атмосфере. Игоревски ощутил, как задрожало под ним сидение. Подождал
немного, пока двигатель нагрелся и надавил на газ. Пустыня дрогнула и
покатилась навстречу.
Городу Пирамид. Жаклин так радовалась тогда. У нее было столько надежд...
И не вернулась.
легким фонтанчиком. Километры наматывались на спидометр. С каждым третьим
Игоревски обещал себе, что этот километр точно последний. Скрылся за
барханами столб света, созданный прожекторами краулера.
Чиновник сказал ему голосом, полным дежурного сочувствия: "Мне очень жаль.
Вы же знаете, в этом районе повышенная концентрация ловушек..." Как же
так, был человек, а осталось только официальное сочувствие? Разве так
можно?
вдвойне. Игоревски спасло то, что он был далеко от центра "банки", когда
произошел разряд. "Банкой" на Марсе называют природный пьезоэлектрический
конденсат. Игоревски только краем глаза заметил слабую голубоватую
вспышку, и тут же у пневматика вырубился мотор.
электросеть у пневматиков сделано очень неудобно. Хорошо, хоть, фонарик не
перегорел, благо был выключен в момент разряда. В его свете Игоревски
пришлось искать нужный ключ, потом лезть этим самым ключом куда-то между
баком и движком, нащупывая там переключатель. В меховых перчатках это не
так то и просто. "Все", - шептал он себе под нос. - "Хватит авантюр." Он
понимал, что уцелел по случайности - Марс суровая планета и не прощает
фамильярности.
Игоревски проследил за светом. Он сделал это скорее инстинктивно, чем
надеясь что-то увидеть. После того, как Игоревски наехал на "банку",
правильнее было-бы сказать наоборот, надеялся ничего такого там не
увидеть.
электрический свет уже почти не был властен, в каких-то шестистах метрах
впереди, она была там. Бронзовое пятнышко стройной спины на фоне красных
песков, руки-хворостинки, Жаклин шла и пританцовывала, Жаклин уходила.
Марсе его крик скорее утонет в разряженной атмосфере, чем долетит до
кого-либо. Он пробежал несколько метров, разбрасывая песок, остановился не
зная что делать. Фигурка уходила слишком быстро, теряясь, прежде чем он ее
догонит, Жаклин исчезнет во тьме. Игоревски метнулся назад к пневматику,
чуть ли не прыжком взлетел в сидение и втопил газ.
что здесь что-то не так. Жаклин не летела над дюнами, не растворялась в
воздухе, просто шла и танцевала. И все-таки пневматик не мог догнать ее.
Сначала Игоревски думал что в десять секунд догонит Жаклин и лихо
развернет перед ней машину. Потом он решил, что ему потребуется минут
пять. Потом... Потом он подумал о том, что вообще не сможет ее догнать.
тысяч ловушек. Во всяком случае, так он выглядит с точки зрения землян.
Они образуются и исчезают сами собой, никто не может точно сказать почему.
Есть места где их больше, есть места, где почти нет. Вокруг пирамид их
очень много. Вокруг земных поселений нет совсем. Не все из них
смертоносны, но смертельно опасны все.
зыбучий песок больше, чем на половину. А тогда уже было поздно.
летел струями. Мотор надрывался. Колеса уходили все глубже. Игоревски
пытался работать рулем, что бы освободить хотя бы переднее колесо, но то
сидело уже слишком глубоко. Давя на газ, Игоревски всей силой прижимался к
машине, словно это могло ей помочь. Бесполезно.
его не засосало. Только оказавшись на твердом месте, Игоревски обернулся
ватерлинии. По ходу дела он медленно кренился на правый борт. Вот скрылся
под песком бампер, вот, шурша, песчинки потекли на сидение, вот уже на
поверхности осталось только одно колесо, вот скрылось и оно. Пустыня
очистила себя, проглотив чуждую машину и вновь замерла, исполненная
неподвижности. Игоревски растерянно оглядывался, стоя на краю зыбуна.
ради слов, просто надо было что-то сказать, чтоб успокоится. Последние
песчинки в глубине потревоженного зыбуна упали, занимая новое положение.
Зыбун был готов ждать следующую жертву, как ждал предыдущую - миллионы
лет.
него было мало шансов вернуться до рассвета и ему следовало бы повернуться
спиной и шагать всю ночь напролет не глядя по сторонам и ни на что не
отвлекаясь, тогда к утру он, усталый, возможно, вернулся бы туда, откуда
начал, где стоял покосившийся краулер, где два пневматика уютно дремали в
тени металлической громады и где Станкевич с Джойстоном спокойно спали в
своих каютах свернувшись калачиками. Но он оглянулся.
семидесяти метрах от него стояла Она. Игоревски не мог оторвать от Жаклин
глаз. Она танцевала и он видел каждое движение ее танца. Он видел, как
плавно движутся ее ноги, как взлетают и опускаются светлые волосы. Когда
она вскинула руку к висящему среди звезд Фобосу, он различил каждый
пальчик на руке.
позволить себе потерять Жаклин еще раз. Танцуя, Жаклин пошла прочь.
Светлые волосы развевались на ветру.
теперь отступать. Девушка бежала непринужденным игривым бегом, танцуя на
ходу, и Игоревски даже казалось, что временами Жаклин оборачивалась что бы
позвать его.
дыхание.
на затылок. Игоревски начал задыхаться. Воздух свистя выходил через клапан
и с трудом засасывался внутрь. Тяжеленная шуба давила на плечи. Унты,
казалось, при каждом шаге хватались за грунт и не хотели его выпускать.
Стекло запотело. Жаклин неслась в семидесяти метрах перед ним, так легко,
что еще чуть-чуть и взлетит. Ей было легко: на ней не было ни единой
нитки.
на шаг - тогда и Жаклин замедляла свой бег.
Игоревски упал, увлекая с собой сотни и сотни камней. Не извернись он и не
схватись за крошащуюся землю, смерть неминуемо настигла бы его сорока
метрами ниже. А так он почти что повис, распластавшись на крутом косогоре.
Из под ног сыпалась земля. Камни, за которые он уцепился, были мелкие и
острые и резали руки несмотря на рукавицы.
на них, протягивая вперед дрожащую правую руку. В этот момент камень
из-под левой вывернулся и Игоревски чуть не полетел вниз. С диким криком,
он вонзил скрюченные ладони в склон, цепляясь за песок, глину, камни. Если
бы не забрало респиратора, Игоревски, наверное, вцепился бы в склон
зубами. Щебень потек из под него ручьем и Игоревски съехал на пол-метра,
только чудом удержавшись от окончательного падения.
сердца.
держался.
напоминает распластанную лягушку или цыпленка табака. Игоревски удивился,
как может еще думать о таких пустяках.
какой паровоз. Сквозь шубу и термокостюм, он ощущал холод чужой людям
земли. Капельки пота стекали по щекам и падали на забрало респиратора. В
голове шумело, казалось, он слышит отдаленную музыку. А может, это выл
голодный марсианский ветер.
него. Двадцать метров! Она стояла полуотвернувшись и перебирала свои
длинные пряди.
руками он снял с пояса блок питания термокостюма. Лампочка индикатора не
работала. БП сгорел. Давно, видимо, еще когда электросхему в пневматике
вышибло разрядом "банки". Ведь он-то работал в момент разряда в отличи от