Чтение 3–й страницы книги ~Дорога скорби~

помолчал, но я ничего не сказал в ответ. -- Ради убежища.

Я шевельнулся в кресле.

-- Неужели я такой прозрачный?

-- Почему тебе понадобилось убежище? -- спросил он. -- Так внезап-
но... и срочно.

Я вздохнул и ответил со всем возможным спокойствием:

-- Гордон Квинт пытался убить меня.

Чарльз застыл с открытым ртом. Я продолжал после паузы:

-- Когда они отложили слушание, я поехал домой сначала на поезде, по-
том на такси. Гордон Квинт ждал меня на Пойнт-сквер. Бог его знает, как
долго он там караулил, но, так или иначе, он напал на меня с железной тру-
бой в руке. Он целил в голову, но я уклонился, и удар пришелся по плечу. Он
ударил снова... ну, у механической руки есть свои преимущества. Я ухватил
его этой рукой за кисть, применил один прием дзюдо, который долго разучи-
вал, и бросил его на асфальт... Он все время кричал, что я убил Джинни...

-- Сид!

-- Он был вне себя... Он орал, что я уничтожил всю их семью. Разбил
им всем жизнь... Он поклялся, что за это я умру... Думаю, он вряд ли пони-
мал, что говорит. Это просто от отчаяния.

Чарльз удивленно спросил:

-- И что ты сделал?

-- Такси все еще стояло рядом, таксист тупо на это все смотрел, так
что... э... я снова сел в машину.

-- Ты вернулся в машину? Но... А Гордон?

-- Я оставил его там. Он лежал на тротуаре, ругался, потом начал под-
ниматься, размахивая трубой. Я... не думаю, что мне следует идти сегодня
домой. Я могу остаться здесь?

Чарльз покачал головой.

-- Конечно, ты можешь остаться. Это само собой разумеется. Однажды ты
сказал мне, что здесь твой дом.

-- Да.

-- Так поверь в это.

Я верил в это, иначе не приехал бы. Надежный, все понимающий Чарльз в
свое время спас меня от внутреннего разлада, и мое доверие к нему странным
образом окрепло, даже после того, как наш брак с его дочерью Дженни закон-
чился разводом.

Эйнсфорд давал мне передышку. Вскоре я вернусь, чтобы бросить вызов
Эллису Квинту. Я принесу присягу в суде и выверну этого человека наизнанку.
Я поддержу Линду Фернс и, если успею вовремя, рассмешу Рэчел. Но эту един-
ственную ночь я буду сладко спать в доме Чарльза, в отведенной мне комнате
-- и пусть пересохший источник душевной стойкости наполнится вновь.

Чарльз спросил:

-- Так Гордон... э... ранил тебя?

-- Синяк-другой.

-- Я знаю твои синяки.

Я опять вздохнул.

-- Думаю... мм... он сломал кое-что. В руке.

Его взор устремился на левую руку, пластиковую.

-- Нет, -- сказал я. -- В другой.

В ужасе Чарльз спросил:

-- Он сломал тебе правую руку?

-- Ну да. Всего лишь локтевую кость. По счастью, не лучевую. Лучевая
будет действовать как естественная шина.

-- Но, Сид...

-- Все лучше, чем если бы он проломил мне голову. У меня был выбор.

-- Как ты можешь смеяться над этим?

-- Чертовски скучно, не так ли? -- Я улыбнулся без напряжения. -- Не
беспокойтесь так, Чарльз. Заживет. Я уже ломал эту кость, и гораздо серьез-
нее, когда участвовал в скачках.

-- Но тогда у тебя было две руки.

-- Да. По сему поводу не возьмете ли вы вон тот проклятый графин с
бренди и не плеснете ли полпинты обезболивающего в стакан?

Не говоря ни слова, он поднялся и налил мне бренди. Я поблагодарил.
Он кивнул. Усевшись обратно, сказал:

-- Значит, таксист был свидетелем.

-- Этот таксист относится к категории людей, которые ни во что не
вмешиваются.

-- Но если он видел... Он должен был слышать...

-- Он настаивал, что был слеп и глух. -- Я с благодарностью пил обжи-
гающую жидкость. -- Все равно это меня устраивает.

-- Но, Сид...

-- Послушайте, -- рассудительно сказал я. -- Что я, по-вашему, должен
делать? Жаловаться? Обвинять? Гордон Квинт -- уравновешенный, достойный
шестидесятилетний гражданин. Не какойнибудь убийца. Кроме того, он ваш дав-
ний друг, да и я тоже сиживал за столом в его доме. Он и без того ненавидит
меня за нападки на Эллиса, свет его жизни, а сегодня узнал, что Джинни, его
обожаемая жена, покончила с собой, так как не могла вынести того, что ждало
впереди. И что, по-вашему, почувствовал Гордон? -- Я сделал паузу. -- Я
только рад, что он не проломил мне череп. И если вы можете в это поверить,
я радуюсь за него почти как за самого себя. Чарльз отрицательно покачал го-
ловой. -- Горе может быть опасным, -- сказал я. Он не стал оспаривать это
утверждение. Кровная месть стара как мир.

Мы сидели и доверительно молчали. Я пил бренди и приходил в себя.
Напряжение спадало. Я поклялся, что больше не буду ввязываться в подобные
дела -- но я обещал себе это и раньше и не выполнял обещаний.

Есть сотни способов провести время и заработать на жизнь. Другие быв-
шие жокеи становились тренерами, комментаторами или работали на скачках, и
только я один пытался разгадывать загадки, разрешать сомнения и тревоги лю-
дей, которые по разным причинам не хотели утруждать полицию или службы бе-
зопасности Жокейского клуба.

Но я был нужен, и было нужно то, что я делал, а иначе я сидел бы и
плевал в потолок. Вместо этого даже теперь, в атмосфере всеобщего остракиз-
ма, у меня было больше предложений, чем я мог принять. Обычно заказ занимал
у меня меньше недели, особенно если дело касалось проверки чьей-нибудь кре-
дитоспособности -- букмекеры частенько просили меня об этом, прежде чем
принять чек от нового клиента, а тренеры платили мне за уверенность, что,
купи они дорогого двухлетку для новых владельцев, не останутся с пустыми
обещаниями и кучей долгов. Я проверял предложенные бизнес-планы и тем убе-
рег множество людей от мошенников. Я находил скрывающихся должников, воров
разного рода и прослыл среди преступников отъявленным занудой.

Случалось, одни люди плакали у меня на плече от радости и облегчения,
другие угрозами и побоями пытались заставить меня замолчать. Линда Фернс
питала ко мне добрые чувства, а Гордон Квинт - ненавидел. И еще у меня на
руках было два дела, которым я уделял слишком мало времени. Так почему я не
бросил все это и не променял на спокойную и безопасную жизнь? Я ведь был бы
совсем не плохим финансовым менеджером. Я ощущал последствия удара трубой
от шеи до кончиков пальцев... и не находил ответа.

Опять зажужжал мой телефон. Это звонил старший юрист, с которым я го-
ворил в коридоре суда.

-- Сид, это Дэвис Татум. У меня новость, -- сказал он.

-- Дайте мне свой номер, я перезвоню.

-- Что? А, о'кей. -- Он продиктовал номер. Я снова воспользовался те-
лефоном Чарльза.

-- Сид, -- сказал Татум, прямолинейный, как всегда. -- Эллис Квинт
изменил свою линию защиты -- от невиновности до виновности с уменьшением
ответственности. Кажется, от такого действенного подтверждения его матерью
того, что она не уверена в его невиновности, у его адвокатов расслабило жи-
воты.

-- Боже, -- сказал я.

Татум усмехнулся. Я представил, как колыхнулся его двойной подборо-
док.

-- Суд теперь отложат на неделю, чтобы психиатры сделали свое заклю-
чение. Другими словами, вам не нужно завтра приезжать.

-- Это хорошо.

-- Но я надеюсь, что вы приедете.

-- Что вы имеете в виду?

-- Тут есть для вас работа.

-- Какого рода?

-- Расследование, конечно. Что же еще? Я бы хотел лично встретиться с
вами где-нибудь.

-- Хорошо, но завтра я должен ехать в Кент, проведать девочку, Рэчел
Фернс. Она опять в больнице, и ей плохо.

-- Черт.

-- Согласен.

-- Где вы? -- спросил Татум. -- Пресса вас ищет.

-- Они могут подождать денек.

-- Я сказал людям из "Памп", что после издевательства, которое они
над вами учинили, могут и не мечтать о встрече с вами.

-- Я это ценю, -- улыбнулся я.

Он усмехнулся.

-- Так как насчет завтрашнего дня?

-- Утром я еду в Кент, -- сказал я. -- Не знаю, сколько я там пробу-
ду, это зависит от Рэчел. Как насчет пяти часов в Лондоне? Подходит? Конец
вашего рабочего дня.

-- Хорошо. Где? Только не у меня в офисе. В вашем наверное, тоже не
стоит, если "Памп" гоняется за вами.

-- А как насчет, скажем, бара в ресторане "Ле Мери-диен" на Пиккадил-
ли?

-- Не знаю такого.

-- Тем лучше.