Чтение 3–й страницы книги ~Часть этого мира~

- Нет, не то.

- Вторник, четверг?

- Каждый дурак... - Старик махнул рукой. - И не это тоже.

- Кретин? - Лех старался помочь.

- Каждый желающий - вот оно. Каждый желающий насытиться идет в бар. Вон

там.

- Что вы говорите? Значит, у вас тут нет отделения "Ешь на бегу"?

- А на дьявола они нужны... эти, как их...

- Лепешки?

- Нет, зубы .Зачем они, если только глотать концентрат?

Зубов у старика был полон рот и, судя по цвету, своих.

Он вызвался проводить Леха и в ответ на участливое замечание, что

забывчивость можно вылечить, задрал голову.

- А я на нее не жалуюсь, на эту...

- На память? На судьбу, на жизнь?

- На жену не жалуюсь Она от химических лекарств чуть не померла

шестьдесят лет назад, и с тех пор мы ни одной таблетки... А насчет

памяти - она у меня отличная. Я, например, вот эти никогда не

забываю... Как они называются?

- Слова?

- Не слова, а эти... Ну, которые бегают, прыгают, читают. Вообще все

делают.

- Людей не забываете?

- Глаголы. Помню глаголы все до одного. Существительные только иногда

вылетают. Ну и плевать!

Отсутствие мобилей и неунывающий старик гармонировали с обликом

ресторана. Заведение было чуть ли не археологической древности, о чем

гордо свидетельствовала медная табличка на стене: "Существуем с 1909".

Здоровенные, приятные своей неудобностью стулья с высокой спинкой,

темным деревом обшитые стены, электрическая кофемолка - современница

Наполеона, неторопливый, приветливый, а не только вежливый официант.

Поразительно вкусным оказался дешевый завтрак. Странно было есть

вареную картошку, никак не переработанную, совсем непосредственную,

огурцы, которые, возможно, были еще не мертвыми, - жуешь, а на том

кусочке, что у тебя на языке, электроны устанавливаются на новых

орбитах, формируются молекулы, осуществляются по гигантски сложной

генетической программе, по законам открытой биосистемы процессы роста и

образования клеток.

Насытившись, Лех некоторое время посидел, наслаждаясь тишиной.

Торопиться было некуда - Сетера Кисч не ждет, даже представленья не

имеет, что через пятнадцать минут старый знакомый свалится ему на голову.

Их переписка началась двенадцать лет назад. Когда-то мальчишками вместе

учились, первая для обоих сигарета была общей. Став юношами, разошлись,

позабыли друг о друге, как это случается с большинством сошкольников. А

потом через два десятилетия после ученической парты Леха разыскало

посланное Кисчем письмо. Из довольно-таки тусклого паренька тот расцвел

в крупного электронщика и все эти годы работал в одной и той же научной

организации. Теперь он исправно слал свои фотографии, записи голоса,

регулярно сообщал о семейных делах, поездках в различные страны,

описывал, как проводит праздники - собственная яхта на озере, личный

вертолет на загородной даче. И каждое письмо заканчивал просьбой

приехать, навестить.

...Розовая улица, улица Тенистая - смотреть на двухэтажные и тем более

одноэтажные жилища было само по себе удовольствием. Да еще когда все

они с окнами, где цветочные горшки. Да еще если вокруг каждого дома садик.

Почти курорт, стопроцентная прибавка к здоровью!

Лех вышел на перекресток. Здесь Тенистая впадала в ту, которая была ему

нужна, в Сиреневую. Номер тридцать восемь на углу, значит, сороковой с

другой стороны.

Он пересек маленькую площадь, недоуменно потоптался. Дома под номером

сорок не было. Шли сразу пятидесятые. Лех проследовал дальше. И

Сиреневая кончилась, упершись в Липовую Аллею. Он глянул на

противоположную сторону, но там были нечетные.

Вернулся к месту, с которого начал, вынул из кармана последнее письмо

Кисча, перечитал обратный адрес. Материк тот же, страна та, город

сходится и улица. Даже почтовый индекс у дома номер пятьдесят был

одинаковый с тем, что на конверте. Но только недоставало сороковых номеров.

И при этом вся улица старинная, без следов перестройки.

Огляделся. Не шевелились былинки, проросшие между камнями мостовой,

неподвижно висело в синем небе легкое облачко. У дома номер пятьдесят

сидел на корточках гражданин в старой шляпе, в запыленном выцветшем

комбинезоне. Он положил руки на колени, бездумно уставившись в

пространство с таким видом, будто не меняет позы уже несколько лет.

Лех направился к нему. У мужчины был рот такого размера, что кончики

его помещались рядом с челюстными выступами, у шеи.

- Скажите, если вас не затруднит, где тут номер сорок?

Целую минуту вопрос путешествовал в мозгу субъекта, пока, наконец, не

попал в ту область, где совершается осознание. Гражданин в шляпе

неторопливо поднял голову, перенес черную прокуренную трубку из одного

конца рта в другой. И это был долгий путь.

- Сорокового нету. Сгорел.

- Как сгорел? Когда?

- Еще лет десять назад.

- То есть как это десять? Вот у меня письмо от друга, - Лех, волнуясь,

опять вытащил письмо из кармана. - Может быть, вы его знаете. Сетера

Кисч, физик. Отправлено в этом месяце, и он указывает адрес.

- У вас от самого Кисча письмо?

- От самого.

Мужчина вынул трубку изо рта, поднялся. Взгляд его стал определенным и

жестким.

- Ну-ка дайте... Да, рука его. - Он повертел письмо. - И адрес есть.

Осмотрел Леха с ног до головы.

- Идите сюда.

Следуя за гражданином в шляпе, Лех ступил на крылечко дома номер

пятьдесят. Мужчина открыл ветхую скрипучую деревянную дверь. За ней

оказалась металлическая, полированная. Внутри, в квадратном помещении

без окон, сидел человек в форме, напоминающей армейскую. Но не в

армейской, а с петлицами, на которых единицы и нолики. Он читал брошюру.

Большеротый сказал:

- У него письмо от Кисча. Лично. Приглашение приехать.

Человек в форме дочитал до конца страницу, взял письмо, принялся

рассматривать. Брошюрка называлась "Почему вы не миллиардер?"

- У вас есть документы? С отпечатками.