Чтение 3–й страницы книги ~Рассудок маньяка~

- Я мог бы поговорить с руководством ФСБ или прокуратуры, - предложил
Архипов. - Мне казалось, что они примут вашу помощь с удовольствием.
Возьмите чашку чая.

- Спасибо. Вы хорошо думаете о людях, Сергей Алексеевич. Кому приятно,
когда появляется какой-то тип, который указывает вам на ваши ошибки да еще
берется сделать за вас вашу работу. Я уж не говорю о том, что это просто
юридически не правомерно. Нет, ни с кем говорить не нужно. Мне будет
интересно все посмотреть самому. Может, мы сделаем все по-другому.

- Каким образом? - Академик даже не дотронулся до своей чашки.

- Вы можете принять меня на работу в институт. Скажем, помощником Михаила
Михайловича. На некоторое время, за которое я смог бы разобраться с
убийством в стенах вашего института.

- Это невозможно, - развел руками Архипов, - у нас режимный институт.
Чтобы принять кого-то на работу, я обязан получить разрешение ФСБ. Конечно,
если это не технический сотрудник.

- Уборщицу вы тоже оформляете с разрешения ФСБ?

- Но вы же не хотите, чтобы я вас брал уборщицей.

- В таком случае, каким образом арестованному охраннику удалось скрыть
свою прежнюю судимость?

Архипов снова взглянул на Михаила Михайловича, приглашая ответить на этот
вопрос.

- Он при браке взял фамилию жены. А по его собственной судимости не
значилось, так как ее формально сняли. Да и проверка была не такой
серьезной. Кто сейчас соглашается идти к нам на работу за такую зарплату. Он
ведь нанимался обычным дежурным, а не научным сотрудником, имевшим доступ к
секретной информации. Если у меня появится помощник, имеющий доступ во
внутренние помещения, то мы обязаны получить согласие ФСБ.

- Ясно, - мрачно заметил Дронго, - а гости у вас бывают? Какие-нибудь
ученые, приезжающие к вам в институт из схожих научных центров в самой
стране?

- Бывают, но крайне редко. На один-два дня мы можем дать разрешение. Но
это делается в исключительных случаях. Да и все равно мы должны
информировать ФСБ.

- Вы сильно усложняете мою задачу, - сказал Дронго, обращаясь к Архипову,
- я не смогу ничего решить.

- Понимаю. У меня была какая-то почти детская вера в ваши феноменальные
способности. Мне казалось, что вы приедете и сразу во всем разберетесь.
Извините меня, наверно, это было немного наивно, но такое страшное
преступление в стенах нашего института очень сильно подействовало на меня.

- Сколько у вас работает людей в институте?

- Раньше было около восьмисот человек. Сейчас после сокращения примерно
пятьсот семьдесят.

- Посторонний мог проникнуть на территорию института?

- Исключено, - впервые без разрешения шефа вмешался Михаил Михайлович, -
абсолютно исключено.

- Какую судимость скрыл ваш Паша?

- Грабеж, - хмуро ответил Михаил Михайлович, - хотя ничего страшного не
произошло. Мы проверяли, судимость с него была снята. По молодости совершил
преступление, потом пошел в армию, судимость с него сняли. Он виноват только
формально, в наших анкетах нужно указывать и снятую судимость.

- У него не было доступа во внутренние помещения?

- Нет, конечно.

- А почему он вошел в комнату, где была убитая?

- Он совершал обход, а дверь была открыта. Он не должен был входить, но
он, видимо, приоткрыл дверь и увидел убитую. А потом испугался и сбежал.
По-человечески его можно понять.

- Вот именно "по-человечески". А Левитин вряд ли мыслит этими
категориями. Формально он прав. Скрывший свою прежнюю судимость охранник
оставил отпечатки пальцев на двери, где находилась убитая сотрудница. И
потом сбежал. Представляю, как бесился Левитин, когда они не могли найти
исчезнувшего охранника. И как он торжествовал, когда они его арестовали.
Нет, теперь он так просто не отдаст арестованного, пока не докажет, что тот
виноват. Когда поступил на работу ваш охранник?

- Примерно полтора года назад.

- У него были враги?

- Нет, конечно. Он был хороший парень. Никаких замечаний, всегда чисто
выбрит, всегда вовремя приходил на дежурство.

- А у покойной были враги?

- Нет. Я думаю, что нет, вернее, нам казалось, что нет.

- Перед убийством ничего необычного не происходило?

- В каком смысле?

- Может, появились особенно откровенные журналы или картинки?

- Да нет, наоборот, все как-то успокоилось, мы даже решили, что психопат
унялся. А тут вдруг такое...

- Сергей Алексеевич, - вдруг сказал Дронго, - вы ведь меня пригласили не
из-за жены этого Паши? Это всего лишь повод объяснить мой вызов. Вы ведь
понимали, что жена и ребенок могут ничего не значить. У вас были причины
более конкретные?

- Да, - смущенно сказал Архипов, - да, безусловно. Я полагал, что вы все
равно поймете. Я не верю в маньяка в моем институте. Не верю в психопата. Я
убежден, что эти журналы и эти картинки не имеют ничего общего с убийством,
которое совершил посторонний субъект, неизвестно как проникший на территорию
института.

При этих словах Михаил Михайлович нахмурился, но не решился спорить с
директором. Только мрачно отвернулся.

- Я знаю своих людей, - продолжал Архипов. - Это не всегда
уравновешенные, очень эмоциональные люди, среди которых есть немало
талантливых ученых. У них могут быть срывы, разного рода истерики,
проявление эмоций. Но психопатов-маньяков среди них нет. Я в этом уверен.

- Тогда кто же убил Хохлову?

- Не знаю. Я настаивал на версии, чужого. Среди ученых такого негодяя
быть не может.

- В каком смысле - чужого?

- В любом случае это не человек науки.

Михаил Михайлович сидел не двигаясь. Очевидно, что упрек был брошен
сотрудникам охраны. Но он не решился спорить с патроном.

- Тогда это Паша или кто-то из его товарищей - заметил Дронго.

- Я этого не говорил. Почему вы думает что у него были напарники?

- Я сказал товарищи, а не напарники.

- Какая разница? Почему вы так решили?

- Может, он действовал не один? Архипов посмотрел на своего заместителя,
тяжело вздохнул и покачал головой:

- Это почти наверняка был не он.

- Но тогда кто?

- Не знаю. И не хочу гадать. Мне неприятно даже предположить, что я
здороваюсь по утрам с этим мерзавцем. Поэтому я и прошу вашей помощи,
Дронго. Вы представляете себе атмосферу в институте. Все друг друга
подозревают, на всех мужчин смотрят подозрительно. В такой обстановке мы
просто не можем работать.

- Журналы появились опять? - вдруг спокойно спросил Дронго.

Архипов вздрогнул и посмотрел на своего заместителя. Тот тоже не скрывал
своего изумления.

- К-как вы догадались? - заикаясь, спросил академик.

- Вы сами сказали, что хотели обратиться за разрешением в ФСБ. Но вы
этого не сделали. А без их разрешения вы не стали бы мне звонить, это
очевидно для любого человека, который вас знает. Журналы появились опять, и
поэтому вы убеждены, что ваш бывший охранник, даже скрывший судимость, не
виноват, а убийца - кто-то другой. Я прав?

- Да, - вздохнул академик, - к сожалению, более чем правы. Вчера ночью у
нас снова нашли какие-то скабрезные картинки. И я боюсь, что неизвестный
маньяк снова Мог решиться на убийство. Хотя сам факт появления этой гадости
в стенах института должен был окончательно закрыть вопрос о виновности
нашего бывшего охранника.

- Левитин вам отказал? - понял Дронго.

- Он считает, что журналы подбросили специально, чтобы создать алиби
арестованному, - угрюмо пояснил Михаил Михайлович, - мы его ни в чем не
смогли убедить. Да и журналы были не очень... Обычный "Плейбой", ничего
страшного... То есть не такие страшные. Мы нашли их в коридоре.

- Какие-нибудь отпечатки пальцев были?

- Нет. Кто-то просто засунул их за батарею. Некоторые фотографии были
порваны, некоторых не хватало. Левитин считает, что все это сделали нарочно,
чтобы выгородить арестованного.

- А как вы считаете, Сергей Алексеевич? - спросил Дронго, взглянув на
академика.

Тот потер виски характерным жестом, движением указательных пальцев. Потом
тяжело вздохнул:

- Речь идет даже не об убийце. Речь идет об огромном коллективе, который
распадается на глазах. Нам нужно точно установить, кто этот. мерзавец,
осмелившийся убить женщину. Найти маньяка и успокоить наших людей. - Он
помолчал немного и продолжал:

- Мне известно, что вы самый высокооплачиваемый эксперт в мире, и я
понимаю, что мое предложение несколько наивно. У нас нет таких денег, чтобы
вам заплатить. Но я прошу вас нам помочь.

Дронго молчал. Он смотрел на Михаила Михайловича и молчал. Наконец
сказал:

- Я никогда в жизни не занимался поисками маньяков. Но, похоже, этот
случай действительно достаточно сложный. Я согласен остаться, Сергей
Алексеевич, и помочь в поисках убийцы. И если не хотите меня обидеть, то не
говорите больше о деньгах. Если вы еще раз пригласите меня к себе и
разрешите посмотреть более внимательно вашу библиотеку, то это будет для