Чтение 3–й страницы книги ~Соблазн~

-- Нет, пойду,-- упрямо откликнулся Ипполит Иванов.

-- Не пойдешь, а то убью!-- закричал Ложкин.-- Вернись, я все об(r)ясню!
Клянусь тебе памятью о маме!

Эти слова заставили Иванова остановиться. Вид Ложкина был жалок и
нелеп. Халат сразу промок и тяжело обвис, Ложкнн стоял в глубокой луже, не
замечав этого, и Иванов понял, что, если не вернуть старика в дом, тот
обязательно и опасно простудится.

-- Хорошо,-- сказал он.-- Только без лжи.

-- Какая уж тут ложь!-- ответил Ложкин, отступая в дверь.-- Это все
Коко виноват, крокодил недоношенный!

-- Слышишь, как тебя называют?-- спросил Удалов.

Он стоял у окна и наблюдал сцену, происходившую под дождем.

Коко скользнул со стола, ловко вскарабкался по стене на подоконник и
высунул длинное лицо в приоткрытое окно.

-- Слышу,-- сказал он.-- Но не обижаюсь. Хотя мог бы и обидеться.

-- С крокодилом сравнение не понравилось?

-- При чем тут крокодил? Неблагодарность человеческая не нравится.

Внизу собеседники скрылись под навесом под(r)езда, и сквозь шум дождя до
Удалова доносились быстрые, сбивчивые слова старика.

-- Этот крокодил мне Леваневского хвостом смял, понимаешь? Прилетел,
извините с другой планеты, напросился в гости, весь чай дома выпил, чуть ли
не нагадил...

-- Вот именно, что чуть ли не...-- согласился обиженно Коко.--
Варвары...

-- Ну, я его прижал,-- слышен был голос Ложкина.-- Я ему сказал кое-что
о космической дружбе. Он у меня закрутился, как черт на сковороде...

-- Он в самом деле на крокодила похож?-- спросил Иванов.

-- Хуже.

-- Крокодилов не встречал,-- заметил негромко Коко.-- Но теперь
обязательно познакомлюсь.

-- Нет смысла,-- ответил Удалов.-- Хищники эти крокодилы.

-- На, говорит он мне,-- слышен был голос Ложкина,-- возьми копирку. И
дает мне машинку. Небольшую. Заложи, говорит, в нее любой листок бумаги и
свою попорченную марку. Через минуту будешь иметь точную копию. До атома.
Починишь марку, говорит, вернешь мне машинку. Понимаешь?

-- И починил?-- спросил Ипполит Иванов.

-- Точно такую сделал. Без обмана. У них там, в космическом
пространстве, какой только техники нет, страшно подумать! Они ею буквально
кидаются.

-- Лучше бы с нами поделились,-- сказал Иванов.-- Мы с такими машинками
замечательное бы производство наладили.

-- Не хотят,-- сказал Ложкин.-- Невмешательство у них. Желают, чтобы мы
сами. А в самом деле скопидомничают.

Коко обиделся.

-- Какое он имеет моральное право судить...

-- Погоди,-- перебил его Удалов.

-- Значит, починил и вернул?-- спросил Иванов.

-- Грех попутал,-- признался Ложкин.-- Я одну марку сделал. А потом еще
одну захотел. Так, на случай обмена. Понимаешь, у Гинзбурга в обмене
антивоенная серия лежит, ты ведь знаешь.

-- Знаю,-- вздохнул Ипполит.

-- Пойми меня правильно. Сделаю, решил я, еще одну марку, для
Гинзбурга. И ему приятно, и мне польза. Марка ведь не поддельная. Марка
настоящая, скопированная на уровне космических стандартов.

-- Стыдно,-- сказал Иванов.

-- Еще как стыдно. Но удержаться невозможно.

-- А я вот под дождем пошел к вам марку возвращать.

-- И не говори... Ну ладно, сделал я еще одну, а потом вспомнил о
Штормилле. Помнишь, что у Штормиллы в обмене лежит? Забыл? Беззубцовый
Дзержинский у него лежит!

-- Помню,-- сказал Иванов.

-- Ну, ради этого стоило еще одного Леваневского сделать?

-- Погодите,-- сказал Иванов.-- Сколько же вы Леваневских отшлепали?

-- Уже все, уже остановился,-- сказал Ложкин.-- Что, разве я не понимаю
всей глубины моего морального падения?

-- Так завтра же Гинзбург своего Леваневского Штормилле покажет. И все,
и где ваша честь?

-- Вот именно,-- сказал Коко.-- Где честь?

-- Я только Штормилле отнес,-- сказал Ложкин.-- А гинзбурговскую марку
я по дороге потерял. Тебе она на глаза и попалась.

-- Ваше счастье, что попалась,-- сказал Иванов твердо.-- Все равно надо
было остановиться.

-- Да я и остановился! Я же сегодня приборчик Коке возвращаю.

-- И все?

-- И все...

-- Ну и возвращайте. Немедленно! А Леваневского мы разорвем!

-- Вот молодец, нравится мне этот Иванов,-- сказал Корнелий.

-- Погоди с выводами,-- ответил Коко.

-- Верну. А Леваневского, может, рвать не будем?-- спросил Ложкин
заискивающим голосом.-- Беззубцового Дзержинского я уже в коллекцию положил.
Когда еще попадется! Да и ты себе оставь. Марка хорошая, настоящая. До
атома.

-- Нет,-- сказал Иванов уже не так уверенно.-- Все равно я обязан
проинформировать Штормиллу.

-- И расстроишь его смертельно. Он же сейчас живет в наслаждении, что
выгодный обмен со мной совершил. А как узнает, что ему делать? Оставаться
без Леваневского?

-- Конечно, так...

-- Постой-ка,-- сказал Ложкнн.-- Может, ты хочешь на эту машинку
взглянуть? Может, тебе еще какая из моих марок нужна? Я быстренько копию
сделаю. Задаром. И нет в том обмана и жульничества. Помню, ты консульской
почтой интересовался. Интересовался, да?

-- Нет, не буду я в этом участвовать,-- сказал Иванов.

-- А ты и не будешь,-- ответил Ложкин.-- Только подымемся ко мне,
поглядишь на машинку, чайку попьем. Ладно, а? Я совсем промок. Заработаю
из-за тебя воспаление легких, помру еще...

-- Если так, то поднимемся,-- сказал Иванов.

Хлопнула входная дверь.

-- Нам бы тоже не мешало чайку вылить,-- сказал Коко Удалову.

В мгновение ока галактическая ящерица перемахнула на стол.

Удалов был задумчив. Он несколько раз подходил к окну, прислушивался,
не хлопнет ли дверь, а Коко откровенно над ним посмеивался.

-- Не спеши,-- говорил он.-- Твой Иванов уже совращен.

-- В каком смысле?

-- Изготавливает марки честным способом.

-- Он не такой человек,-- сказал Удалов.-- Он под дождем чужую вещь
хозяину понес.

-- Это была для него понятная ситуация. Он знал, что в таком случае
положено делать. А в ситуации сомнительной он легко поддался уговорам
Ложкина, который чувствует, что морально погиб, я сейчас идет на все, только
бы нейтрализовать свидетеля.

-- Ты рассуждаешь будто про уголовников,-- обиделся Удалов.

-- Да какие они уголовники! Обыкновенныелюди. Пока соблазн невелик, они
честные, а как соблазн перейдет через допустимые пределы, они уже начинают
шататься, как тростник на ветру.

-- Грустно мне, что ты такого низкого мнения о землянах,-- сказал
Удалов.

-- Почему низкого? Нормального мнения... Кстати, уже одиннадцатый час,
спать пора. Послушай, Корнелий, ты мне сделаешь личное одолжение?

-- А что?

Зайди к Ложкину, возьми копирку. Мне ее уничтожить надо. Сам понимаешь.

-- Может, ты сам сходишь.

-- Могу, конечно, ты не думай, что я тебя принуждаю. Только вот что-то
спина побаливает, радикулит опять одолел...

И пришлось Удалову идти к соседу за машинкой, понимая при том, что
хитрец Коко сделал это не случайно: хочет он, чтобы Удалов собственными
глазами убедился, насколько моральный облик отдельных жителей нашей планеты
оставляет желать лучшего... И Удалов пересек лестничную площадку, злой на
Коко, злой тем более на Ложкина с Ивановым. И он, хоть и надеялся в глубине
души, что коллекционеры мирно пьют чай, сам себе не верил и потому, как
только Ложкин приоткрыл дверь, Корнелий отстранил его, метнулся в комнату и
увидел, как Иванов пытается прикрыть телом машинку, кляссеры, марки, все
орудия преступления.

-- Не старайся, Ипполит,-- сказал Удалов голосом Командора, который
застукал дон Жуана, хотя никакого морального удовлетворения от этого не
получил.-- Я в курсе.

-- Он в курсе,-- сказал за его спиной Ложкин.-- Этот Коко у него
остановился.

-- Сдавайте копирку,-- сказал Удалов.-- Нельзя вам доверять...

-- Мы только испытывали,-- сказал Ипполит, красный, как свекла,
хватаясь за сердце.

-- Солидно наиспытывали,-- сказал Удалов.-- Если вам машинку еще на час
оставить, вы за деньги возьметесь, или как?

-- Деньги в нее не поместятся,-- сказал Ложкнн. И Удалов понял, что