Чтение 3–й страницы книги ~Шаман~

- Лучшие и худшие из людей такие, как ты.

- Почему лучшие - и худшие.

- Это одно и то же.

Он говорил ровно, с паузами, прижимая огонек трубки тонким пальцем с
плоским нежным ногтем.

Его звали Мулка. Отец его отца был шаманом нганасан - маленького
лесного народа, таежного племени. Одежда и бубен шамана висели на стене,
конопаченной мхом.

Внук шамана учился в Красноярске, Москве и Ташкенте. Знал английский,
узбекский и фарси. Русский язык его рассуждений был изыскан и богат. Его
речь была речью образованного человека. Более образованного, чем я.

- Я хотел стать Учителем. - Он произнес это слово с большой буквы. -
Но если чего-то хочешь, надо остановиться вовремя. Я хотел знать все, и я
не остановился вовремя. Теперь я не могу быть никем. Потому что я понял
Жизнь. - Это слово он тоже произнес с большой буквы.

Энциклопедия Гегеля стояла между Платоном и Спенсером на сосновой
полке. Раз в три года Мулка, сдав белок и соболей, путешествовал к
московским букинистам.

- Почему ты не живешь со своим народом?

- Я желаю ему счастья.

- Ты принесешь ему знание.

- Мой дед был шаман. Пусть злой груз останется на моих плечах. Это
справедливо.

Странный хозяин странной избушки жил отшельником. Он не хотел
вернуться к людям своей крови, чтоб не отравить их своим знанием; он не
хотел жить в большом городе большой жизнью, считая своим долгом делить
нелегкую жизнь своего народа. Я уважал его, не понимая.

Он проводит меня до точки промысловика: шестьдесят километров.
Вызовут вертолет или "аннушку". Я предвкушал встречи в Ленинграде.
Гордость круто соленым ломтем настоящей жизни. Время набрасывало
счастливый флер на пережитое.

Любопытство снедало меня. Хозяин, сальноволосый северный идол, был
непроницаем, заботлив, ровен. В прощальный вечер он выставил бутылку
спирта. Лайка в сенях грызла кости обглоданного нами глухаря.

- Ты дашь клятву, что никто не узнает того, что ты услышишь. Я не
должен говорить тебе этого. Но я тоже человек. Я слаб тщеславием. А ты
умен и образован, ты, быть может, сумеешь понять меня.

Я подлец. Он спас мне жизнь, но я не сдержал данной ему клятвы.

Путь человека есть путь знания.

Я клялся жизнью своего народа.

- У тебя было все, о чем мечтает большинство, - так начал Мулка
книгочей и внук шамана, свою недлинную речь.

- Ты молод, красив, здоров, образован. Твоя красивая жена любила тебя
и была хорошей женой. У тебя была карьера, хорошая зарплата, дом в
Ленинграде, друзья и уважение людей. Ты был счастлив, скажут люди. Нет,
скажешь ты.

Так сказал Мулка, и это была правда.

- Ты упорно строил себе здание счастья, но тебе стало неинтересно в
нем жить. Твоя жизнь определилась и пошла по течению, и ощущение живой
жизни, ее полноты, остроты - ослабло. Тебе стало неинтересно. Ценное
перестало быть ценным. И ты бросил все.

Человеку свойственно бросать все, чего он добивался как счастья.
Человеку всегда мало, он ненасытен по природе своей. Идеал принципиально
недостижим. Это первое, - сказал Мулка.

- Второе, - сказал он. - Обратись к своей памяти. Уже сейчас
пережитые трудности дороги тебе. Воспоминания ясно показывают, чтО для
человека главное в жизни. Солнечное утро после дождливой ночи, закат над
рекой - что в них? А несколько таких картин человек помнит всю жизнь как
высшее счастье. Счастье бытия, единения с миром и вселенной.

А дальше - воспоминания о взлетах духа и больших радостях, хотя
поводы к ним бывают мелки: подарок в детстве, новая вещь, верность друга в
тяжелую минуту.

За ними - воспоминания о том, что мучит память и не прощается себе. О
холодке грехов. О первом познании женщины и высшем наслаждении ею. О
тягчайших испытаниях и опасностях.

А годы работы, учебы, важных дел - могут выпадать из памяти почти
целиком: ничто в них глубоко не затронуло чувства.

- Третье, - продолжал Мулка. - Чем это объясняется? Тем, что
воспоминания субъективны: не то помнится, что рассудок считает важным, а
то, что нервная система ощущает сильно. Память хранит не общепринятые
ценности, а сильное ощущение.

Жизнь для человека - субъективно - это сумма ощущений. Потребность
насытиться ими, а не накопить придуманные рассудком блага - вот что ведет
нас по жизни. Отказ от карьеры, благополучия, самой жизни - объясняется
потребностью в ощущениях.

Я ощущаю - значит, я живу. А не "я добился" или "я имею".

- Четвертое, - сказал он. - Ощущения связаны с реальным миром. Если
лишить человека возможности слышать, видеть, осязать, лишить контактов с
миром - он перестанет осознавать себя и сойдет с ума; такие опыты описаны.

Ощущение есть результат взаимодействия с миром. То есть для ощущения
необходимо действие. Инстинкт жизни велит ощущать, и инстинкт жизни велит
действовать, - это одно и то же. Жизнь - это самореализация: потребность
действовать в полную меру своих сил.

- Пятое, - сказал он. - Максимальные ощущения и максимальные
действия.

Понять какое-то явление можно только тогда, когда берешь не какой-то
его отрезок, а рассматриваешь явление целиком, на всем его протяжении от
начала до самого конца.

В жизни это: на одном конце - смерть, небытие, ничто, - на другом
максимум жизни, максимум ощущений: максимум действий.

И поскольку человек живет и хочет жить, то вот к этому максимуму он в
общем и стремится.

Лопата заменяется экскаватором, лошадь - самолетом, молоток -
конвейером: таков результат стремления человечества к максимальным
ощущениям через максимальные действия.

- И шестое, - сказал он скорбно. - Есть действия созидательные и
действия разрушительные.

Созидать - в натуре человека: весь прогресс - доказательство тому.

Но и разрушать - тоже в его натуре. Притягательность картин
катастроф, лавин, потопов - доказательство тому.

Строя дом, ты убиваешь деревья.

Какое же может быть самое максимальное действие, к которому стремится
человек и человечество?

Это - вообще создать новую планету. Или - уничтожить уже имеющуюся.
Это равновеликие действия, как бы противоположные по знаку. Но и их я не
назвал бы максимальными.

Максимальное действие - это уничтожение Вселенной и одновременно
создание новой Вселенной. Обращение всей материи в свет по эйнштейновской
формуле E = mc^2.

Уничтожение и созидание здесь - единый акт.

- С этим ничего не поделаешь, - сказал он. - Наши воля и разум - лишь
часть бытия, они внутри его; жизнь управляется законами жизни, а не
человеческим хотением. Человек хочет жить - и из этого следует, что
человек должен уничтожить Вселенную.

- Конечный результат всегда и есть объективная цель, - сказал он.

Слова его не воспринимались всерьез. Жизнь уютно закуклилась в
странной избушке посреди трескучей ночи в заснеженной тайге. Я покачал
головой и вякнул о наивности и пессимизме.

- Объективная истина - выше ограниченных нужд и представлений
человека, - сказал он. - Не будем антропоцентристами.

Кто мыслит ясно - излагает ясно и просто.