"Шевроле" пошел за ней. Сэнсей проводил машины глазами. Вот промчались до
поворота, исчезли за деревьями, донеслись далекие гудки музыкальных
клаксонов.
расстреляны и сожжены четыре джипа. Всего-то в семистах метрах от ворот
"Куропатки". В одном из джипов сгорел Степа, авторитет областного масштаба,
хозяин той системы, в которую входила здешняя оптовая база. Теперь система
перешла к Ворону. Откуда он взялся, кто его прописал в здешней области и
почему общественность так просто, не задавая вопросов, с этим согласилась,
Сэнсей не знал и знать не хотел. Однако догадывался, что назначение было
одобрено в каких-то шибко высоких сферах, видимо, тех же самых, которые
после гибели Степы возвели на вакантный трон Фрола. Фрол был для Степы
лучшим другом после Гитлера: криминальная общественность по поводу этого
назначения недоумевала, но тихо, в тряпочку. Чуть позже поняли: Москва
разместила на территории оптовой базы хитрую лабораторию, а на молзаводе в
Лутохине - целое производство некоего совсем крутого товара. Поскольку
исторически сложилось, что эти объекты были подведомственны Фролу, то его и
вознесли над толпой. Правда, затем Фрол учудил: привел на базу чужих с
грузовичком "Газель", наврал Сэнсею, будто вот-вот в "Куропатку" нагрянет
ФСБ и единственное, чем можно заслониться, - взять в заложники московских,
работавших в лаборатории. Тихо это провернуть не удалось, пошла стрельба, но
все-таки Фрол взял тех, кого хотел, прихватил двух девок-медичек и двух
пацанов-дезертиров, состоявших на балансе конторы. После чего слинял из
"Куропатки" на той самой "Газели", разгромив "московскую" лабораторию и
стащив оттуда кое-какие секретные материалы. Сэнсей тогда был у Фрола замом,
свято ему верил и беспрекословно подчинялся. Заподлянку он рассек только
после того, как "Газель" умахнула за ворота. Завели "КамАЗ", кинулись в
погоню, почти достали, но из кузова грузовичка по преследователям стеганули
из пулемета, пробили переднюю шину. Короче, "КамАЗ" слетел в овраг, двое
ребят угробились совсем, пятеро прошли хороший курс травматологии, а Сэнсей
отделался порезами на морде и несколькими шикарными фингалами. Потом ему,
конечно, помотали душу официальные и неофициальные инстанции. Последние даже
брали за грудки и тыкали в лоб пушку, убеждая признаться в том, что он знал
все об измене Фрола и бабки огреб за молчание. Обещали даже, что сделают ему
"экскурсию в гестапо". Но потом все стихло, от Сэнсея отвязались и оформили
его на место Фрола.
аппаратуры. И из "Куропатки", и из Лутохина. Сэнсей занялся обычными,
довольно скучными, делами, которыми прежде занимался Фрол. Руководил
сторожами, тренировал бойцов, выделял наряды на сопровождение грузов,
улаживал мелкие неурядицы с неорганизованной публикой. Правда, теперь многое
из того, что в прошлом доверялось Фролу, шло мимо него. Сэнсей об этом тоже
не тужил, потому что понимал: меньше знаешь - дольше проживешь. Деньги
помаленьку капали, наездов никаких не было, а уголовные дела, заведенные по
фактам налетов на "Куропатку" и лутохинский завод, как-то тихо загасли, и
после трех-четырех вызовов в облпрокуратуру, где Сэнсей давал показания,
заранее согласованные с руководством, его перестали теребить. Даже подписки
о невыезде не брали. Так что Сэнсей стал подумывать о том, что не худо бы
выписать себе путевочку и съездить в дальние страны.
дней назад Ворон приехал в "Куропатку" и поговорил с Сэнсеем вот так же,
тет-а-тет, как сегодня, только куда более спокойно и по-доброму. Сказал, что
через день из Москвы приезжает один тип, которого надо аккуратненько взять
под контроль и, не мельтеша у гражданина перед глазами, посмотреть, куда он
будет захаживать, с кем встречаться и т.д. Сэнсей сразу сказал, что его
ребята топтунизмом никогда как следует не занимались, а потому возможный
клиент их в два счета запеленгует, если, конечно, он сама не полный кретин.
Гораздо проще поступить по-другому: взять приезжего за шкирман, постучать
ему по ребрам в необходимых размерах, чтоб у него язык развязался, а затем
выяснить, что ему нужно на славной земле древнего Береговского княжества.
даже, помнится, заявил, что Сэнсею надо не думать той единственной
извилиной, которая имеется между ягодиц, а выполнять приказ безо всяких
отсебятин. На месте Сэнсея Фрол, наверно, сказал бы Ворону пару теплых слов,
в основном, правда, из трех-пяти букв. Но Сэнсей был человеком осторожным и
порой застенчивым. Во всяком случае, говорить с Вороном на тех тонах,
которыми баловал Фрол, он бы не смог.
ребята смогут более-менее аккуратно похвостить за гостем. Что разглядят, то
разглядят, а если что-то потеряют из виду, то с него, Сэнсея, спроса нет: он
же предупреждал насчет слабой подготовки ребят.
поезд, углядели своего клиента. Высокий, поджарый, темноволосый, смуглый. Но
на кавказца не походил. Скорее, на импортного смахивал. В смысле европейца.
Такую кислую морду сделал, поглядевши на провинциальный вокзал, будто вчера
еще по Парижу шастал. Прошел трех-четырех частников, пытавшихся переорать
друг друга, зазывая пассажиров, взял пятого. Поехал на голубой "шестерке",
за которой аккуратно, не прилипая к бамперу, но и не отставая на километр,
потянулась машинка соглядатаев. Вторая ушла вперед, обогнала подконтрольную
"шестерку". Конечно, перекликались по рации. Если этот самый
"сопровождаемый" ехал не на случайной машине, то наверняка мог бы эфир
послушать. Кодированных раций у Сэнсея не было. Но внешне "шестерка" вела
себя нормально, не дергалась, не петляла. Притормозила у гостиницы
"Береговия", где высадился приезжий, и покатила обратно к вокзалу. Одна из
машин "прогулялась" за ней, проводила до стоянки. Аккуратно и по-дружески
осведомились у дежурного куратора вокзальных "бомбил" по имени Миша, знает
ли он этого частника. Тот подтвердил, что чувак состоит в "кадрах",
отстегивает в "профсоюз" исправно, в стукачизме не замечен, с приезжим его
раньше не видали. В течение последнего года точно. Так, уточнили, что
москвича никто не встречал и в гостиницу он ехал на случайной тачке.
убедились, что мужик зашел в гостиницу, и один из них пошел за ним. Вроде бы
в киоск, газету купить. Мужик в это время уже стоял у окошка администратора,
пропиеывался. Паренек издалека запомнил ячеечку, из которой ключик
доставали: мужик в 235-й номер вселился. Вещей при нем было не много -
"дипломат" и кожаная сумка на плечевом ремне. Паренек дождался, пока мужик
поднимется на второй этаж, и вернулся к машине.
Прямо у гостиницы влез в автобус. Тачка потянулась следом, клиент проехал
три остановки и вылез у супермаркета (бывшего универмага) "Витязь". Даже
здесь, где было довольно много народа, клиента не потеряли. Почти час тот
шатался по трем этажам, смотрел все, прикидывал, но так ни черта и не купил.
Ни с кем не заговаривал, да и вообще надолго не останавливался. Потом опять
сел на автобус и покатил дальше. Далеко прокатился, аж до улицы Пустырной.
пошел другой, непримелькавшийся паренек. Приезжий поднялся на третий этаж
пешочком, лифт был отключен. Сыщик вприпрыжку пробежал мимо него на
четвертый, углядев, что мужик звонит в 67-ю квартиру. С четвертого этажа
услышал, как на вопрос: "Вам кого?", клиент ответил: "Мне бы Коваленко!". За
дверью выругались и ответили: "Не проживает тут такой!" Потом после
небольшой перебранки открылась дверь соседней, 66-й квартиры, и какая-то
бабка объяснила, что Коваленко тут раньше жили, но теперь таких нет. Мол,
отец ихний, Юрий Аркадьевич, помер от рака, Сережку, сына его, четыре года
назад бандиты убили, мать сразу после того от инфаркта скончалась, а Наташа
замуж вышла, квартиру продала и уехала куда-то. Конечно, бабка не преминула
поинтересоваться, кем гость Коваленкам доводится. Гость сказал, что он из
Москвы, дружил когда-то с Наташей, а потом за границу уехал, пять лет в
России не бывал. Тут бабка припомнила: "Да ты не Ростик ли Воинов?"
Оказалось, что именно так, но на приглашение бабки зайти чайку попить Ростик
ответил отказом и распрощался. Повздыхал и пошел вниз. Сэнсеевский парень
подождал, пока Воинов выйдет из подъезда, последил за ним через окошко на
площадке между третьим и четвертым этажами, а потом спустился следом.
Прямо до гостиницы. Пообедал в тамошней ресторации, подремал, должно быть,
еще часок в номере. После этого отправился на Свято-Никольскую улицу и
уселся на скамейке в скверике перед областным драматическим театром. Девица
в "бермудах" и розовой майке, катавшаяся по скверу на роллерах, спросила,
который час, и укатила. Потом подходили еще двое или трое. Но явно не те,
кого ждал Воинов. А он кого-то ждал. Два часа сидел на жаре - в сквере тени
было кот наплакал. После того, как эти два часа минули, Ростик отправился к
телефону-автомату. У ребят Сэнсея не было никакой техники, чтоб прослушать
его разговор. Вот отсюда и начались проколы.
трамвай и проехал на нем до бульвара Декабристов. Как раз в тот момент,
когда он выходил из вагона, невесть откуда взялся гаишник, который тормознул
машину сэнсеевцев. Ветровое стекло, видишь ли, было слишком пыльное. Всего в
двух шагах от этого места торчали пятеро омоновцев с автоматами, которые
шмонали коммерческие палатки на предмет незаконного алкоголя. Поэтому
гаишник и обнаглел. Он наметанным глазом определил, что ребятам не хочется
задержаться надолго и что у них есть деньги. Срубил без лишнего шума
пол-"лимона", даже не представившись толком и удостоверения не предъявив.
десять минут. Эти десять минут лишили их очень важных сведений. Прежде всего
о том, с кем встретился господин Воинов, встретился ли он с кем-либо вообще
и что он такое приобрел на бульваре Декабристов. Но то, что он "приобрел",
было единственным неоспоримым фактом. Из трамвая Ростик выходил с пустыми
руками, а уезжал с бульвара, имея в руках пластиковый пакет, в котором лежал
небольшой, но, по-видимому, увесистый предмет.
весу намного тяжелее. Конечно, брусок свинца или урана такого объема намного