были короткие штанишки, что теперь редко увидишь.
предпочел "Мальборо". Мы закурили.
стоявшую неподалеку с букетом астр. - Нас просто не было.
Садового кольца. "...Высадка на Марсе ожидается в ближайшие часы". У нас
плохо с мясом, подумал я, но мы добрались до Марса. Этого я, разумеется,
не сказал вслух.
вот, простите, бежали. Скажите и не поймите меня ложно: в самом ли деле
портретов Сталина нет в вашем времени?
грузинским номером, - сказал я. - Он для нас - далекая история.
известно?
отказываться от собственной истории, - сказал я. - Мы предпочли забыть. И
о нем, и о тех, кто погиб. Наверное, я не совсем точен. Наверное,
правильнее сказать, что мы отдаем должное тем, кто погиб безвинно. Но
стараемся не обобщать.
специально выбрал это время, чтобы быть уверенным, что никого из них уже
не будет в живых.
плохой, он потрескивал, будто Мик раздувал печку. - Еще вчера мы жили в
тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Вы не верите?
поверить.
несколько экспериментаторов. И должен сказать, что во многом мы даже
обогнали время. Это звучит наивно?
о нем?
нами, с его учениками. А времена становились все хуже. И к власти в
институте пришли... мерзавцы.
за другими. Многие из нас бывали за границей. И потом мы не могли быть
осторожными. В самые тяжелые времена наверх вылезает осторожная, но наглая
серость. Она везде. Она в биологии, она в генетике, даже в истории. Вы
знаете, что генетика фактически под запретом?
работать. Крупинский сказал нам, что если мы не можем уехать, не можем
спрятаться, то мы не имеем права бесславно и незаметно умирать. Наука нам
этого не простит. Наш долг остаться в живых. И есть одна возможность: уйти
в будущее. Пока теоретическая. Но если нам очень хочется жить, то мы
сделаем это. Практически. И знаете, никто не донес. Мы все работали
вечерами, даже ночами, а днем делали вид, что прославляем и так далее. И
все было готово.
физики имени Морозова. Слышали?
Три дня назад взяли Кацмана. Аркашу Кацмана. Совсем по другому делу. Там
что-то с его родственником. Но мы знали, что его будут допрашивать, и
когда начнут сильно допрашивать, он расскажет. Знаете, когда пишут про
гражданскую войну, там всегда есть герои, которых белогвардейцы пытают
целыми неделями, но те молчат. На самом деле так не бывает. Они ведь
профессионалы. Они умеют пытать. Сознаются все. И мы знали, что даже если
Аркашу не будут спрашивать об институте, что было маловероятно, он все
равно расскажет, чтобы купить жизнь. Он очень хороший человек, Аркаша. Но
мы были правы. Я дежурил в институте, и в срок никто не пришел, даже
Крупинский. Я думал, что Крупинского не посмеют тронуть. Я позвонил ему
домой, а незнакомый мужской голос спросил, кто его просит. И я сразу
понял. По интонации. Знаете, они почему-то привозят людей с Украины, с
таким мягким южным акцентом. Я не знал, сколько у меня времени. Я позвонил
домой. Я сказал Марии, чтобы она взяла детей и больше ничего. Правда, она
догадалась взять свои кольца. Иначе бы я забыл. Зато здесь я продал
сегодня одно кольцо - знаете, мне за него дали двадцать рублей. Такой
черненький человек. Иначе и по телефону не позвонишь. Она догадалась и
больше не спрашивала. Хорошо, что мы рядом живем. А знаете, что я сделал,
когда уже включил машину? Я позвонил к себе домой. И там подошел к
телефону человек с таким же мягким акцентом. Мои успели уйти, буквально,
за считанные минуты. И мне кажется, что когда машина уже работала, они
ворвались в лабораторию. Но, может быть, мне показалось.
чувствовал себя иначе, страх отпустил его. Я стал его сообщником. Почти
родным ему человеком. Не важно, что произойдет с нами потом, но сейчас мы
были сообщниками в бегстве из прошлого. Он извлек из внутреннего кармана
пиджака черный кожаный бумажник и из него - паспорт в серой мягкой
обложке. Мне было любопытно поглядеть на его паспорт. В паспорте
значилось, что мой собеседник - Мик Анатолий Евгеньевич, год рождения -
тысяча девятьсот первый. И фотография была правильная. Узкое лицо. Светлые
глаза. Конечно, можно сделать все - и паспорт, и фотографию. Но ради чего?
Чтобы удивить меня? И я поверил этому человеку.
счастье, здание института сохранилось. Только все там иначе. Это было на
рассвете. Никого не было. Мы вышли...
замедленного действия. Она должна была разрушить руль управления. Через
тридцать секунд после того, как уйдет в будущее последний. Но я был
единственным... нет, они не догадаются. И я думаю, что они не поверят. Ну
как можно поверить? Куда проще предположить, что это заговор шпионов.
кроме меня, не будет, я сначала поеду на вокзал. И знаете - оказался прав.
Здесь так же много людей, как полвека назад. И такая же неразбериха.
прямо и смотрела перед собой. Она ждала. Ей было страшно, куда страшнее,
чем ее мужу. Дети спали.
теперь надеюсь, что мы уедем в тихий город, ведь теперь не арестовывают,
не убивают?
кошмар тоже кончится. По крайней мере, я спокоен за детей. Они будут
учиться... я тоже могу преподавать физику в школе. Я не так уж отстал от
школьного уровня.
даже сойдем на какой-нибудь станции, и я скажу, что потерял документы. Что
мне за это будет?
проверить...
очень признателен. От вас исходит какое-то спокойствие, уверенность в
себе. Я позвонил в справочное... а, вы слышали? Я позвонил и думал
спросить, не дожил ли кто-нибудь из нас... глупая мысль.
не может.
тетушек. У нее отдельная квартира.
вашей нехорошо. Я думаю, что у тетушки мы уместимся. Мы скажем ей, что вы
мои мелитопольские родственники.
Немного. Она на пенсии и лишние пять рублей ей не помешают.
кольца. Это было бы великолепно.
ловить машину.