуном груженной головой. До одиннадцати
часов пил кофе, в который отважился капнуть коньяку. А потом поплелся на
работу.

- Ну и где тебя носит? - осведомился редактор, которого Валдаев оторвал
от черкания материала Нонны.

- Статью творил, - зло отозвался Валдаев.