оранжевый туман, но если то, что я найду, окажется невообразимо
прекраснее?
- Новое знание. Пусть это будет знание новой красоты. Но разве для того,
чтобы узнать что-то новое. Лог, нужно обязательно куда-то идти? Скажи,
разве здесь, в селении, ты не можешь насытить свою жажду нового?
помощью, Лепир.
глубоких колодцев? А что в песчинке, такой маленькой, что глаз наш не в
силах разглядеть?
часть своей тайны, не всю, не настолько, чтобы старик понял, но часть,
чтобы услышать ответ. - Я не знаю этого. И еще я не знаю, что там, высоко
над головой, выше деревьев, выше домов.
не жили, не будь света, земля была бы бесплодной.
серый, а оранжевый?
Прежде ты слушал меня, а теперь - себя.
"Мы слишком громко разговариваем, - подумал Лог. - И не о том. Не такие
разговоры принято вести в селении. О пахоте и севе. О ремонте дома. О
ремеслах. И конечно, не о красоте непостижимого".
зашептал:
ты, Лепир, не там искал знание. Ни в двух, ни в трех, ни в тысяче дней
перехода нет ничего нового - ты ведь сам был Путешественником, и Петрин
говорит то же самое. И под землей ничего нового нет. И ты, и Петрин, и мой
отец - все вы повторяли Друг друга. Один искал новую красоту, другой -
новое знание, третий - лучшую жизнь. И никто не нашел и не мог найти,
потому что шли тем же путем, что и многие до них. А нужно иначе. Совсем
иначе, понимаешь? Чтобы увидеть красоту, какую никто не видел, чтобы
узнать то, чего никто не знает, нужно ведь и сделать то, чего еще никто не
делал.
тебя. Ты говоришь странные вещи, и хорошо, если говоришь только мне. Не
забывай о Законе, Лог...
идти в поле. В это время в дом вошли несколько человек, один из которых,
судя по голосу, был старостой. Лог и не подумал прятаться.
неразумен, как младенец. Я предупреждал тебя... Ничего, наказание, думаю,
не будет суровым. Ты ведь впервые перед судом старейшин.
из тумана, за какие-то мгновения уплотнился, набрался сил и загремел
оглушающе над самой головой, отражаясь от стен, крыши, от всего, что
попадало ему на пути, и даже в голове Лога Голос отражался и усиливался
многократно, низкий и властный, зовущий и пугающий. Голос неба.
молитвы, а у Лога пересохло В горле, и он молчал, думая в испуге, чья же
сейчас очередь умирать. Ведь не за урожаем явился Голос в этот неурочный
утренний час! Уж не за старым ли Лепиром? О себе Лог не подумал. Только
после того как Голос смолк, растаял в тумане, после того как руки старосты
неожиданно жестко схватили его за локти и потащили к невидимой в тумане
двери на улицу, только после того как закричала мать, а малыши, путаясь
под ногами, заревели почти так же громко, как Голос, только после всего
этого уже на улице Лог подумал, что явление Голоса было воспринято
старостой и всеми, кто пришел с ним, как указание: его. Лога, наказывают
справедливо.
сам. Дорогу он знал не хуже остальных, туман несколько поредел, и Лог
видел даже плечи двух человек, шагавших рядом с ним. Лог позволил
запихнуть себя в тесное помещение, где только и было место для лежанки, а
в отверстие над головой можно было просунуть руку и даже голову, но не
больше. Дверь захлопнулась, скрипнул засов, и голос старосты сказал:
перед Законом: ты хотел запретного и посягал на устои.
сидеть было не на чем. "Конечно, - подумал Лог, - вчерашние разговоры
дошли до ушей старейшин. И с Путешественником, и с Лепиром". Но за
крамольные желания наказывают месячным покаянием. А потом он продолжит
свою работу. Если только... Нет, не должно случиться, чтобы его делянку
нашли. Но кто выдал? Кто слышал их разговоры? С Путешественником - плотник
Валент. А с Лепиром?
так неторопливо, считая свободное время не пригоршнями, а целыми охапками.
Под вечер явился староста, опустил в оконце похлебку и подождал, пока Лог
насытится.
одумался, то тебе, конечно, окажут снисхождение, и самое страшное, что
тебе грозит, - год заключения.
потому что работать должны все. А как же мать? Как же старый Лепир? А
делянка? Ее найдут, и тогда - новое наказание, еще суровее. Все будет
кончено. Все и так кончено. Чтобы жить с людьми, нужно быть такими, как
они, как все, как каждый. А если ты хочешь чего-то иного, чего-то, о чем
нельзя и подумать? Тогда - в мешок тебя. Оранжевого тумана захотелось?
Будет и оранжевый, и зеленый в крапинку. Во сне.
Голос и шаги его давно стихли, а Лог все сидел неподвижно, будто примерз,
хотя летняя ночь была тепла. "Нужно было уйти, - думал Лог. - С
Путешественником Петрином или одному". Какой он глупец! Он хотел слишком
многого сразу и потерял все. Через год он никуда не сможет уйти, за ним
будут присматривать, любой его шаг - а шаги его научатся узнавать в самом
густом тумане - тут же станет известен старейшинам. Пропадет мечта.
Пропадет жизнь.
вскочил на лежанку и вытянул вверх руки. Ладони уперлись в низкий земляной
потолок и нащупали тонкие горячие пальчики Лены, тянувшиеся к нему из
оконного отверстия.
первый раз, против ее воли, притянул к себе, сам не ожидая от себя такого
поступка, и почувствовал ее сладкие упругие губы.
уверенность, которой он не испытывал. - Ну подумаешь, год. На следующем
празднике Урожая мы будем вместе и навсегда.
тоже захотелось заплакать, губы задрожали, а пальцы царапнули по земляному
потолку, и на голову Лога посыпались мелкие камешки и песок. Смутная мысль
промелькнула в голове, и Лог даже на мгновение задержал дыхание, чтобы
мысль не ускользнула.
голосом сказала Лена.
раньше него, заставило Лога понять простую и, видимо, очевидную для всех,
кроме него, мысль: есть и кроме оранжевого тумана, кроме мечты об иной
красоте, кроме странствий и поиска неведомой истины, есть, кроме всего
этого, вещи, ради которых стоит жить. Любовь, например. Любовь, которая
поняла сердцем, что не будет Логу жизни с сознанием пустоты в душе,
необходимости существовать, подчиняясь Закону.
он давно забыл, что способен плакать, и плакал он не о себе, а о своей
Лене, которая останется в селении и будет любить его даже тогда, когда он,
может быть, уже умрет где-нибудь в поле или на чужбине. Лог думал об этом,
а руки сами делали все, что нужно. Подхватили инструменты, начали
разбивать топором и разрыхлять лопаткой камень и песок, расширяя отверстие
окна, а песчинки и камешки сыпались на Лога, в глаза, рот, за воротник. В
ночь перед судом старейшин узника нельзя было сторожить - до людского суда
Лог оставался пленником Голоса неба. И если он не воспользуется случаем
сейчас, убежать потом будет невозможно. И Лена, милая Лена, поняла это
даже раньше самого Лога.
выбрался из ямы, повалился на землю, тяжело дыша, а Лена стряхивала с его
лица и одежды песок, будто это было так уж необходимо сейчас, и целовала
Лога в грязные щеки.