Чтение 3–й страницы книги ~Сволочь ненаглядная~

- Очень приятно, коллега, - прощебетала Катюша и
вытащила визитную карточку.

- Хирург высшей категории, заведующая отделением,
кандидат медицинских наук Романова Екатерина Андреевна, -
прочитал Коза и, окинув взглядом Катюшины сорок пять
килограммов, недоверчиво спросил:

- Это вы?

- Да, - расцвела ему навстречу Катерина, привыкшая, что
больные считают ее медсестрой, - я. А это - Романова
Евлампия Андреевна.

Я постаралась улыбнуться как можно приветливее. Надо
понравиться этому Козе, все-таки лечащий врач Юленьки.

- Ага, - кивнул хирург, - сестры, понятно. Пока они с
Катей болтали на своем птичьем языке, обсуждая состояние
здоровья Юли, я молча глядела в окно. Вслушиваться не имеет
смысла, все равно я не понимаю ни слова. Но Коза ошибся - мы
не сестры, просто однофамилицы и почти тезки. Но даже самые
близкие родственники не связаны друг с другом так же крепко,
как я и Катюша.

***

Мне всегда хотелось иметь брата или сестру, но судьба
распорядилась по-иному - я оказалась единственным ребенком у
родителей. И отец, и мать полагали, что умрут бездетными, но
тут господь явил чудо, и у них родилась дочь. Назвали
девочку в честь бабки - Ефросинья.

Мало кого в детстве обожали так, как меня. Мамочка -
оперная певица и папа - доктор наук, профессор математики
сделали все, чтобы дочурка росла счастливой. Меня никогда не
ругали за постоянные тройки, тщательно следили за здоровьем,
отдали в музыкальную школу по классу арфы, потом в
консерваторию.

Даже после смерти папы ничего не изменилось. Мамочка
твердой рукой вела меня по жизни, решая сама все назревающие
вопросы. Иметь собственное мнение мне не разрешалось.

Я росла тихим, болезненным ребенком и в школу ходила
нерегулярно - неделю на уроках, месяц в кровати. Подруг у
меня никогда не было, самым близким человеком оставалась
мама. Я привыкла выкладывать ей все свои беды и горести.
Выслушав меня, мамочка нежно целовала и бормотала:

- Ничего, Фросенька, утро вечера мудреней, не
расстраивайся.

Наутро и впрямь получалось, что проблема не стоит
выеденного яйца.

Так я и жила, словно хрустальная фигурка, уложенная в
бархатную коробочку и укутанная для надежности ватой.
Впрочем, жизнь без проблем была мне по душе. Единственная
неприятность - арфа. После окончания консерватории я начала
выступать в концертах, страшно тяготясь ролью арфистки. Но
мамочка, мечтавшая увидеть дочь на сцене, была совершенно
счастлива, и я не могла ее разочаровать.

Постепенно мой возраст приблизился к тридцати годам, и
мама решила выдать свое сокровище замуж. Нашелся славный
жених - Михаил Громов. Кандидат подходил по всем статьям:
хорош собой, отлично воспитан, богат, да еще и круглая
сирота. Существовало только одно "но". Михаил оказался
моложе меня на целых шесть лет. Однако это обстоятельство
посчитали незначительным и сыграли шумную свадьбу.

Через месяц после праздника с чувством выполненного
долга умерла мамочка. Но моя жизнь не изменилась. Теперь обо
мне заботился муж. Сначала он предложил мне бросить работу,
потом нанял домработницу... Стоило мне чихнуть, как Михаил
появлялся с медсестрой... Но, несмотря на такую заботу и
регулярный прием витаминных и иммунных препаратов, я болела
постоянно. Плохое здоровье не позволяло мне часто выходить
из дома, и дни мои протекали однообразно. В основном я
валялась на диване с горой детективов. Литература на
криминальную тему оказалась единственной отдушиной, и я
"проглатывала" все, что лежало на лотках и прилавках. Иногда
в голову закрадывалась мысль о самоубийстве. Казалось, жить
мне незачем, да и не для кого. Детей не было, а муж,
несмотря на патологическую заботливость, вызывал во мне
#+ce.% раздражение. Стоило ему перешагнуть порог квартиры,
как у меня начиналась мигрень. Скорей всего, я бы тихо
скончалась от тоски и скуки, но вдруг плавное течение жизни
нарушилось.

Однажды незнакомая черноволосая девушка принесла мне
видеокассету с запиской: "Ефросинья, смотри одна". Не знаю,
почему я послушалась и, открыв рот, следила за страстной
постельной сценой. Главным героем действа оказался Михаил, а
его партнершей была черноволосая незнакомка. Она же и
объяснила мне суть, мило улыбаясь с экрана.

Оказывается, они давно любовники, девица беременна и
требует, чтобы я немедленно дала Михайлу развод. Сам супруг
боится сказать мне правду, опасаясь за мое хилое здоровье.

Пометавшись в ужасе по квартире и поняв, что никто мне
не сможет помочь, я вылетела за дверь с твердым желанием
покончить с собой. Кассета и записка "В моей смерти прошу
никого не винить" остались в столовой.

Побродив до вечера по равнодушным холодным улицам, я
набралась смелости и прыгнула под проезжавшие мимо "Жигули".
Но судьба решила дать мне последний шанс - за рулем
старенькой "копейки" сидела Катя.

Так я оказалась в ее суматошной, бестолковой семье. В
первый день мне показалось, что вот-вот лопнут барабанные
перепонки. Разговаривали тут громко, во всех комнатах орали
телевизоры, а по нескончаемым коридорам носились три собаки
- мопсы Ада и Муля, стаффордширская терьерица Рейчел, да
прибавьте к ним двух кошек - Семирамиду и Клауса, тройку
хомяков и жабу Гертруду. Катя работала хирургом и пропадала
сутками на работе, ее старший сын Сережка служил в рекламном
агентстве и с утра до ночи вел какие-то переговоры с
клиентами. Его жена Юлечка училась на факультете
журналистики и одновременно состояла репортером в газете
"Мир женщин". Самый младший член семьи - одиннадцатилетний
Кирюшка тоже оказался занят под завязку - школа, спортивная
секция, английский... Питались в этой семье сосисками да
пельменями, убирали раз в год, стирали, когда придется...
Словом, Кате пришла в голову "гениальная" мысль - нанять
меня в прислуги. Более неподходящего человека трудно было
отыскать, я даже не умела зажигать газ.

Неизвестно, что получилось бы из этой дурацкой затеи,
но на следующий день после моего появления в доме Катю
похитили, и я оказалась в крайне незавидном положении.
Пришлось стать матерью Сереже, Юле, Кирюшке, мопсам,
терьерице, кошкам, хомякам и жабе Гертруде.

Не буду описывать все свои злоключения, скажу лишь, что
в результате я научилась готовить, разговаривать с учителями
в школе и ловко обращаться с животными. И, самое главное,
мне удалось отыскать Катю, и не где-нибудь, а на чердаке
своей собственной дачи в Алябьеве. Причем обе мы чуть было
не погибли, но тут на помощь пришел сотрудник милиции майор
Костин. Затаив дыхание, слушали мы его рассказ. Это
невероятно, но факт.

Во главе преступников, хотевших убить Катю, стоял мой
супруг - Михаил Громов. Он оказался совсем не таким, каким
,-% представлялся. Богатство его было основано не на фирме,
торгующей компьютерами, а на маленьком заводике, выпускавшем
из пищевой соды и красителя "чудодейственные" витамины якобы
американского производства. Но и это не все. Оказывается,
моя мамочка перед смертью, боясь, что маленькая и неразумная
тридцатилетняя дочурка не сумеет распорядиться деньгами,
оставила лучшему другу отца, Юровскому, собрание картин
русских художников, одну из лучших коллекций в России,
которую мой папа пополнял всю свою жизнь. Мамочка опасалась,
что наивная Фросенька не сумеет правильно распорядиться
наследством, и Юровскому были даны четкие указания: дочь ни
о чем не должна знать до сорокалетия. Чтобы муж не считал
жену обузой, мамочка велела Юровскому передавать раз в год
одну из картин Михаилу. Тот продавал полотно, и мы безбедно
жили, разъезжая на хорошем автомобиле и не экономя на
питании. Больше всего Громов боялся, что я стану
самостоятельной, начну работать и, не дай бог, уйду от него
до того, как справлю сорокалетний юбилей. Поэтому изо всех
сил он старался представить меня умирающей, пичкал
таблетками и "заботился" о супруге безмерно. Надо сказать,
он преуспел. Последний год замужества я даже не выходила из
дома, боясь заболеть. Михаил только потирал руки. Оставалось
совсем недолго до того момента, когда коллекция окажется у