всех поколениях, и теперь оно стало Истиной. Не для меня - я знал эту
Истину всегда, я сам ее придумал и хранил.
дрожью в руках и слабостью в ногах. И когда Моше схватился рукой за выступ
и перепрыгнул через небольшой провал, а спутники его - их было трое -
отстали, не решаясь это сделать, я сказал себе "пора", и острогранная
скала чуть повыше путников пошатнулась и рухнула. Она промчалась вниз,
грохоча и разламываясь на части, от неожиданности и испуга спутники Моше
остановились, на миг ослабли их руки, и этого оказалось достаточно: все
трое не удержались на ногах, и общий вопль ужаса отразился от скал.
произошло, но не остановился, продолжая карабкаться вверх, он уже почти
добрался до ровной площадки, цель была близка, и в буром пятне чудилась
ему кровь людская, кровь народа его, оставшегося внизу, на равнине, и
ждущего - чего? Он еще не знал.
слепящего послеполуденного солнца. Моше видел только мой силуэт, и его
распаленному воображению предстало существо, сияющее огнем.
огненном шаре, и Бог повелел ему слушать и запоминать. Я не в силах был
переделать природу человека. Но мог попытаться убедить. Что ж, пора
начинать.
медленно опустился на колени, глаза его закрылись, он слушал.
когда я еще мог все. Говорил о красоте молодой планеты, о первожизни,
которую я создал в океане из неживой материи, и о перволюдях - в них я
вложил последние свои силы и выпустил в Мир, чтобы они в нем жили.
разумные существа. Они предоставлены себе, и в мыслях у них хаос, подобный
тому, каким был Мир до Дня первого.
прелюбодействовать. Не красть. Не произносить ложного свидетельства на
ближнего своего. Не желать дома ближнего своего; не желать жены ближнего
своего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его...
понятого еще только десятую часть мог пересказать своими словами. Я знал,
что пройдут века, и пересказ Моше, сам уже во многом сфантазированный,
обрастет нелепыми подробностями. Но это было неизбежно - рождалась Книга.
что он мог бы держать в руках и показывать: вот Книга, дарованная Богом.
Каменные пластины я обтачивал год, выбивал на них буквы, понятные народу
Моше. Конечно, это был не весь текст: ровно столько, сколько голубоглазый
гигант смог бы унести.
был еще совершить нелегкий спуск, и я не хотел, чтобы он сломал себе шею.
Очнувшись от транса, Моше огляделся (я отошел за камни), увидел у своих
ног божественные скрижали, и сдавленный вопль вырвался из его груди.
побежал по камням вниз - слишком резво, как мне показалось.
предвкушая горячий ужин и теплую постель под холодными звездами. Жена моя
ждала своего мужа и повелителя, чтобы этой ночью зачать сына, которому
предстоит родить своего через двадцать с небольшим лет, и тогда умрет это
мое тело, а дух мой перейдет в потомка, чтобы продолжить цепь жизни. Я был
человеком среди людей, и Заповеди, которые я дал Моше и его народу, были
Заповедями и для меня. Я знал, как трудно исполнять их. И как нужно, чтобы
они были исполнены.
пригласил его к себе и показал процесс Дарования Торы. - Ты ведь не
думаешь, что это все происходило на самом деле?
о себе...
они посмотрят.
историк, а не полицейский. Да, кто-то из них, учеников ешивы, убил
Слуцкого, и мне было все равно - кто. За что - я знал, и они знали, а если
Роман этого еще не понял, путь думает. Я перебросил на полицейский
компьютер все просчитанные реальности и забыл о соседе своем Романе
Бутлере. Пробегая глазами список файлов, созданных на основании проработки
записей Слуцкого (я не мог назвать его иначе, его настоящим именем, не
мог, не был готов к этому), я остановился на файле "Каин"...
был земледельцем, второй - скотоводом. И Каин на самом деле убил. Все
остальное - плод фантазии Моше, воображение у него по тем временам было
отменное, лучше, чем память.
было придумано тем же Моше, чтобы упростить для самого себя понимание
сути. Я говорил ему так: "И создал Бог первых людей на Земле, и было это в
День пятый, и явились первые люди наги и босы, и не знали ни имен своих,
ни сути своей, ни назначения своего, ибо разум их еще не проснулся".
Перепутать "на Земле" и "из земли" - это еще не самое грустное, вторая
часть фразы и вовсе выпала, ну да не о том речь.
в племени человек триста, скота чуть побольше. Каин - был он старшим
братом - не любил сторожить стадо, делал это, когда прикажут. В свои
двадцать восемь он еще не совершил того, что полагалось мужчине - не взял
жену, не родил ребенка. Был замкнут, угрюм.
понимал, чего хочет. Где бы ни стояло племя, он закапывал в землю косточки
плодов и ждал. Он мог часами лежать на земле неподвижно, глядя в одну
точку, где пробивались на свет слабые ростки. Что будет потом? Вырастет
дерево? Куст? Он не знал.
родится апельсин, из шиповника - шиповник, да и проблемы урожайности, как
и возможность употреблять выращенное в пищу, его не волновали. Хотелось
знать, что из этого вырастет. Может быть, следовало в истории науки
обозначить эту веху: Каин, скорее всего, был первым человеком, обладавшим
истинно научным мироощущением.
результата. Племя кочевало, на одной стоянке задерживалось не больше, чем
на месяц-другой, и за это короткое время Каин мог убедиться лишь в том,
что семя (он носил с собой в мешочках много разных косточек) проросло и
побеги начали вытягиваться вверх. А дальше, что же дальше? Ничего. Племя
уходило, уходил Каин, оглядываясь в пути, и когда, бывало, племя
возвращалось на прежнее место - через полгода, год, а то и больший срок, -
Каин бросался искать свою делянку, чаще всего не находил, но изредка
обнаруживал кустик или стебель и был уверен, что это - его семя.
остаться незамеченными. Племя - организм, плохо ли, хорошо ли
функционирующий, но - единый. В племени знали, чем занят Каин. Бесполезное
занятие, но и вреда мало.
часть овец прежде, чем Каин поднял тревогу. Потеря стада - трагедия. Каина
судили.
хватит надолго.
Авель бил тоже. Как все.
кустики, названия которых он не знал, весна выдалась сухая, и Каин носил
воду от источника, поливал растения и плакал, вспоминая, как бил его
родной брат. Младший.
деревянном ковше, и приходилось много раз бегать туда и обратно), а,
вернувшись, увидел картину, от которой захлестнулось его сердце, помутился
разум, ковш упал, вода пролилась, и свет померк. Брат его Авель стоял над
разоренной делянкой и дотаптывал последний кустик. Остальные, частью
выдернутые с корнями, частью затоптанные, были уже мертвы. Убиты его дети,
его радость, смысл его жизни. А брат его Авель смотрел исподлобья, он не
торжествовал победу, он просто исполнил долг. Спасал брата. Как он понимал