крик продиравшегося впереди Мартина:
здесь лесную тропинку - преграждала груда поваленных и раскиданных бурей
деревьев. Я пригляделся: все высокоствольные буки.
истинным командиром уже стал Толька.
Там и лес реже.
вышли. - А где сейчас? Почти над нами. К полудню дело идет.
двадцати пяти семь: все-таки вечер, а не утро.
отвесный солнечный свет. Зеленая листва, как темные тюлевые гардины на
окнах, процеживала его, смягчая и рассеивая. На даче солнце уже клонилось
к западу, жара спадала, когда мы садились за стол, а здесь с каждой
минутой становилось все жарче и жарче.
через завал.
стараясь не провалиться между деревьями. Завал был старый, листья на
ветках уже пожухли и осыпались, из-под стволов высоко выбивались побеги
будущего подлеска. И он был широк, как река, этот рассыпанный великаном
коробок спичек.
нас подстерегала беда.
такого же рыжего ствола сбоку. Острые когти вонзились в шею.
ноги - хорошо еще, что я прочно держался на двух спаренных бурей стволах.
Это "что-то" было крупнее белки, но меньше рыси, и рассмотреть его я не
успел, потому что оно снова прыгнуло мне на грудь. Я увидел злые зеленые
глаза и розовые ноздри. Кошка!
по-домашнему пискнула и отползла за дерево. Сбоку снова что-то зашипело -
другая! Такая же рыжая и худющая. Она раскачивалась на тонких ногах,
готовая к прыжку. Я встретил ее рогаткой, отшвырнул, она отлетела метра на
полтора и прижалась к стволу. Тут только я заметил, что и рядом шел не
менее жестокий и кровопролитный бой. В двух шагах от меня Толька, отбросив
ногой одну полосатую тварь, добивал рогаткой другую. Зернов стоял на
земле, зажатый двумя обломанными стволами, и уже не отбивался - он обронил
палку, а просто закрывал лицо руками, защищая глаза от когтей не то двух,
не то трех, не то рыжих, не то дымчатых дьяволов: я ни рассмотреть их как
следует, ни сосчитать не успел. Мой бросок на помощь предупредил Мартин.
Только сверкнула в воздухе искра его ножа, и рубашка Зернова густо
окрасилась кровью. К счастью, то была не его кровь.
домашнее, уютное, мило мурлыкающее под рукой, - нет, это были именно
звери, дикие или одичавшие хищники с голодными блекло-зелеными глазами. Их
было много, очень много - я не считал: некоторые сливались с приютившими
их разрывами коры, дуплами, изломами дерева - злые хозяева злого леса. Но
почему кошки, домашние кошки, когда-то урчавшие даже у неандертальских
костров? Кто и что превратили их в полурысей, где-то на деревьях
сказочного леса выслеживающих бродящую или ползущую по земле дичь? Наши
кошки взбираются на деревья только из страха или в азарте птичьей охоты.
Эти жили на деревьях, как белки или как обезьяны. Сейчас они отползли, не
атаковали, но совсем не потому, что их испугали наши дубинки: просто
кругом было достаточно свежей жратвы, - нож Мартина искромсал, должно
быть, дюжину этих тварей.
Оборванные, исцарапанные, со следами когтей на лице и руках, мы двигались
молча, прижимая платки к кровоточащим ранам, стараясь не упустить из виду
уходившего вперед Тольку.
ребенку. - Промыть ранки надо? Надо. Ключ ищу.
кем-то проложенная в траве, все расширялась. Толька бежал вприпрыжку,
легко, как на кроссе, не показывая ни усталости, ни сомнения в избранном
им пути. За ним, стараясь не отставать, спешили мы, молча признавшие
авторитет бывшего лесовика.
цветах из королевского сада, крупных и красных, чем-то похожих на каны. В
изумрудной траве, как на полотнах Поля Веронезе, они казались колпачками
гномов, напуганных вторжением гонцов из чужого мира. Чуть поодаль лес
круто взбирался в гору, а из-под серого камня, выглядевшего как сказочный
дед-травоед среди выползших из земли корней, бил чистый холодный ключ.
по-мальчишески счастливой улыбкой. Нет, все-таки человек был хозяином
леса.
3. ПРИЗРАК ЗОННЕНШМЕРЦА
ведомую траву и остановил кровь на лице у Зернова.
лесу - непонятно.
охотится стаей. Всегда в одиночку.
ли бы человек в Индии.
цветнике: кто знал, какая гадость могла притаиться в траве.
высоченному широколистому платану - на Кавказе у нас его называют чинарой
- и подпрыгнул.
их первой встречи в Антарктике английский язык Тольки заметно улучшился.
парень, он словно переродился в этом лесу. Или в нем пробудились
воспоминания и навыки детства, или же он уверенно осознал свою
приспособленность к обстановке и, следовательно, какое-то бесспорное
превосходство своего опыта над нашей беспомощностью. Любопытно, что и мы
все признали это превосходство и, не сговариваясь, подчинились ему. Потом,
когда я вспоминал всю эту и последующую нашу Одиссею, я всегда думал, что
высшей благостью судьбы было именно присутствие Тольки и его опыт лесовика
и метеоролога. Мы даже прощали ему мальчишеское хвастовство этим опытом.
Мартина, - до обзора скажу: на севере - горы, на юго-востоке - река! А
теперь проверочка.
несколько минут он уже вынырнул из листвы где-то у самой верхушки и долго
озирался по сторонам, ища просветы в раскидистых кронах. Потом юркнул
вниз. Мы ждали молча, не высказывая гипотез.
голубые пятнышки просматриваются по дуге. В общем, вода. Я и раньше знал.
трудно.
авторитетностью арсеньевского Дерсу-Узала.
не один, и не раз. А куда им идти? К воде.
чащобы. На реке или у реки легче встретить себе подобных. Но "Дерсу-Узала"