Чтение 3–й страницы книги ~Игра по правилам~

Ушло много времени на то, чтобы что-то сделать утром, которое
оказалось утром воскресного дня.

Потеряв счет времени, я начал вспоминать. В четверг я сломал лодыжку,
в пятницу на Гревила рухнули строительные леса, в субботу Брэд привез
меня в Ипсуич. Казалось, все это произошло невероятно давно - наглядный
пример теории относительности.

Вроде бы строительных рабочих можно было привлечь к ответственности.
Мне предлагали проконсультироваться у адвоката.

Вчитываясь в многочисленные документы и бумаги и пытаясь принять
какое-то решение, я вдруг понял, что не знаю, чего бы хотел Гревил. Если
бы он оставил завещание, то, вероятно, оставил бы и какие-нибудь
наставления, которые я должен был бы выполнить. Я вздрогнул от мысли,
что, может быть, только и знаю о том, что он умер. Я наверняка должен
был кому-то сообщить об этом, но не знал кому.

Я поинтересовался записной книжкой, которую полиция нашла среди
строительных обломков, и теперь мне отдали не только ее, но и все
остальное, что было при нем: ключи, часы, носовой платок, кольцо,
мелочь, ботинки, носки, куртку. Как выяснилось, остальную одежду,
изодранную и окровавленную, уже сожгли. От меня требовалось расписаться
за все взятые вещи, поставив напротив каждой из них галочку.

Их вывалили из большого коричневого пластикового пакета, в котором
они хранились. На пакете с обеих сторон было написано белыми буквами:
"Больница св. Екатерины". Я положил ботинки, носки, носовой платок и
куртку снова в пакет и вновь крепко завязал его, потом сунул большую
связку ключей, часы, кольцо и деньги себе в карман и наконец раскрыл
записную книжку.

На первой странице Гревил написал свое имя, домашний телефон в
Лондоне и служебный телефон, но никаких адресов. Внизу страницы,
напротив пометки "При несчастном случае звонить", он вписал: "Дереку
Фрэнклину, брату, ближайшему родственнику".

Эту записную книжку я как-то послал ему на Рождество: их выпускала
Ассоциация жокеев совместно с Обществом жокеев-инвалидов. Меня
неожиданно тронуло то, что он пользовался именно этой книжкой, в то
время как у брата наверняка было много других. Написанное на первой
странице мое имя заставило задуматься о том, как он в действительности
ко мне относился: неужели мы так много значили друг для друга, сами того
не подозревая?

Я с грустью положил записную книжку в другой карман брюк. Я подумал,
что следующим утром мне придется позвонить к нему в офис и сообщить эту
мрачную новость. Раньше мне никого известить не удастся, так как я не
знал ни имен, ни телефонов тех, кто с ним работал. Знал я лишь то, что у
брата не было партнеров, поскольку он неоднократно повторял, что может
вести свое дело только сам, что партнеры часто готовы вцепиться друг
другу в горло, а ему это было совершенно ни к чему.

Все подписав, я намотал завязки пластикового пакета себе на руку и
потащился с ним и со своими костылями вниз, в приемное отделение, где
тем ранним воскресным утром почти никого не было. Не было там и Брэда, и
его обещанной записки у дежурного. Мне оставалось лишь сесть и ждать. Я
нисколько не сомневался, что он в конце концов придет, как всегда
мрачный, сутулый и неторопливый, и я не ошибся.

Он заметил меня издалека, подошел и, остановившись футах в десяти,
спросил:

- Так я пойду за машиной, что ли?

Я кивнул, и он, развернувшись, вышел. Брэд весьма немногословен. Я
медленно последовал за ним, пиная костылем болтавшийся у меня на руке
пластиковый пакет. Если бы я соображал быстрее, то мог отдать его Брэду,
но, похоже, я всегда туго соображал.

На улице ярко светило теплое октябрьское солнце. Я вдохнул свежий
ароматный воздух и, отойдя от двери, приготовился еще немного подождать,
но в этот момент меня совершенно неожиданно яростно сбили с ног.

Я даже не заметил, кто это был; только что стоял, бездумно опираясь
на свои костыли, и вдруг, получив страшнейший удар в спину, растянулся
лицом вниз на черном асфальте перед больницей. Пытаясь спастись, я
инстинктивно опустил левую ногу, и она, подвернувшись под моим весом,
причинила мне бессмысленные муки. Упав плашмя на живот, я был словно в
тумане и слабо соображал, что кто-то выбил у меня костыль и, забросив
его куда-то в сторону, дернул за болтавшийся у меня на руке пакет.

Потом он, а, судя по силе и напору, это мог быть только "он",
упершись ногой мне в спину, навалился на меня всем своим весом. Грубо
заломив мне руку за спину, он резанул по пластиковому пакету, а заодно и
по моей руке. Я почти не чувствовал боли. Мучения, причиняемые лодыжкой,
затмили все остальное.

- Эй! Эй ты! - услышал я чей-то приближавшийся голос, и мой обидчик,
вскочив с меня, унесся прочь так же быстро, как и появился.

Это Брэд пришел ко мне на помощь. В любой другой день здесь было бы
много людей, но не воскресным утром. Такое впечатление, что вокруг не
было ни души. И прибежал только Брэд. "

- Вот дьявол, - раздался сверху голос Брэда. - Ты в порядке?

"Едва ли", - подумал я. Он пошел и принес мне отброшенный костыль.

- У тебя рука в крови! - воскликнул он. - Ты что, не хочешь
вставать?

Я не был уверен, стоит ли, но, похоже, ничего другого мне не
оставалось. Когда я наконец более-менее поднялся, он, хладнокровно
посмотрев на мое лицо, заявил, что нам лучше вернуться в больницу. И
поскольку спорить не хотелось, мы так и сделали.

Сев на одно из крайних сидений, я подождал, пока боль немного
стихнет. И когда у меня в голове прояснилось, я подошел к столику
дежурной и объяснил, что произошло.

Дежурившая в приемном отделении женщина пришла в ужас.

- Неужели кто-то украл у вас пластиковый пакет! - воскликнула она,
округлив глаза. - Ведь всем в округе известно, что это за пакеты. В них
всегда кладут вещи тех, кто умер или поступил в больницу в результате
несчастного случая. Конечно, все знают, что в них могут оказаться деньги
и драгоценности, но я никогда не слышала, чтобы у кого-то украли такой
пакет. Какой ужас! И на какую же сумму вас обокрали? Вам следует
обратиться в полицию.

От бессмысленности этого совета я вдруг почувствовал усталость.
Какой-то хулиган позарился на вещи покойника, и в полиции мои показания
будут числиться среди множества других нераскрытых дел об уличных
грабежах. Насколько я понял, я вдруг оказался в категории немощных
людей, например, старушек, и, как бы мне ни было тошно от этой мысли, на
своих костылях я именно так и выглядел.

Превозмогая боль, я поплелся в уборную и, открыв холодную воду,
подставил под нее свою кровоточащую руку. Рана оказалась скорее широкой,
чем глубокой, и ее можно было считать царапиной. Я со вздохом промокнул
бумажным полотенцем сочившуюся кровь, снял все еще намотанные у меня на
руке бело-коричневые обрезки пакета и выбросил их в корзину для мусора.
"До чего же нелепое и удручающее продолжение получило то, что произошло
с моим братом", - устало думал я.

Когда я вышел на улицу, Брэд с определенной тревогой в голосе
спросил:

- Ты собираешься ехать в полицию, что ли? Заметно было его
облегчение, когда я, отрицательно покачав головой, ответил:

- Только если ты сможешь подробно описать того, кто на меня напал.

По его лицу трудно было догадаться, сможет он или нет. Я подумал, что
смогу спросить его об этом потом, по дороге домой, но когда спросил, то
получил следующий ответ:

- На нем были джинсы и такая вязаная шапочка. И еще у него был нож.
Лица я не видел - он вроде был ко мне спиной, но нож блеснул на солнце,
понимаешь? Все произошло так быстро. Я думал, тебе - крышка. Потом он
убежал с пакетом. Я скажу, тебе здорово повезло.

Я вовсе не считал, что мне повезло, но все относительно.

Выдав все это, что для него было длинной речью, Брэд, по обыкновению,
ушел в молчание. Интересно, что подумает грабитель, когда увидит свои
трофеи - бесполезные для него ботинки, носки, носовой платок и куртку, о
потере которых, если хорошенько подумать, не стоило и заявлять в
полицию. Все, что с Гревилом могло быть ценного, наверняка в его
бумажнике, еще раньше попавшем в руки какого-то другого хищника.

На мне все еще были рубашка, галстук и свитер.

Пиджак я не надевал. На костылях в свитере было гораздо удобнее, чем
в пиджаке. Бессмысленно было гадать, залез бы вор в карманы моих брюк,
если бы не крик Брэда, или пырнул бы меня ножом под ребра. Кто мог
сейчас об этом сказать? Я знал наверняка, что с ним не справился бы,
однако в любом случае его трофеи оказывались скудными. Кроме вещей
Гревила, у меня была лишь моя кредитная карточка и небольшое количество
денег в бумажнике - привычка ходить налегке.

Я оставил эти мысли и, чтобы отвлечься от боли в лодыжке, задумался
над тем, что мог Гревил делать в Ипсуиче. Может, его уже с пятницы
кто-то ждал? Как он туда приехал? Если он где-то там оставил свою
машину, то как мне удастся ее найти, учитывая то, что я не знал ни
номера, ни марки? Был ли у него по-прежнему "Порше"? "Ну кто-то же
должен знать, - стараясь не отягощать себя проблемами, решил я. - У него
в офисе, в гараже возле дома, кто-нибудь из друзей. В конце концов, это
не моя забота".

В течение трех часов езды до Хангерфорда Брэд сказал лишь, что в
машине кончается бензин, это было тут же исправлено, и затем, в получасе
от дома, что, если я хочу, он неделю с удовольствием повозит меня.

- Завтра утром в половине восьмого, - предложил я, прикидывая время.

Он буркнул в ответ что-то типа "да", и я принял это за согласие.