"неугодные начальству?" - агрессивно возопил Сан-Саныч, не желавший
расставаться со своей версией.
у нас чуть не каждый чувствует себя "неугодным начальству". А во-вторых,
наши начальники просто спихнули "что поплоше", когда их попросили
"выделить товарища".
ситца...
подчеркнуто официально говорил Борис Яковлевич. - В таком случае, как
специалист, вы, по-видимому, можете и определить, хотя бы приблизительно,
продолжительность этого опыта.
загомонили. При этом Жора подкрался вплотную к социологу и кричал ему
прямо в ухо: "Ну, вы ж волки, ну, волки!..", а тот самый голубоглазый
парень, который только что советовал нам не торопиться, шумел теперь
больше всех: "Да как же, - кричал он, - да что же?! У меня ж жена на
седьмом месяце!.."
про нас все узнавать будут?
последующего более подробного анализа.
этот казарменный антураж - лишь необходимое условие для эксперимента.
Лично я склонен думать, что эта контора, напротив, очень богата. Более
того, я склонен думать, что она пользуется покровительством самых высших
инстанций, иначе вряд ли кто-нибудь решился бы пойти на такие, явно идущие
вразрез с законом, действия.
волосы Борис Яковлевич. - И вы слышали: письма - только в открытых
конвертах. Выходит, мы даже не можем никуда сообщить!
дурацкого института.
попробовать - чтоб бумага, и все подписались. А уж если по-хорошему не
выйдет, тогда уж мы...
подслушивать.
микрофоны пошукаем.
это дело и выставил курящих в коридор - "не положено". Мы ползали под
кроватями, тщательно обнюхивая каждую щелочку между половыми рейками,
забирались на спинки второго яруса, осматривая потолок, развинтили
светильники и электрические розетки. Но так и не нашли ничего мало-мальски
предосудительного. И все же, самые важные сообщения (если таковые будут
иметь место) условились передавать друг другу письменно.
бесплодно спорили, пока нас не прервал звонок на обед. И в столовой за
каждым столиком продолжались бурные дебаты, в итоге которых выяснилось,
что все эту петицию представляют по-разному. Решили так: пусть каждый
желающий напишет свой вариант и зачтет его, затем голосованием выберем
лучший, коллективно доработаем его, и все подпишемся.
случайно создалось у меня мнение о Рипкине, как о самом въедливом среди
нас мужике; именно его вариант оказался самым лаконичным, самым полным и,
в то же время, не слишком уж оскорбительным (чего не скажешь о большинстве
остальных:
НИИ ДУРА, считаем действия названного учреждения антинаучными,
антигуманными, противозаконными, противоречащими основам Конституции СССР.
Мы выражаем свой протест и официально заявляем: если в течении трех суток
все мы, без исключения, не будем освобождены, при первой же возможности мы
добьемся возбуждения против руководства названного института уголовного
дела, а по окончании следствия - суровейших наказаний в отношении его
сотрудников. Кроме того, по истечении трехдневного срока с момента
передачи данного документа сотрудникам НИИ ДУРА, мы снимаем с себя всякую
ответственность и не гарантируем им сохранность их жизней и здоровья".
всем понравилось. Каждый расписался под двумя экземплярами текста. Только
слово "Собранные" в начале его заменили словом "заключенные".
Зонов и Борис Яковлевич. Они заставляли меня стирать носки, я отказывался,
а они били меня. И когда я "сломался", стал кричать, что согласен, они не
слушали меня, а все били и били.
только сон, тяжесть внутри осталась. И мысль: не нужно никаких телекамер,
достаточно всего лишь одного "стукача".
Приснилась Элька.
была торжественно ему вручена. Он прочел, аккуратно сложил листок и сунул
его во внутренний карман. На лице его не отразилось и тени какого-либо
чувства.
единственным словом - "томление". Мы окончательно перезнакомились друг с
другом, наметились даже небольшие товарищеские компании. Мы маялись от
безделья и до одури обкуривались в туалете; и, в то же время, ухитрялись
не высыпаться, потому что до двух-трех ночи не умолкали анекдоты,
житейские (в основном - армейские) байки и сопровождающий их хохот.
КПП или хотя бы просто завести беседу с часовыми, носившими, кстати,
погоны внутренних войск. Но те службу несли четко: неуставных "базаров" не
допускали, только - "стой, кто идет?" и "стой, стрелять буду!" А однажды
даже был произведен положенный предупредительный выстрел в воздух, после
чего белый, как ватман, камикадзе-Жора пулей влетел в расположение,
плюхнулся на табурет, сломал, прикуривая, несколько спичек, затянулся,
наконец, и сказал: "Настоящий!.." (патрон? автомат? часовой?)
хоть какая-нибудь реакция на наш опус. Ночью меня разбудил Жора и
предложил вместе готовить побег, если в течении нескольких дней нас не
отпустят по-хорошему. Я согласился. Но когда он вознамерился разбудить еще
майора Юру и Бориса Яковлевича, я отговорил его. Юра по натуре своей -
ярко выраженный реформист. Он будет только тормозить. Что же касается
Рипкина, я просто не доверял ему. Да, без всяких к тому оснований. Но,
вот, не доверял. Жора вяло поспорил со мной и признал: чем меньше людей
будет готовить побег, тем больше шансов на успех.
кобуре.
слишком-то удручены отсутствием работы: ни одной заявки на оборудование.
Впрочем, мне же меньше мороки.
родной. - Но Зонов замечание проигнорировал.
Яковлевич.
он нас сейчас строил?!
чем-то с заспанной комендантшей и удалился.
другие - подкупить дежурного на КПП, третьи - устроить лежачую
забастовку... Пыл охладил Юра:
например, лопнула. Теперь нужно бить только наверняка. А пока... - Он взял
ручку и написал на листке: "Давайте попробуем сорвать эксперимент. Беру на
себя роль старшины. Будем дисциплинированны. Если надо, будем строиться,
ходить в ногу и т.п. Если даже ничего не придумаем, через неделю-две они
поймут, что никаких интересных вещей у нас не происходит, что исследовать
нечего и отпустят нас". Когда бумажка прошла по кругу, он спросил вслух: -
Кто "за"?
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Роллинс Джеймс
Каменистый Артем
Суворов Виктор
Пехов Алексей