Чтение 3–й страницы книги ~Злая мудрость. Афоризмы и изречения~

конечно, было бы антиподом индийского.

Во мне теперь /острие/ всего морального размышления и
работы в Европе.

Покуда к тебе относятся враждебно, ты еще не превозмог
своего времени: ему не положено видеть тебя -- столь высоким и
отдаленным должен ты быть для него.

46а

Кто подвергается нападкам со стороны своего времени, тот
еще недостаточно определил его -- или отстал от него.

Одиннадцать двенадцатых всех великих людей истории были
лишь представителями какого-то великого дела.

Если имеешь счастье оставаться темным, то можешь
воспользоваться и льготами, предоставляемыми темнотой, и в
особенности "болтать всякое".

В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед
за тобою.

Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем /взыскательнее/
становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком,
ибо все прочее не /утоляет/ его любви.

* 2. О ПОЗНАНИИ *

И истина требует, подобно всем женщинам, чтобы ее любовник
стал ради нее лгуном, но не тщеславие ее требует этого, а ее
жестокость.

И правдивость есть лишь одно из средств, ведущих к
познанию, одна лестница, -- но не /сама/ лестница.

Жизнь ради познания есть, пожалуй, нечто безумное; и все
же она есть признак веселого настроения. Человек, одержимый
этой волей, выглядит столь же потешным образом, как слон,
силящийся /стоять/ на голове.

Для познающего всякое право собственности теряет силу: или
же все есть грабеж и воровство.

Лишь недостатком вкуса можно объяснить, когда человек
познания все еще рядится в тогу "морального человека": как раз
по нему и /видно/, что он "не нуждается" в морали.

Изолгана и сама ценность познавания: познающие говорили о
ней всегда в свою защиту -- они всегда были слишком
исключениями и почти что преступниками.

Вы, любители познания! Что же до сих пор из любви сделали
вы для познания? Совершили ли вы уже кражу или убийство, чтобы
узнать, каково на душе у вора и убийцы?

Видеть и все же не верить, -- первая добродетель
познающего; видимость -- величайший его искуситель.

Чем ближе ты к полному охлаждению в отношении всего
чтимого тобою доныне, тем больше приближаешься ты и к новому
разогреванию.

В усталости нами овладевают и давно преодоленные понятия.

Нечто схожее с отношением обоих полов друг к другу есть и
в отдельном человеке, именно, отношение воли и интеллекта (или,
как говорят, сердца и головы) -- это суть мужчина и женщина;
между ними дело идет всегда о любви, зачатии, беременности. И
заметьте хорошенько: /сердце/ здесь мужчина, а /голова/ --
женщина!

Одухотворяет сердце; дух же сидит и вселяет мужество в
опасности. О, уж этот язык!

Лишь человек делает мир мыслимым -- мы все еще заняты
этим: и если он его однажды понял, он чувствует, что мир отныне
его /творение/ -- ах, и вот же ему приходится теперь, подобно
всякому творцу, /любить/ свое творение!

Высшее мужество познающего обнаруживается не там, где он
вызывает удивление и ужас, -- но там, где далекие от познания
люди /воспринимают/ его поверхностным, низменным, трусливым,
равнодушным.

Это свойственное познаванию хорошее, тонкое, строгое
чувство, из которого вы вовсе не хотите сотворить себе
добродетели, есть цвет многих добродетелей: но заповедь "ты
должен", из которого оно возникло, уже не предстает взору;
корень ее сокрыт под землей.

Больные лихорадкой видят лишь призраки вещей, а те, у кого
нормальная температура, -- лишь тени вещей; при этом те и
другие нуждаются в одинаковых словах.

Что вы знаете о том, как сумасшедший любит разум, как
лихорадящий любит лед!

Кто в состоянии сильно ощутить взгляд мыслителя, тот не
может отделаться от ужасного впечатления, которое производят