Чтение 3–й страницы книги ~Серый коршун~

хитонов.

Гелен, уже ждавший возле одного из причалов, полностью одобрил мое
перевоплощение, мне же было не по себе. Переодеваться приходилось часто
- в отряде разведчиков это дело обычное. Но теперь я был не на службе -
я возвращался домой. Царский мушкенум из Баб-Или исчез навсегда, а на
пристани Вилюсы стоял некто без имени, без предков и без всякой крыши
над головой - даже соломенной.

Впрочем, виду я, надеюсь, не показал и отправился вместе с Геленом
договариваться на один из кораблей. Судно именовалось "Рея" - в честь
матери Дия, Отца богов. Да не обидится Дий, но, судя по кораблю, его
почтенная матушка явно доживает последние дни. Однако корабельщик -
крепкий толстяк совершенно пиратского вида - уверил, что его "Рея"
доставит пассажиров в На-вплию в целости и сохранности. Я невольно
вспомнил многопарусные красавцы, которых навидался у причалов Тира и
Сидона и поспешил согласиться. В эту осеннюю погоду корабли, даже такие,
как "Рея", плавали по Лиловому морю нечасто.

За переезд толстяк запросил несусветную сумму, которой наверняка
хватило бы, чтобы доставить нас в страну Пунт. Гелен не стал
торговаться, а я поневоле призадумался. Но тут корабельщик заметил
выпирающую из-под плаща секиру и оживился. Оказывается, у него не
хватало охраны, а пираты в последние годы явно обнаглели. Я сообщил, что
готов охранять корабль все время плавания, и корабельщик тут же сбавил
цену вполовину, пообещав бесплатную кормежку. В общем, день начался
удачно.

Корабль отплывал после полудня, и я успел собрать вещи и погулять
напоследок по Вилюсе. Вещей оказалось немного. Старую одежду я продал за
четверть цены и остался со сменным хитоном и парой сандалий. Правда,
было еще оружие: меч, кинжал и, конечно, секира, а также, прекрасный
митаннийский шлем и моя гордость - кольчужная рубаха старой гиксосской
работы. Я купил ее в Сирии шесть лет назад, и с тех пор она не менее
дюжины раз спасала мне жизнь. Конечно это не полное вооружение, но щит и
копье достать несложно, а луком я так и не научился пользоваться. Луки в
Баб-Или, признаться, оставляют желать лучшего. Говорят, у тех же
гиксосов они не хуже кольчуг, но для того, чтобы купить настоящий
гиксосский лук, не хватит и моего годового жалованья, даже если
перевести его в серебро.

Я пришел вовремя, а Гелен чуть не опоздал, чем изрядно разозлил
толстяка-корабельщика. Когда он наконец появился и "Рея" под ругань на
нескольких понятных и непонятных мне языках отчалила, выяснилось, что
сын базилея приносил жертву в храме Ма, что в самом центре здешней
цитадели, а также вопрошал прорицателя. С жертвой (кажется, он не
пожалел целого теленка) задержки не было, а вот прорицателя пришлось
поискать. Ответ его (стоивший еще одного теленка) изрядно заинтриговал
моего нового знакомого, и он, не выдержав, поделился им со мною.
Оказывается, сыну базилея пообещали нечто вроде следующего:

"То, что задумал Гелен, - все исполнится, но не Геленом".

Я бы тоже, признаться, задумался. Однако, зная эти прорицалища,
особенно в таких паскудных местах, как Вилюса, поспешил успокоить своего
спутника, напомнив, что боги (а также прорицатели) чаще всего
предпочитают не брать на себя ответственность и выражаются крайне
туманно. В целом же ответ не из самых худших: то, за чем Гелен
возвращается домой, будет выполнено, причем самому ему особо трудиться
не придется.

...Конечно, пророчество можно толковать и по-иному, но этого
говорить, конечно же, не стоило.

Сам я не спрашивал совета, не отдавал телят на съедение прорицателям
и даже не заглянул ни в один здешний храм. Наверное, местные боги
здорово на меня рассердились.

Впрочем, на богов у меня своя точка зрения.

Пока "Рея", подгоняемая порывами холодного осеннего ветра, скользила
по серой глади моря, отчего-то названного Лиловым, я не спеша обдумывал
то, что случилось за последние сутки. Все вышло даже лучше, чем я
надеялся. Но кое-что беспокоило. И прежде всего - сам Гелен.

Семья базилея бежала за море, что для жителей Ахиявы, не привыкших
путешествовать, почти край света. Теперь же Гелен спешит домой. А куда
ему, интересно, спешить? Ифимедей на троне и помирать вроде не
собирается. Разве что Гелену позволили вернуться, но в этом случае любой
разумный человек не станет рваться прямо в Микасу. Лучше пожить в той же
Аргусе, присмотреться, завязать новые знакомства, возобновить старые. А
между тем Гелен спешил и, кажется, очень боялся опоздать.

Далее - еще интереснее. Его семья жила бедно, но совсем недавно у
Гелена появились средства - и немалые. За проезд он выложил не серебро,
а золото, одежда на нем была вся новая и очень богатая. Связь между
внезапным желанием вернуться в Микасу и столь же внезапным богатством
казалась настолько очевидной, что не требовала особых доказательств.

Было в этом деле и еще одно любопытное обстоятельство - я сам.
Благородный сын базилея воспылал симпатией к своему земляку. Всякое,
конечно, возможно, особенно на чужбине. Но очевидно, что, если я стану
его спутником, моя секира не останется за плечом, когда Гелену будет
грозить опасность. Значит, такого спутника он искал, и в этом случае его
появление в грязной харчевне, где клубится всякая шваль, вполне понятно.

И еще одна деталь - небольшая, но любопытная. Фарос! Богатый,
золотого шитья фарос, который был на Гелене в тот вечер. На следующее
утро сын базилея был уже в обычном плаще - вполне пристойном, но,
конечно, ничуть не похожем на прежний, расшитый золотом. Гелен поступил
разумно, спрятав роскошную вещь подальше, но зачем было надевать фарос
вчера, да еще на ночь глядя? Не для того же, чтобы произвести
впечатление на портовое отребье!

Я еще раз вспомнил фарос и завистливо вздохнул. Нет, сам я носить его
не стал бы, но в той же Аргусе плащ можно продать, а на полученное
серебро купить небольшой домик где-нибудь в предместье. Поле, дом, сад -
то, чего я лишился, покинув Баб-Или. Впрочем, фарос интересен не только
этим. Он не выглядел новым, скорее хорошо сохранился, будучи надеваем
только в редких случаях. Возможно, плащ принадлежал отцу или деду
Гелена, хотя мне он показался слишком богатым для сельского базилея. Но
даже если и так...

Скорее всего вчерашним вечером у Гелена состоялась очень важная
встреча. Настолько важная, что он решился надеть фарос. Встреча
намечалась где-то в порту, и скорее всего в великой тайне, иначе Гелен
не возвращался бы так поздно, не наняв охранника. И на этой встрече
решалось что-то серьезное, вполне вероятно - его отъезд на родину. Сын
базилея был настолько взволнован, что зашел в первую же попавшуюся
харчевню, чтобы перевести дух, вмешался в драку и вдобавок был со мной
достаточно откровенен.

Да, возможно, так оно и было. Но, может, было и по-другому: фарос
Гелен получил на самой встрече как знак чего-то важного...

***

Как ни крути, а выходило, что мне предстоит путешествие вместе с
крайне подозрительной личностью. Похоже, враги (не друзья же!) ванакта
Ифимедея что-то задумали...

...но какое до этого дело бывшему царскому мушкенуму Нургал-Сину?

***

Мы плыли дольше, чем рассчитывали. Ветер все время отгонял "Рею"
обратно к берегам Хаттусили, и мы медленно ползли от острова к острову.
Признаться, плавание не оставило приятных воспоминаний - корабль был
тесен и необыкновенно грязен. Но неспешное путешествие имело и свои
преимущества: впереди начиналась полная неизвестность, и я был не прочь
как следует еще раз все обдумать, а заодно побольше разузнать об Ахияве.
Моих детских впечатлений было явно недостаточно, а перед каждой войной
полезно узнать о стране, куда идешь походом. Тут могут помочь любые
мелочи.

С Геленом мы разговаривали редко. Сын базилея волновался, считал дни
и редко вступал в беседу. Я окончательно убедился - он спешит, причем к
определенному (причем не им, а кем-то еще определенному) сроку.
Навязываться я не стал, предоставив Гелена его мыслям. Зато корабельщик
оказался словоохотлив. Правда, большая часть его рассуждений касалась
все тех же пиратов, которые чудились ему возле каждого острова, но
попутно он охотно рассказывал и об Ахияве. Сам корабельщик родился в
Иолке, но бывал всюду, в том числе и в Микасе. Конечно, большая часть
услышанного оказалась полной ерундой, но попадались и любопытные
подробности.

Мое предположение оказалось верным: власть ванакта Ифимедея в
последнее время изрядно пошатнулась. Он проиграл войну с Орхоменом,
которую сам и начал, вопреки протестам собственного совета. В поражении
Ифимедей обвинил лавагета , которого отправил в ссылку, а с остальными
недовольными разделался еще круче. В Микасе все стихло, но в глубине
что-то продолжало бурлить.

Ифимедею, как я понял, грозили с двух сторон. Прежде всего, был жив и
здоров его дальний родственник Афикл, теоретически имевший право на
престол, - потомок первого ванакта династии Главка Старого. Впрочем,
корабельщик сообщил по секрету, что на самом деле Афикл - сын то ли Дия,
то ли Поседайона. Это, по логике моих земляков, делало его права на
престол еще более очевидными.

...Я уже успел заметить странную привычку обитателей Ахиявы искать и
находить божественных предков не только ванакту, но и каждому захудалому
базилею. Если верить всем этим байкам, здешние боги весьма похотливы. О