Чтение 3–й страницы книги ~Хождение за три мира~

получила похоронную еще в сорок четвертом году. Ты не мог не знать.

Что я знал и чего не знал? Разве я мог сказать ей об этом?

- Ты или притворяешься, или болен. По-моему, болен.

- А ты спроси меня: какое сегодня число, какой год и так далее.

- Я еще не знаю, что надо спросить.

- Так ставь диагноз, - озлился я. - С ума сошел, и все!

- Это не медицинский термин. Есть разные виды психических
расстройств... Ты о чем хотел говорить со мной?

Теперь я уже не хотел. Если бы я сказал ей правду, она меня тут же
отправила бы в психиатрическую больницу. Надо было выкручиваться.

- Понимаешь, какое дело... - начал я свою поспешную импровизацию, -
произошло одно прискорбное событие... Весьма прискорбное...

- Ты уже говорил. Какое?

- В общем, я ушел из дому. От жены. О причинах говорить не буду. Но мне
необходимо убежище. Хотя бы на сутки. Ночлегус вульгарно...

Я замолчал. Она тоже молчала, разглядывая кончики пальцев.

- Разве у тебя нет друзей?

- К одним нельзя, к другим неудобно. Знаешь, как иногда бывает... - Я
старался не смотреть ей в лицо.

- А если бы ты меня не встретил?

- Но я тебя встретил.

Она все еще колебалась:

- Это неудобно, Сережа.

- Почему?

- Неужели ты сам не понимаешь?

- Знаешь что? - опять озлился я. - Вызывай психиатра. Ночлег мне, во
всяком случае, будет обеспечен.

Я посмотрел ей в глаза: врач-профессионал исчез, осталась просто
испуганная женщина. Непонятное всегда страшно.

- Комната не моя, - проговорила она тихо. - Подождем Галку.

- А если она опять заночует в институте?

- Я позвоню ей. Телефон в передней. Посиди пока.

Она вышла, оставив меня одного в комнате, в которой мне было все
знакомо почти до мелочей. Из этой комнаты я пошел в загс. Из этой ли? Нет,
не из этой. Как в подобии треугольников: что-то совпадало, что-то нет.

Я взял со стола карандаш и записал в блокноте:

"Если со мной что случится, дайте знать жене Галине Громовой.
Грибоедова, 43. Сообщите также в Институт мозга профессорам Заргарьяну и
Никодимову. Очень важно".

Слова "очень важно" я подчеркнул три раза так, что карандаш сломался.
То, что хотелось приписать дальше, так и осталось неприписанным.

А положив блокнот в карман, я понял, что опять сделал глупость. Мои
Заргарьян и Никодимов этого письма не получат. А Галя Громова носит здесь
другую фамилию.

В передней раздался звонок, и сквозь полуоткрытую дверь я услышал, как
щелкнул замок и Лена сказала:

- Наконец-то! Я тебе только что звонила.

- А что случилось? - спросил до жути знакомый голос.

- У нас Громов Сережка.

- Ну и хорошо! Будем чай пить.

- Понимаешь, Галка... странный он какой-то... - Лена понизила голос до
неслышного шепота.

- Что он, с ума сошел? - донеслось до меня.

- Не знаю. Говорит, что ушел от жены.

- Господи, какой вздор! Он тебя разыгрывает, Ленка, а ты уши развесила.
Я полчаса назад ее видела.

Дверь распахнулась. Я вскочил и замер. У двери стояла моя жена.

То же лицо, тот же возраст, даже прическа та же самая. Только серьги
незнакомые и костюм, какого я у нее еще не видал. Я молча стоял, силясь
сдержать волнение.

- Ты что это придумал? - спросила Галя.

Я молчал.

- Я сейчас видела Ольгу. Она поехала домой и ждет тебя к ужину.
Говорила, что вы собираетесь на ленинградский балет.

Я молчал.

- Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем?

Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения могли бы
удовлетворить их? Правда? Но кто в моем положении отважился бы на это?

- Лена говорит, что ты болен, - продолжала она, пытливо меня
разглядывая. - Может быть, правда болен?

- Может быть, правда болен, - повторил я.

Я не узнал своего голоса - таким чужим и далеким он мне показался.

- Ну что ж, - прибавил я, - извините. Я, пожалуй, пошел.

- Куда? - встрепенулась Галя. - Одного не пустим. Я отвезу тебя домой.
- Она выглянула в окно. - Вон и такси мое стоит. Ленка, добеги. Может
быть, успеешь задержать.

Мы остались одни.

- Что все это значит, Сергей? Я ничего не понимаю.

- Я тоже, - сказал я.

- А все-таки?

- Ты, кажется, физик, Галя? - бросил я наудачу.

Она насторожилась:

- А что?

- Ты имеешь представление о множественности миров? Сосуществующих рядом
миров? Одновременно загадочно далеких и удивительно близких?

- Допустим. Есть такие гипотезы.

- Тогда допустим, что один из смежных с нами миров подобен нашему. Что
в нем тоже есть Москва, только чуть-чуть другая. Может быть, те же улицы,
только иначе орнаментированные. Иногда те же дома, только с другим
номерным знаком. Что там есть и ты, и я, и Лена, только в других
отношениях...

Она все еще не понимала. Но мне уже давно надоел мой предшествовавший
душевный маскарад. Я отважился:

- Допустим, что в той, другой Москве тебя зовут не Галя Новосельцева, а
Галя Громова. Что вот из этой комнаты шесть лет назад мы с тобой пошли в
загс. А сейчас произошло чудо: я переменил оболочку... заглянул в ваш мир.
Вот тебе и дьявольщина для наших ограниченных умишек.

Она глядела на меня уже с испугом. Вероятно, думала, как и Ленка:
внезапное помешательство, бред.

- Ладно, покончим с этим, - скривился я. - Вези куда хочешь, мне все
равно. И не пугайся: ни душить, ни целовать тебя не буду. Вон уже Ленка
рукой машет. Пошли.

КТО ДЖЕКИЛЬ И КТО ГАЙД?

Галя, должно быть, и в этом мире обладала той же выдержкой. Минуту
спустя она уже успокоилась.

- Надеюсь, мы не будем при шофере заниматься научной фантастикой? -
спросила она, подходя к машине.

- А ты считаешь, что научной? - не утерпел я.

- Кто знает!

На лице ее я не читал ничего особенного. Обычное поведение умной
женщины, Галино поведение с чужими, но небезынтересными ей людьми.
Внимательные глаза, уважительный интерес к собеседнику, бессознательное
кокетство, насмешливость.

- Почему у вас памятник Пушкину посреди площади? - спросил я, когда мы
проезжали мимо.

- А у вас где?

- На бульваре.

- Врешь ты все. И о загсе соврал. И почему шесть лет назад?

- Судьба, - засмеялся я.

- Где я была шесть лет назад? - задумчиво проговорила она. - Весной - в
Одессе.

- И я.

- Что ты врешь? Ты же не поехал с нами.

- Это я у вас не поехал, а у нас - наоборот.

- Стран-но, - по слогам сказала она и прибавила, критически посмотрев
на меня: - А ты не производишь впечатления больного.

"Приятно слышать", - хотел сказать я, но не сказал. Черный шквал ударил
мне прямо в лицо. Все потемнело.

- Что с тобой? - услышал я испуганный крик Гали и ее же торопливые,
взволнованные слова: - Голубчик, остановите где-нибудь у тротуара. Ему
плохо...

...Я открыл глаза. Колдовской туман все еще клубился в машине. Из
тумана глядело на меня лицо женщины.

- Кто это? - хрипло спросил я.

- Тебе плохо, Сережа?

- Галя? - удивился я. - Как ты здесь очутилась?

Она не ответила.

- Что-нибудь со мной случилось там... на бульваре? - спросил я и
оглянулся.

- Случилось, - сказала Галя. - Поговорим потом. Можешь ехать домой или
нужен врач?

Я потянулся, тряхнул головой, выпрямился. Можно было явно обойтись без
врача. Пока мы ехали, я рассказал Гале, как я шел по Тверскому бульвару,
как закружилась у меня голова и как я в лиловом тумане пытался
разговаривать сам с собой.

- А потом, - неожиданно заинтересовалась Галя - до этого она слушала