read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



пленка лопнула со звонким чмокающим звуком, и василиск, конвульсивно
вздрогнув всем своим затекшим телом, издал оглушительный стон. Он открыл
глаза и чуть приподнял голову. Тут же тройка гадюк-ехидн, ожидавших своего
часа, кинулась к Хозяину и принялась разминать ему туловище и члены.
Василиск презирал гадюк-ехидн за свирепый и трусливый нрав, за
мерзкий обычай беременеть через уста, а главное - за похотливость и
стремление к совокуплению с самым гнусным из живых существ - со зловредной
морской муреной. Но никто другой не умеет делать массаж так, как делают
его гадюки-ехидны, ведь они одни, будучи змеями, имеют в то же время
гибкие и сильные конечности.
Придя в себя, василиск повторил свой недавний приказ: "Бумагу! Перо!
Чернила!" Письмо он закончил так: "Хорошо учись и слушайся маму. Любящий
тебя папа. Северный полюс. Станция "Мирная". 21.15."
Да, это, конечно, была удачная идея - внушить сыну мысль, что его
отец - полярник. Это многое объясняло. А автором идеи был не он.
Автором была Ирина. Видно, вспомнив о его странном, совсем не
современном увлечении покорителями Арктики, она сразу, как только он ушел
жить в общежитие, объяснила Витале, что "папа уехал в экспедицию". Точнее,
не сразу, а почти сразу - когда узнала, что он там, в общежитии, не один.
Когда ворвалась в его дни и ночи женщина-стихия, женщина-дождь,
женщина-радуга, женщина-гибель. Женщина по имени Майя.
...В первый раз она появилась у меня по поручению Грибова. Сперва
(как она позже рассказывала) она пришла туда, где я жил еще недавно, и
Ирина объяснила, как меня теперь можно найти. И она нашла меня и принялась
уговаривать лечь на операцию. Она сказала, что Грибов все хорошенько
обдумал, досконально изучил мою историю болезни и уверен в успехе. И ждет
только моего согласия. Она не знала, что именно благодаря ей я в курсе
действительного положения дел. Ведь она - та самая красивая сестричка,
которая уронила мою карточку возле двери кабинета. Она, конечно, не
запомнила меня. А я-то запомнил. Но сейчас обнаружил, что запомнил
неправильно. Она не просто "красивая сестричка", она - богиня. Я слушал и
слушал ее, и, хотя, не желая быть подопытным кроликом, твердо решил на
уговоры ее не поддаваться, а спокойно дожидаться своей участи, больше
всего в тот момент я боялся, что она прекратит эти уговоры. И уйдет.
- Отчего же он сам не явился? - Я действительно был слегка уязвлен:
Колька Грибов не посчитал нужным придти лично.
- Что вы, - изумилась Майя. - Николай Степанович (ай да Гриб!) так
занят! Он в день спасает по нескольку жизней. Если он будет ходить за
каждым больным... Он просто права такого не имеет.
- Ну, я-то, положим, не "каждый".
- Потому-то он и послал меня, за другим бы вообще бегать не стали.
Другие сами приходят и по году в очереди стоят. Вам очень-очень
по-вез-ло...
- Чем дольше я разговариваю с вами, тем сильнее убеждаюсь, что мне и
вправду повезло. Что я разговариваю с вами. Что вы здесь.
...И она приходила еще дважды. Теперь уже ЯКОБЫ по поручению. А потом
- пришла и осталась. И помчались, звеня, цветные стеклянные ночи, цветные
стеклянные утра, цветные стеклянные полдни и вечера. Стеклянные, потому
что только витражные стекла вызывают то же ощущение ясности. И я уже
простил судьбе, что жить мне осталось несколько месяцев, если все они
будут такими.
...Больше всего он любил наблюдать за ней в момент пробуждения.
Спящая, она была милым безмятежным ребенком с головой, укутанной в светлую
пену волос. Он жарил яичницу, заваривал чай и намазывал на хлеб масло. Он
ставил перед диваном табурет и превращал его в столик. Он опускался перед
ней на колени и осторожно трогал ее волосы, иногда окунаясь в них носом,
вдыхая запахи детского тела и парикмахерской. И вот ресницы вздрагивали, и
дитя превращалось в прелестную юную женщину - благодарную и бескорыстную.
Она любила одевать его рубашки и тогда ее грудь казалась маленькой, а
ноги - такими длинными и такими пронзительно стройными, что чай успевал
окончательно остыть, а яичница - напрочь засохнуть.
Именно сознание приближающейся тьмы и делало бессмысленными
какие-либо угрызения совести, оставляя ему чистый свет.
Говорить они могли о чем угодно, только не о его болезни. Но мысль о
ней всегда жила рядом.
Ему особенно нравилось, когда она снова и снова делилась своими
ощущениями и мыслями их первого дня, первого вечера и первой ночи. Ему
было интересно узнать каким неприятным, некрасивым и все-таки
притягательным нашла она его. Он не спрашивал ее ни о чем, довольствуясь
тем, что она решала рассказать сама. Зато она расспрашивала его много и
подробно. И даже не пыталась скрыть, что интерес этот в большой степени -
профессиональный. Интерес врача ко всему, что касается больного. Он прощал
ей это хотя бы потому, что несколько раз именно ей приходилось возиться с
ним во время приступов. Хотя его и подмывало поинтересоваться, не заносит
ли она информацию о нем в историю болезни; но он не решался этого сделать,
страшась получить утвердительный ответ.
Да, сначала он был даже благодарен своему недругу за свободу и за
встречу. Но день ото дня все рельефнее проступала скорбь скорого
вынужденного расставания. Раньше оно не страшило его. Жаль было Витальку,
но к мысли, что когда-нибудь самого его не будет, а сын останется, он
привык уже давно; ему не жаль было покидать Любимое Дело, потому что
работу свою он не любил; ему не жаль было решительно ничего, пока он не
узнал Майю.
...Мы сидели возле окна и одновременно курили, пили кофе и играли в
ямба, когда Майка вдруг сообщила индифферентным тоном:
- Между прочим, я тебя люблю.
- Да сколько же можно! - возмутился я, - ты мне это уже раз пятьдесят
говорила! - (Цифра была реальной, плюс-минус два).
- Я тебя люблю, - повторила Майка, затянувшись, и слезинка упала
прямо в кофе.
И я не выдержал. Я сказал:
- Ладно, завтра пойдем к Грибову.
Она шмыгнула носом и посмотрела на меня признательно и, как мне
показалось, слегка торжествующе.


4
Оригинальным Кривоногов не был и оригинальность не любил. Он,
конечно, понимал, что оригинальность и ненормальность - не одно и то же.
Но четкой границы не чувствовал. А потому предпочитал обходиться без
оригинальности. Кривоногов уважал четкость. В большой степени неприязнь к
оригинальности была связана и с тем, что по долгу службы ему постоянно
приходилось иметь дело с необычными людьми и необычными событиями.
Оригинальность болезненно интересовала его: он искал ее, чтобы пресечь.
Утром, проходя по своему участку, во дворе винно-водочного магазина
он обнаружил спящую на скамейке-диванчике неопрятную, окончательно
опустившуюся собаку - здоровенного нью-фаундленда. Ничуть не убоявшись
размеров пса, он подошел к скамейке и ткнул кулаком в черный медвежий бок.
Собака лениво шевельнула хвостом.
- Эй, - сказал Кривоногов, - чего разлеглась?
Собака подняла голову и тяжело, с присвистом, вздохнула. Кривоногов
явственно почувствовал острую смесь чесночного запаха и перегара. "Сука, -
подумал Кривоногов. - Или кобель."
- Вставай, - сказал он, - подъем.
Собака встала, осторожно, лапа за лапой, спустилась со скамейки и,
понурившись, села возле Кривоногова.
- Чего расселась? Пошли.
Собака послушно поднялась и вразвалочку двинулась чуть поодаль.
Капитан Селевич, непосредственный начальник Кривоногова, увидев в
кабинете мохнатую, облепленную репьем собаку, удивился не особенно. Он
доверял Кривоногову, хотя врожденное чувство субординации иной раз и
вынуждала его вносить в речь с подчиненными чуть пренебрежительные нотки:
- Потерялся? - кивнул он на пса, развалившегося у зарешеченного окна.
- Леший ее разберет, - неопределенно ответил Кривоногов. - Пьяная
она.
- Чего говоришь-то?.. - поднял брови капитан.
- А вы, товарищ капитан, сюда подойдите, во-во, и наклонитесь. Ну ка,
дыхни, - сказал он собаке.
- Х-хы, - послушалась та.
- Чуете?
- Вот же скотина, - поморщился Селевич, - вроде породы благородной, а
туда же.
- Да это всегда так, - проявляя классовое сознание, сказал
Кривоногов, достал папиросу и закурил.
- Что с ней делать-то, - вслух подумал Селевич и обернулся к
Кривоногову. - Где ж тебя угораздило суку эту подцепит?
- А может она - кобель?
- Хрен редьки не слаще. Откуда она?
- Возле штучного кемарила.
- Факт антиобщественного поведения налицо. Может, штрафануть ее?
- Чего с нее возьмешь-то? Разве что с хозяина?
- Эй, - обратился Селевич к собаке, - хозяин у тебя есть?
Собака легла.
- Вообще-то, хозяин-то здесь при чем? - философски заметил
Кривоногов. - Не хозяин пил. Сама.
- Эй, ты, - наклонился Селевич над собакой, - штраф будешь платить?
Собака высунула язык и часто задышала.
- Стерва! - выругался в сердцах Кривоногов.



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.