тонким голосом, будто с ним кастрат, по телефону разговари-
вал, так он, значит, гебистов представлял. И уже своим ба-
сом: - А чего я нахожу? Я ж ни фига не нахожу. Я им про тебя
каждую пятницу докладываю, ты же знаешь, и ничего странного,
ты же знаешь. Фиг ли они проснулись, гады?.. Я их спросил:
чего вы ко мне? Звоните самому, он же живой все-таки, не по-
мер пока. А они смеются: позвоним, конечно, позвоним и при-
дем, куда ж он денется, дурачок наш прикинутый... Слушай,
Иван, вспомни-ка, может, ты в морду кому-либо сунул, а? Мо-
жет, трахнул кого не того? Может, с бабой был и чего-то не
то ляпнул? Ты же псих... Хвоста за тобой нет, не заметил?
совсем с ума слез, а меня психом называешь. Откуда хвост, ты
что? И с бабой я сто лет не был, и не дрался ни с кем, я ж
вообще не дерусь, сил нет, какой из меня боец!.. И перестань
ты трястись, иди домой, выспись как следует, а я отдежурю и
к тебе прирулю, в баню пойдем, в Сандуны, хочешь в баню,
Тит? А если гебисты придут, так я вот он, чего с меня взять,
пусть спрашивают, о чем надо, я все равно ничего не знаю. Ты
не дрейфь, Тит, иди, говорю, домой, иди, вон глаз у тебя
красный, как светофор, лопнешь ты от пива, Тит... - уговари-
вал, как маленького.
уходить в них домой не полагалось, их оставлять в специаль-
ном именном шкафчике полагалось, чтоб носить дольше, - Тит
вроде успокоился, уболтал его Ильин. Вот и сказал умиротво-
ренно:
большие, уже очищенные. Ты поешь... - и вдруг вскинулся: - А
коли арестуют?
принесешь передачку. Встанешь в пикет на Лубянке. С плака-
том: "Свободу Ивану Ильину, узнику совести!". Найдешь кор-
респондентов Би-Би-Си, "Голоса Америки" и "Радио ЮАР" и на-
говоришь им про права человека. Схавают на раз... Не те вре-
мена, Тит, Гитлер аж в пятьдесят втором помер, на дворе,
Тит, развитой национал-социализм, плюрализм и демократия, а
в концлагерях сейчас только урки срока тянут, политических
давно нет...
тоже не сахар...
умиротворенно. - Так ты точно ко мне после смены?
тут, перетрухал из-за тебя, полны штаны... Позвони, если
что.
он, ясновидец, что-то они нарыли, зря интерес проявлять не
стали бы.
вался - не то, что Тит.
предвидел. Ведь предвидел, скажи?
заранее не объяснишь. Сказал бы: берегись "мерседеса" на
мосту, в такое-то время. Я бы и оберегся. Без лишней нервот-
репки. А ты - в последнюю секунду... И всегда - в последнюю
секунду, всегда не по-человечески. Вот, например, что это
значит - паром я обварюсь?
жу.
райся из дерьма. Ты же у нас умный мальчик, ты только прики-
дываешься психом, тебе так удобнее ни хрена не хотеть, жить
ползком: нас не трогай и мы не тронем. А твое липовое сумас-
шествие - это только я. Ангел, без которого ты и шага бы не
шагнул, слова верного не сказал бы. А когда я возник?
было.
локли и в камеру сунули - тогда. Помнишь, Ильин, ты на табу-
ретку сел, а там, в камере, кроме табуретки и не было ниче-
го, табуретка и параша в углу, кровать на день к стенке при-
собачивалась, так ты ручонками голову обхватил, пригорюнил-
ся, страшно тебе стало. Конечное дело, раньше, в ТОЙ жизни,
ты это зданье на красивой "Волге" легко облетывал, раньше ты
о нем и не думал, а здесь, в ЭТОЙ жизни, первый день в сто-
лице - и на тебе: камера, параша, следователь, свет в глаза,
пытки...
лупят, иголки под ногти не загоняют, немодно стало, фу. А
когда в камере на той табуретке в штаны накладывал, то о
пытках только и думал. Думал, а, Ильин?.. Думал, думал, а
головка-то еще сла-абенькая была, еще только месяц после
аварии прошел, ты еще и вправду психом был, по припадку на
день, потому и меня на помощь призвал. А я что? Я - как юный
пионер, то есть скаут. Меня зовут - я иду. Служба. Но благо-
дарность-то должна быть или нет, должна или нет, спраши-
ваю?..
дильнику - это великан Тит прямо от пульта до пивных запасов
дотягивался, а Ильин ростом не вышел, потому, кстати, в свой
час в авиацию и подался, там низенькими не брезгуют, - дос-
тал банку "Хейнекена", выстрелил замком. Глотнул, креветкой
заел, хорошая уродилась креветка, сочная, не соврал Тит.
рен, ты что, не знаешь? Только не думай, что облагодетельст-
вовал меня по гроб жизни. Ты мне обязан не меньше, чем я те-
бе. Есть я - есть ты.
нал.
пать финальной реплики. - Мы взаимозависимы, а посему...
не городской, опасный, по которому, не исключено, гебисты
Тита и словили, и Ильина могли запросто словить, а зазвонил
местный, "Российский" - так называл его Тит, аппарат без
диска, висящий на стене рядом с холодильником.
пришел в ужас, чуть трубку не выронил, хотя это и банально
до скуки - трубки от страха ронять.
Ангела, даже Тит не подозревал, поскольку сам Ангел того не
хотел, чужд был земной славе, да и Ильин его не афишировал,
считал: что, блин, мое, то, блин, мое. А тут... Но Ангел-то,
небожитель хренов, даже и не удивился ни чуточки, будто
только и ждал звонка по местному тайному телефону.
туда. - Ты нам баки не крути, ты нас знаешь, мы тебе сами
что хошь открутим, если крутить станешь. Так что не крути,
Ангел, маши крыльями, лететь пора. Уловил мысль?
никакой мысли. А Ангел, напротив, ничему не удивлялся, слу-
шал телефонное мелкое хамство с тихой усмешкой и даже спро-
сил заинтересованно:
выйдет. Вот-вот. Жди.
"выроненной трубки" и лишь мог слегка восхищаться непробива-