Чтение 3–й страницы книги ~Гадание на кофейной гуще~

не кончится? Или ваш метод действует только на других?

Шульман покачал головой.

- А, понял, - продолжал я. - Вы настолько трусливы, что боялись
гадать себе лично, чтобы заранее не расстраиваться. Я прав?

Шульман непроизвольно глотнул, но не произнес ни слова.

- Может, мы вместе пойдем к моему другу Бутлеру? - сказал я. - И
чашку захватим, а также и приборчик, который стоит у вас... где? В шкафу,
наверно? Впрочем, если я знаю своего друга Бутлера, он сейчас объявится
сам. Он, видите ли, очень нетерпелив.

В дверь позвонили.

- Если ты заранее знал результат, - сказал я Роману тем же вечером, -
то зачем натравил на Шульмана меня?

- Операция по деморализации противника, - улыбнулся Бутлер. - После
тебя мы его взяли тепленьким. Видишь ли, его компьютер был пуст, он все
хранил в голове. Я мог арестовать его еще вчера или даже два дня назад, но
такие люди от страха либо мгновенно раскалываются, либо врут до
последнего, путая следствие и самих себя. Я думал, что после твоего
наскока он врать не станет.

- Иезуит проклятый, - с чувством сказал я.

- А ведь этот человек, - задумчиво продолжал Роман, - мог стать
великим физиком. Лауреатом каким-нибудь.

- Ты думаешь, сейчас он лауреатом уже не станет? - поинтересовался я.
- Наука есть наука. Получили же премии в свое время творцы атомной и
водородной бомб.

- Не знаю, - сказал Роман. - Я бы не дал... Что меня в этой истории
потрясло, Песах, так это наша израильская ментальность. Приезжает оле
хадаш, физик. Хороший физик. Возможная гордость науки. И даже шапировской
стипендии получить не может, потому, видишь ли, что никого из наших
научных боссов теория фронтальных мировых линий не волнует. Не волнует
настолько, что, когда Шульман выступил на семинаре в Технионе и рассказал
о возможности полного прогнозирования личности, ему даже вопросов не
задали. Вежливо похлопали - и все. Представь его моральное состояние. А на
другой день... или через неделю - неважно... приходит к нему некто,
напоминает о екатеринбургских дружках и предлагает неплохие деньги,
побольше пресловутой стипендии, за то, чтобы Шульман открыл свое дело,
занялся гаданием... в том числе для людей, бизнес которых, мягко говоря,
далек от поисков справедливости на Земле.

- Я бы пошел в полицию, - сказал я.

- Не уверен. Если бы тебе предложили выбирать между кошельком и
жизнью... А Шульман, действительно, храбростью не отличается.

- Но ты хоть понял, что он там открыл, этот Шульман? - спросил я.

- Наши эксперты сейчас разбираются, а Шульман их по возможности
путает. Не потому, что действительно того хочет - просто вещи, которые ему
лично понятны, он не может внятно объяснить. Есть, знаешь, такая категория
ученых... Пока ясно одно: Шульман обнаружил (еще будучи в России, кстати),
что Вселенная пронизана бесконечным количеством силовых линий слабого
взаимодействия. Но линии эти протянуты не только от точки к точке, но и во
времени - из прошлого в будущее. И, по идее, любое будущее можно сделать
видимым - если научиться эти силовые линии различать и если расшифровать
их очертания. В грубом сравнении это все равно, что сделать видимыми
силовые линии магнитного поля. Помнишь школьный опыт? Кладешь железные
опилки на лист бумаги, подносишь магнит и опилки мгновенно выстраиваются в
причудливые фигуры...

- И для того, чтобы сделать видимыми мировые линии, понадобился кофе?
- недоверчиво сказал я.

- Не сам кофе, а добавки. Плюс особый вид пластмассы, из которого
сделаны чашки. Плюс усилитель, который, как ты сам догадался, стоял у
Шульмана в шкафу...

- И непременно нужно, чтобы чашку переворачивал тот, чью судьбу нужно
предсказать, - сказал я.

- Разумеется, ведь это твоя мировая линия должна проявиться на дне
чашечки!

- Но ведь кляксы на дне еще ровно ни о чем не говорят! - воскликнул
я. - Это как древнеегипетские тексты, их еще нужно расшифровать!

- А чем, по-твоему, Шульман занимался полжизни? Принцип он открыл
давно, и первые опыты проделал, будучи еще доцентом в Екатеринбурге. А
потом... ну, не борец он, ты же видел. Какие-то местные рэкетиры его
вычислили быстрее, чем коллеги-физики. И он вынужден был предсказывать
успех или провал ограблений.

- Ты хочешь сказать, что он сбежал в Израиль, спасаясь от российских
преступников?

- Он-то? Чушь. Ты читал, как президент Малышев взялся в свое время за
российскую преступность? Шефы Шульмана решили вывести его из-под удара и
репатриировали в Израиль. А здесь к нему пришли. Мафия, как ты знаешь,
международна, как ни банально это звучит.

- Тогда вот тебе другая банальность, - сказал я. - Научные открытия
не должны делать люди, слабые духом. Иначе их используют вовсе не на благо
человечества.

- Ах, - взмахнул руками Роман, - какие слова! Можно подумать, Сахаров
был слаб духом. Или Оппенгеймер.

- Значит, - сказал я, не желая продолжать исторические аналогии, -
бывшие гадатели на кофейной гуще, действительно, разбирались в мировых
линиях?

- Нет, конечно. Без шульмановских добавок кофе почти не дает эффекта
предсказания. Кое-что накопили, конечно, за сотни лет - сугубо
эмпирически. Моя бабка, например... Я тебе не рассказывал?

И комиссар Роман Бутлер поведал мне историю о своей бабушке по
материнской линии, предсказавшей на кофейной гуще, что внук ее будет
большим человеком в Израиле. К теме русской мафии эта история отношения не
имеет, и пересказывать ее я не стану.

- Кстати, почему мафия русская? - спросил я, когда весь кофе был
выпит, а чашки вымыты - переворачивать их мы не собирались. - Почему
русская, а не российская? Ты разве не понимаешь, что имидж русской алии от
этого...

- Ах, оставь, - поморщился Роман. - Нет на иврите разницы между
словами "русский" и "российский". Можно подумать, что ты этого не знаешь.
Полагаю, что имидж зависит не от игры слов.

Возможно. И все-таки, я бы предпочел, чтобы в ивритских газетах дело
Шульмана называлось как-то иначе. За евреев обидно, не за державу.