Чтение 3–й страницы книги ~Лишний близнец~

- Семен, - сказала Нианила, - мы должны спешить на помощь.

- Ты полагаешь, что наша помощь нужна? - спросил я.

- Они кричат трагическими голосами, - сказала моя жена. - Может быть,
случилось... Нет, я не могу произнести!

- Случилось несчастье с ребеночком?

- Замолчи! Немедленно замолчи!

Кое-как накинув халаты, мы побежали на лестничную площадку, затем,
улучив паузу в криках и грохоте, позвонили в дверь.

Нам долго не открывали.

Наконец я стал звонить настойчиво, не отнимая пальца от звонка, и через
минуту дверь дрогнула и приоткрылась на узкую щель.

В щели я угадал профиль Коли Стадницкого.

- Коля, - сказал я, - доброе утро. Скажи, что произошло?

- Ничего не произошло! - резко ответил молодой человек.

И захлопнул дверь.

Мы остались на лестнице.

- Если мы сейчас не зайдем в какую-нибудь квартиру, - сказала Нианила,
- то мы обязательно простудимся.

- Тогда лучше идти к нам, - предложил я. - Хоть мне и грустно
сознавать, что появление ребенка ведет к конфликтам в семье Стадницких, я
не чувствую себя вправе делать им замечания.

Мы двинулись было к нашей двери, но тут дверь к соседям снова
приоткрылась и Стадницкий сказал нам вслед:

- И вообще вас это не касается! Не смейте совать носы в нашу личную
жизнь!

- Мы и не суем, - с достоинством ответила Нианила, и мы ушли к себе.

Но недолго мы оставались одни.

Мы не успели запереть дверь, как услышали легкие шаги Клавы.

Она ворвалась следом за нами в нашу квартиру и шепотом закричала:

- Спасите меня! Он весь пошел в свою мамашу!

- Неужели он хочет отравить вас? - спросила Нианила.

- Хуже!

- Он поднял руку на ребенка?

- Ах, я сама не знаю, что говорю, - откликнулась Клава.

Тут же в дверь втиснулся Коля.

- Возвращайся домой, продажная развратная тварь, - сказал он, - не смей
общаться с порядочными людьми.

- Коля, прекрати немедленно! - сказала Нианила. - Я тебя выставлю за
дверь. Ты что хулиганишь?

- Я? Хулиганю! Да на моем месте другой давно бы ее задушил! Отелло
своих жен за меньшие штучки на тот свет отправлял.

Мы замолчали, переваривая страшную информацию. И как назло моя
любознательность опять нас подвела.

- Простите, - заинтересовался я, - а сколько жен задушил Отелло?

Тут Клава зарыдала, а Коля ответил:

- Всех, которые были... как моя!

- Ну ладно уж, - сказал я. - Что плохого могла сделать тебе жена,
которая принесла тебе два дня назад из роддома чудесного сынишку?

- Вот именно, - сказал Коля.

- Но ведь я не виновата! - закричала Клава.

- Ах, ты не виновата? Не виновата - так не бойся, покажи соседям свое
артистическое мастерство.

- И покажу, - ответила Клава. - Мне нечего скрывать.

- Нечего?

- Нечего! - И Клава обратилась к нам. - Пошли посмотрите, и вы меня
реабилитируете.

Все вчетвером мы вновь пересекли лестничную площадку и вошли в квартиру
Стадницких, из которой доносился детский плач, сопровождаемый эхом.

Надо сказать, что я вступал в квартиру Стадницких с тяжелым
предчувствием того, что вступаю в опасную и, может быть, трагическую эру
моей жизни. Казалось бы, что такого: ну плачет младенец, ну негры ездят по
нашему Веревкину в иностранных автомобилях. Меня, скромного школьного
учителя русского языка и литературы, не должно касаться...

- Нас это коснется, - прошептала моя золотоволосая супруга. - Ой как
коснется!

Как и положено верной спутнице жизни, Нила порой читала мои мысли.

Молодые люди впустили нас в комнату, которая служила спальней им и
младенцу, и подвели к кроватке с деревянными барьерчиками по бокам,
купленную на вырост.

В этой кроватке лежали два младенца и пускали слюни.

Я прошу вас, уважаемый читатель, остановиться на этом месте
повествования и попытаться встать на мое место.

Повторяю: мы вошли в комнату, где пахло детской мочой, присыпкой,
счастливым и скромным бытом. Мы посмотрели на кроватку. В ней лежали
рядышком два младенца и пускали слюни.

Вы поняли?

Мы ничего не поняли.

Мы переглянулись, потом посмотрели на родителей.

После тяжелой паузы раздался голос Коли Стадницкого.

- Видите?

Нила кивнула.

- А я так надеялся, - вздохнул Коля Стадницкий, - я так еще надеялся,
что у меня ночной кошмар и галлюцинации. А бывают коллективные
галлюцинации.

- Коллективные галлюцинации! - воскликнула оскорбленным голосом его
молодая супруга. - А кто в меня кастрюлей кидал, убить хотел? Кто осыпал
меня оскорблениями и рукоприкладством?

- А что мне оставалось делать? - ответил плачущим голосом Коля. Он
уступал жене в размерах, но был жилистым и крепким человеком, так что
всегда мог одолеть пышную, белую, мягкогрудую Клавдию.

- Простите, Коля, - спросил я, с трудом оторвав взгляд от кошмарного
зрелища. - Но за что вы рассердились на свою жену?

- Как за что? За измену, вот за что! - откликнулся Коля.

- Да не рожала я его! - взмолилась Клава. - Христом Богом клянусь, не
рожала. Я одного рожала и одного домой принесла. Неужели бы я не заметила,
когда второго рожала?

- Вряд ли это возможно, - поддержал я Клаву.

- А я говорю - это заговор! - настаивал Коля. - Ты одного от меня
родила, а второго потом, специально, потому что не мой он ребенок, а плод
измены.

- Так это с кем я тебе, дурак, изменяла?

Молодые супруги вновь начали сражение, но убежать с поля боя мы с Нилой
не могли, потому что присутствовали при странной загадке мироздания, а
загадки требуют разрешения.

- Всем известно с кем! - кричал Коля. - С Гасаном из вашей конторы.

- Это чтобы я - с Гасаном!

- Такие, как ты, только с Гасаном и могут!

- Да ты посмотри, глаза твои слепые! - возмутилась окончательно Клава.
- Гасан - черный?

- Еще какой черный!

- И глаза у него черные?

- Ну и что?

- И кожа смуглая?

- Ни у что?

- И нос как дыня?

- Ну и что? Что? Что?!

- А то, что младенцы одинаковые и оба в тебя, подонок! Ты посмотри -
глаза серые, носы курносые, губы наружу и уши вертикально!

- Клава права! - быстро произнесла моя жена, чтоб Коля не успел
придумать какую-нибудь другую глупую версию. Нила, как и я, понимала, что
дело куда сложнее, чем простая супружеская измена. При простой супружеской
измене близнецы не рождаются с промежутком в пять дней. Не знает такого
мировая наука.

- Ясно, - сказал Коля. - Я понял. Это не Гасан, а Пупенченко из
Гортопа! И курносый, и глаза серые.

- А уши? - спросила Клава. - Уши у него прижатые, а вертикальные уши
только у тебя и отросли, урод лопоухий!

Коля пощупал свои уши. Они и в самом деле выдавались вертикально к
поверхности головы.

- Это ничего не значит, - сказал он. - В детстве у меня другие уши
были.

- Что же это, я тебя с детства не знаю, что ли?

- "И я твой характер с детства освоил! - произнес Коля.

Младенец справа заплакал. Он сучил ножками.

Мы все смотрели на него. Второй младенец повернул головку и тоже
посмотрел на него. Господи, они были абсолютно похожи!

Но Коля сделал иной вывод.

- Вот, - сказал он, - правый - это мой. Я чувствую. Он плачет и
страдает от твоей, Клавка, подлой измены!

И тут, как бы подслушав обвинения Коли, второй малыш зарыдал так, что
правый перестал плакать и воззрился на брата.

И правда - я уже не мог называть их иначе как братьями, близнецами,
хотя этого и быть не могло.

- Послушай, Коля, - сказала моя супруга, - ты можешь шуметь и бить
посуду, как тебе хочется, но твоя жена здесь не виновата. Она в себе
носила только одного младенца, это может Дина Иосифовна подтвердить. И я
сама Клаву у роддома встречала, и ты сам младенца на руках нес. И он был
один.

- Сначала был один, - ответил Коля, - а сегодня ночью она еще одного,
родила. Тайком от меня, потому что это не мой ребенок!