Чтение 3–й страницы книги ~Нарушитель~

- И все? - поразился Войчемир, слыхавший от бывалых людей нечто совсем противоположное.

- И все- Мне так Патар говорил. Не бойся - и тебя не тронут.

Войча принялся раздумывать об этом важном предмете, но внезапно почувствовал, что его тянет спать. На мгновенье мелькнула мысль спать по очереди, но потом он решил, что здесь, в одном переходе от Савмата, опасаться им совершенно нечего. Затем языки костра стали двоиться в глазах, и Войчемир уснул, привычно положив правую ладонь на рукоять меча...

Рука сжала меч, и Войча, еще даже как следует не проснувшись, перевернулся на бок и вскочил, выставив перед собой клинок. Сработала давняя привычка: просыпаться в походе от первого же . шума, от первого шороха. Войчемир на мог сказать, что именно его разбудило, но чувствовал - на поляне что-то не так. Наконец он проснулся окончательно и разлепил глаза.

Костер догорал, светя малиновыми углями. Возле него мирно спал Ужик, свернувшись в калачик и укрывшись своим нелепым плащом. Темнота подступила к самому костру, но даже сквозь ночную мглу Войча сразу же разглядел то, что и разбудило его - огромную черную тень, медленно подступавшую от близкой кромки леса. Тень не была беззвучной - ее движение сопровождалось легким шорохом и еле слышным сопением.

Войча подумал было о разбойниках, но тут же понял: перед ним не человек. Мелькнула и исчезла мысль о медведе, вставшем на задние лапы. Нет, не медведь. Медведей Войча навидался и мог сразу же сказать - то, что шло к ним из темноты, было повыше и пошире в плечах. Именно в плечах - ночной гость чем-то напоминал человека, хотя и ростом, и статью все же больше смахивал на очень большого и очень ловкого мишку, привыкшего почему-то ходить на задних лапах.

У костра завозился Ужик, и Войча краешком сознания понял, что его недотепа-спутник проснулся. Это не порадовало - такой того и гляди с воплями убежит в лес, а потом ищи его по медвежьим берлогам и волчьим логовам! Но думать об этом было некогда. Войчемир поудобнее пристроил в руке знакомую рукоять дедова меча и решил ждать, пока чудище подойдет ближе.

Тревожно заржал Басаврюк, ему вторил испуганный Ложок, и Войча подумал, что ко всем бедам им придется искать по ночному лесу коней - если, конечно, будет кому искать. Между тем чудище неторопливо приближалось. Шаг, еще шаг... Тот, что пришел из ночной тьмы, двигался совсем как человек, и Войчемир уже мог разглядеть его - громадного, выше самого рослого из Кеевых альбиров, даже если тот сядет на коня и наденет высокую огрскую шапку. Свет гаснущих углей упал на страшную волосатую морду, на огромные когтистые лапы - и впрямь похожие на медвежьи. Тускло блеснули круглые черные глаза, и у Войчи мелькнула нелепая мысль, что они чем-то похожи на глаза его недотепы-спутника, который, похоже, застыл от ужаса возле костра, не в силах даже крикнуть.

Внезапно ухо уловило странный звук, похожий на тонкий писк. Поначалу подумалось, что это подало голос чудище, но тут же стало ясно - косматая громадина тут ни при чем. Да и не к лицу такому пищать! Пищал, разумеется, Ужик - не иначе как от конечного, последнего страха, когда голос пропадает вместе с разумом.

Войче тоже было страшно. Вывали сейчас на поляну дюжина грязных разбойников с топорами и кольями, он лишь усмехнулся бы и сотворил в этой толпе улочку, а затем и переулочек. Но это... Короткий меч вкупе с рукой был куда короче когтистой лапы, а о сабле и говорить не приходилось. Был бы двуручник - заветный двуручник, о котором Войчемир мечтал с самого детства! Но прикинув длину лап того, кто пришел к их костру, размах могучих плеч, заметив блеснувшие в неверном ночном свете клыки, Войча сообразил; двуручник тоже ни к чему. Не поможет. Разве что копье...

Писк повторился. Войча на миг повернулся, заметив, что Ужик уже успел выбраться из-под плаща и сесть у гаснущих углей, поудобнее опершись на локоть. Странно, но вид у него был вовсе не испуганный. Впрочем, Войча знал, что в такие минуты человек коченеет внутри, хотя внешне выглядит вполне даже прилично. Мельком пожалев беднягу - выпало же такое недотепе! - Войчемир вновь повернулся к врагу, заранее расслабляя кисть, чтобы бить сразу, наверняка - и замер. Чудище стояло. Оно было теперь всего в нескольких шагах, и Войча уже отчетливо слышал его дыхание - тяжелое, ритмичное, словно работающий кузнечный мех.

По лбу лился пот. Войча быстрым движением ладони вытер его, чтобы не затекал в глаза, и чуть не застонал от нетерпения. Лучше любая драка, любой бой, чем такое ожидание! Но, странное дело, чудище вроде бы и не собиралось нападать. Оно лишь стояло и смотрело на умирающий костер и двух людей возле него. В больших черных глазах нельзя было заметить ни гнева, ни голодной жадности, и Войче подумалось, что косматый похож скорее на гостя, а не на ночного охотника.

- Ты его за орехами пошли. Бредовая фраза ударила, словно обухом. Войчемир дернулся, бросив безумный взгляд на того, кто мог ляпнуть такое и в такую минуту. Ужик по-прежнему сидел возле костра, но смотрел уже не на страшного гостя, а в безмолвное звездное небо. Войча решил было, что парень попросту спятил от страха, но тут же сообразил - нет, так с ума не сходят. Тогда что это значит? Почему за орехами?

Минуты текли, косматый не двигался с места, по-прежнему разглядывая людей, и рука Войчи, которой он сжимал бесполезный меч, начала потихоньку затекать. Атаковать было безумием, отступать - некуда, и Войчемир решился:

- Ну ты! - выдохнул он, надеясь звуком голоса пугануть незваного гостя. Получилось не очень страшно. Голос Войчи, обычно громкий и густой, прозвучал неожиданно хрипло, срываясь на писк - совсем как у Ужика. В ответ послышлось рычание. Чудище наклонило огромную круглую голову, прислушиваясь.

И тут Войчс вспомнились нелепые слова его нелепого спутника - достаточно не бояться, и лесная нежить не подступится. Внезапно мысль показалась не такой уж безумной.

- Ну чего? - Войча заставил себя усмехнуться,- В гости пришел? Тогда чолом!

В ответ -- снова рычание, но уже погромче. И тут Войчемир подумал, что чудище может не понимать по-огрски.

- Здоров будь! - повторил он на родном сполотском,- Ежели в гости - так чего без подарков?

- Орехов! - вновь донеслось сбоку.

- Во! - окончательно осмелел Войча.- Орехов принес бы, что ли! Сейчас самая пора!

Оставалось ждать, что будет дальше. Звери часто не решаются нападать, слыша людской разговор. Войча по опыту знал, что кабаны - и те отступают. когда людей двое и они держатся смело. Правда, перед ним стоял не зверь, а нечто иное, но все же... Войча постарался отогнать от себя последние отголоски страха. Не бояться - так не бояться! Ему ли, потомственному Кею, альбиру Светлого, страшиться какой-то лесной нечисти, косматого пугала...

И тут случилось то, чего Войча менее всего ждал. Ночной гость исчез. Не отступил, не убежал, а попросту сгинул. Не зашелестела трава, не скрипнули ветки - поляна стала мгновенно пуста, словно двум людям привиделся кошмарный сон. Войча протер глаза, но убедился, что зрение не подводит - возле кострища никого нет, кроме, разумеется, его самого, худосочного Ужика и привязанных чуть в сторонке коней.

Оставалось присесть прямо на траву и произнести что-то среднее между "Уф!" и "Фу!", что Войчемир и сделал. Вовремя - ноги начали предательски подрагивать. Хотелось, конечно, высказаться более определенно, хотя бы проорать привычный боевой клич Кеев, но сил на это уже не было.

- Он скоро вернется,- Ужик как ни в чем не бывало подкинул в малиновые угли несколько сухих веточек.- Он где-то близко живет. Они редко далеко от своих мест отходят.

- Он-ни? Вернется? - Войча чуть не подпрыгнул,- Кто? Этот?

- Чугастр,- Ужик перевернулся на спину и вновь принялся разглядывать созвездия.- Они добрые...

- Чугастр?!

О чугастрах Войча слыхал, хотя видеть их до этого не доводилось. В Савмате каждый охотник знал, что страшнее чугастра в лесу никого нет - разве что навы, но о тех и днем-то говорить опасались. О чугастрах же рассказывали одно и то же - злы, беспощадны и крайне умны - умнее всех зверей. Поговаривали даже, что некоторые из чугастров - вообще оборотни, и с такими встретиться - все равно что попасть в конце зимы прямиком в голодную волчью стаю.

- А... А почему он вернется? - перевел дух Войча.

- Так ты же его за орехами послал,- Ужик перевернулся на живот и дунул на разгорающееся пламя.

- Ага... Да... За орехами...- Войчемир ощутил в животе предательский холодок,- А ты, Ужик, ничего, молодец! Не струсил!

Признаться, Войча так не думал, помня испуганный писк, но считал своим долгом похвалить парня - хотя бы за то, что тот не побежал, и теперь его не надо искать по чащобам. Да и опыт подсказывал: после первого боя воина следует хвалить - в любом случае.

- Так ты же со мной был! -- глаза Ужика наивно мигнули,- Ты же альбир!

- А! Ну да! Это конечно! - Войча ощутил нечто вроде гордости,- Чего мне этого космача бояться-то! Ты, Ужик, будь спокоен! Я тебя в обиду не дам!

Войча хотел произнести целую речь о том, кто есть альбир и почему альбиры Светлого - самые храбрые и сильные, но тут сзади послышался знакомый шорох.

Через мгновенье меч уже был в руке, а заодно - сабля, о которой Войча в первый раз попросту позабыл. Но чугастр был уже рядом - огромный, косматый. Черные глаза смотрели ровно и спокойно, а громадные когтистые лапы тянулись к людям.

- А! - Войчемир отскочил в сторону, соображая, что бедняге-Ужику, видать, конец - не убежит.

Чугастр широко шагнул к костру, наклонился, протянул лапы и... положил на землю что-то большое. Войча сглотнул: шкура. Большая шкура, не иначе кабанья, полная... Орехов!

Меч сам опустился вниз, за ним последовала огрская сабля. Между тем Ужик, как ни в чем не бывало, взял из кучи один из орехов и с хрустом раскусил.

- Хорошие,- сообщил он, даже не оборачиваясь.- Угощайся, Войча!

Еще не очень соображая, что делает, Войчемир послушно положил оружие и потянулся к шкуре. Нащупав горсть орехов, он одеревеневшими руками содрал остатки прилипшей к скорлупе зелени и отправил орех в рот. В последний момент он сообразил, что скорлупу глотать не надо, и начал поспешно выплевывать мелкие осколки.

Все это время чугастр спокойно ждал, стоя в двух шагах от костра. Огромные когтистые лапы смирно висели вдоль могучего тела, а блестящие черные глаза светились ровным доброжелательным интересом.

- Сыроваты немного,- Ужик попробовал еще один орех и кинул скорлупу в костер. - Не успел подсушить. Ладно, пусть идет!

Войча в первый миг даже немного обиделся за их ночного гостя. Сперва послали за орехами, а затем прогоняют, даже спасибо не сказав! Однако что-то делать было надо, и он, обернувшись к чугастру, принял как можно более солидный вид, прокашлялся и нахмурил брови:

- Так что, спасибо...

Войча чуть было не ляпнул "мил-человек", словно ночное страшилище было обыкновенным купчишкой, поднесшим Кееву альбиру свой скромный дар. Но "мил-человек" никак не подходило к данному случаю, поэтому Войчемир еще раз повторил: "Спасибо!" и, подумав, добавил: "Ну иди, чего стоишь?".

Вышло плохо - хуже некуда. Будь сам Войча на месте косматого незнакомца, то обиделся бы смертельно - с весьма печальными последствиями для обидчиков. Но чугастр, похоже, оказался куда более покладистого нрава. Он склонил свою круглую ушастую голову, прислушиваясь, и тут вновь раздался писк. Чудище попятилось и - Войча и глазом моргнуть не успел - сгинуло. Там где только что стоял огромный косматый гость, была лишь чуть примятая высокая трава. Облегченно заржал молчавший все это время Басаврюк, ему ответил Ложок, и Войча вновь без сил опустился у костра Ужик между тем уже успел набросать в костер дровяной мелочи и глядел в огонь, время от времени протягивая свою худую длинную руку в сторону орехов.

- Поспим? - осведомился он, даже не повернув головы.- До рассвета еще часа два.

Войчс было не до сна. Хотелось спросить о многом - почему Ужик пищит, словно какая-нибудь землеройка, не вернется ли чугастр, а главное - что же это делается на белом свете? Но вопросы все не складывались. Между тем Ужик, прикончив еще несколько орехов, сонно потянулся:

- Посплю, наверное... Надо было сказать, чтобы меду принес...

- Меду? - Войча опасливо покосился в сторону леса.

- Ага. Чего ему, такому дылде, стоит? Нашел бы дупло.

- А почему... почему он людей слушается? - вопрос наконец-то оформился и скатился с языка.

- А он не людей слушается,- Ужик накинул на голову свой нелепый черный плащ и стал поудобнее пристраиваться у костра.- Он тебя послушался. Силу чует! Ты же альбир!

Войчемир почесал затылок и, поразмыслив, решил, что заморыш прав. Почуяло чудище, что перед ним не кто-нибудь, не лесовик вшивый, не купчишка пугливый, а Кеев кмет, да еще Кеева рода! Надо ли говорить, что Войча ощутил нечто вроде гордости. Это уже не есь, которую он гонял под Ольмином! Это даже не лешак пуганый. Чугастр! Войча лишь жалел, что в Кей-городе ему попросту не поверят. Разве что Ужика с собой водить - как верного свидетеля.

Наутро ночные страхи показались пустыми. Лес звенел веселыми птичьими голосами, ярко светило раннее летнее солнце, и дорога вновь виделась простой и легкой. Так, собственно, оно и было. И этот день, и следующий, и еще целую неделю путешественники шли на полдень без всяких приключений. Точнее, шел Ужик, ступая босыми ногами по дорожной пыли, а Войчемир не спеша ехал на Басаврюке, напевал песенку про трех медведей справа и двух - слева, лениво прикидывая, как уговорить своего бестолкового спутника сесть на Ложка. Но заморыш оставался тверд в своем нелепом упорстве, и Войча, в очередной раз помянув загадочную "карань", оставлял все как есть.

Временами то сзади, то сбоку небо хмурилось, пару раз до путников доносились отдаленные раскаты грозы, но им везло - непогода обходила стороной, что очень радовало Войчу, Он твердо решил по возвращении посоветоваться с чаклуном - не с Ужиком, конечно, а с настоящим - какому из богов - не самому ли Золотому Соколу? - надо вознести должную жертву. Конечно, все это не значило, что они шли, не встречая трудностей. Их как раз хватало. И главной трудностью для Войчи оставался Ужи к. В первые дни села, маленькие, на два-три дома, а то и землянки, встречались каждый день. Войча, не стесняясь, набирал на день провизии, а Ужик пил немного молока, заедая лепешкой - настоящий хлеб в этих диких местах печь не умели. Вечером у костра он съедал несколько орехов, категорически отказывясь от запасов, взятых Бойчей. Оставалось ждать, пока заморыш свалится прямо в дорожную пыль от недостатка сил, но каждое утро Ужик как ни в чем не бывало отправлялся в путь, шагая рядом с Ложком, который за эти дни привязался к нему, как собачонка, хотя странный парень даже не глядел в его сторону. Но вот настал день, когда им не встретилось ни села, ни дома - до Савмата было уже далеко. Войча был готов к такому обороту. В сумках, притороченных ка спине Ложка, хватало припасов, самых разных, но прежде всего мяса - отличного копченого мяса, которое Войча лично выбрал в дворцовой кладовой в вечер перед отъездом, когда гридень передал ему приказ Светлого - готовиться к походу, а наутро зайти к нему для получения задания. Итак, припасов хватало, но в первый же день, точнее вечер, когда Войчемир не без гордости извлек из сумы отменный кус копченой оленины, из-за которого ему пришлось сказать пару грозных слов холопу, ведавшему запасами (видать, тот и сам примеривался к этакому кусищу) , Ужик проявил характер. К изумлению Войчи, заморыш твердо заявил, что мяса есть не будет. Вначале тот не понял, решив, что парень переел орехов, но Ужик пояснил, что дело не в орехах, а в мясе. Пораженный Войча поспешил принюхаться - не тухлятину ли подсунули? ~ но дело оказалось еще хуже. Оказывается, пояснил Ужик, рахманы мяса не едят. Вообще не едят - ни копченого, ни жареного, ни вареного. Войча не выдержал и, проявив несвойственное ему чувство юмора, поинтересовался, как насчет мяса сырого. Нет, сырое мясо рахманы тоже, как выяснилось, не употребляют. Сообщив эту немаловажную подробность, Ужик достал из сумы горсть орехов и принялся за трапезу.

Войчемир уже открыл пошире рот, дабы отдать точный и недвусмысленный боевой приказ, но в последний момент передумал. Приказ-то отдать можно, но Войча твердо помнил, что командир должен отдавать лишь такие приказы, которые будут выполняться. А ежели этот придурок упрется? Побить? Войча смерил хмурым взглядом Ужика, спокойно уплетавшего орехи, и молча покачал головой. Такой от одного удара лапти откинет, а что потом делать? Во-первых, в одиночку ему Акелон не сыскать, а во-вторых, жалко. Не для того он, Войчемир сын Жихослава, Кей и самого Светлого альбир, в лоход послан, чтобы подобную мелкоту в Ирин отправлять. А посему, рассудил Войча мудро, Ужика не бить, в споры больше не вступать, а подождать, пока малец оголодает. А вот тогда уж и спорить не придется.

План был хорош. Оставалось ждать, причем, как был уверен храбрый альбир, совсем недолго.

И действительно, на следующий день, а точнее - вечер (днем они лишь легко перекусывали остатком сухих лепешек), Ужик не стал доставать из сумки орехи. Заметив это, Войча хмыкнул и предложил попробовать оленины. Однако недотёпа-Ужик олениною не соблазнился, а вместо этого полез в седельный мешок и достал оттуда свою котомку, ту самую, в которую как раз мог влезть не особо упитанный еж. Порывшись, Ужик достал из нее тонкую бечевку, к концу которой был привязан крючок, после чего заявил, что сходит порыбачить, благо приметил совсем рядом небольшое озерцо.

Войча поглядел на потемневшее вечернее небе, прикину, что клев давно кончился, и посоветовал Ужику этим самым крючком наловить комаров на болоте, а уж ими и ужинать. Совет этот свидетельствовал о том, что чувство юмора у Войчемира в последние дни развилось в невероятных размерах - причем именно из-за его нелепого спутника.

Ужик, даже не улыбнувшись, кивнул и отправился куда-то по узкой лесной тропе. Войча, усевшись поудобнее у уютного костра, принялся за оленину, предвкушая близкую победу. Он начал не торопясь готовить небольшую нравоучительную речь, которая послужит приправой к ужину. Войчино настроение настолько улучшилось, что он вновь затянул любимую песню про медведей и даже вспомнил-таки последний куплет, в котором говорилось о том, что осталось от глупого охотника:

Один лапоть справа, Другой лапоть - слева, Шапка на березе, А зипун на ели.

Войча с чувством, хотя и вполголоса, допел эту поучительную песню, поднес ко рту очередной кусок ароматного мяса и... застыл. Из лесу спокойной неторопливой походкой выходил Ужик, неся в руках небольшую ветку, на которую были нанизаны проткнутые сквозь жабры рыбы. Не одна, не две - целых три, причем очень даже не маленькие. Какие именно - лещи или сазаны - Войча от изумления даже не понял. Он уронил кусок мяса, сглотнул и принялся очумело глядеть на Ужика. Тот между тем деловито насадил каждую рыбу на импровизированный вертел из подходящих по размерам веточек и ловко приладил все это над костром.

Оставалось одно - молчать. Молчать и наблюдать, как рыбы покрываются ароматной корочкой, как недотепа-Ужик аккуратно снимает их с огня... Наконец он поделил рыб пополам, разломив одну из них надвое, причем большая половина была предложена Войче.

Отважный альбир от рыбы не отказался, но спасибо не сказал и вкуса не почувствовал. Выходило что-то поистине несуразное. Но не спрашивать же сопляка, как он умудрился поймать этих красавцев, да еще в такой срок, за который и жабу-то не изловишь. Однако об этом Войча не спросил, а поинтересовался со всевозможной язвительностью, можно ли рахманам есть рыбу. Ведь рыба, если присмотреться, тоже мясо.

Ужи к согласился с этим умозаключением, сообщив, что обычно рахманы - и ученики рахманов - рыбу не едят. Но Патар разрешил ему в походе рыбу вкушать. В виде исключения - и только в редких случаях. А тут случай как раз подвернулся - озеро рядом и полно стрекоз. На стрекоз же, а особенно на их личинок, любая рыба ловится.

Войча плохо помнил, когда стрекозы выводят личинок, но решил не спорить. Он был слишком подавлен, решив больше не заводить разговора о мясоедении.

Итак, вопрос был если не решен, то отложен, и несколько следующих дней прошли совершенно спокойно. Гроза, в очередной раз прогрохотав на горизонте, обошла стороной, чугастры, равно как иная лесная нежить, в гости не наведывались, а лесная дорога вела прямо на полдень - к загадочному Акелону.

Крепость появилась неожиданно. Дорога сделала резкий поворот, вынырнув из лесной чащи, и тут же глазам открылась синяя гладь небольшой речушки, а чуть дальше - черные бревна старого частокола. Это была даже не крепость, так, острожек, в котором едва умещалась дюжина кметов. Да и название она имела странное - Кудыкина Гать. Впрочем, насчет Кудыкиной Войча не был твердо уверен, Может не Кудыкина, а Гадюкина. Но что Гать - так это уж точно. Про эту Кудыкину-Гадюкину крепость Войча начал рассказывать еще дня за два до того, как дорога привела их к старому частоколу. Гать с ее дюжиной кметов за старым частоколом - последний оплот Кесвой власти на их пути. Более того, оплот важный. Войчемир с видом опытного полководца пояснил, что ценность укрепления вовсе не в размерах. Для окрестных лесовиков и этого за глаза хватит, а главное, Гать - важный сторожевой пост аккурат на пересечении двух дорог. Достаточно послать голубя с красной тесемкой на лапке - и в Кей-городе уже начнут собирать войска. А дюжина храбрецов за частоколом имеет полное право и даже обязанность героически пасть, задержав врага, за что их впоследствии воспоют в песнях и помянут в молитвах.

В крепости их встретили радушно. Войча уже как-то бывал здесь, когда приводил из Савмата очередную смену, и хорошо помнил старшего кмета - пожилого длиннобородого Нслюба. Несмотря на такое имя, старший кмет встретил гостей из Савмата, как полагается. На обед кроме кувшина настоящего румского вина, что уже само по себе было чудом для здешней глуши, был подан огромный осетр. Развеселившийся Войча подмигнул Ужику, поинтересовавшись, не на стрекозью ли личинку этот осетр попался. К сожалению, и на этот раз Ужик не оценил тонкий юмор Войчемира, оставшись совершенно невозмутимым, зато Нелюб, догадавшись, что гость шутит, громко захохотал, чем отчасти утешил храброго альбира.

День отдыхали, а на следующий, точнее на следующее утро, Войча умылся до пояса, дабы в голове прояснилось после вчерашнего пиршества, после чего отправился искать своего непутевого спутника. Ужика он нашел на берегу речки - парень сидел на коряге и смотрел куда-то вдаль. Вой-чсмир решил, что лучшего места для важного разговора и не придумать.

- Чолом! - бросил он, усаживаясь рядом с корягой прямо на песок,- Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, завтра выступаем!

- Ага...

Такое равнодушие озлило Войчемира.

- Ага, ага, Ты хоть подумал, куда нам идти?

- На полдень...

Войча хмыкнул - вот тут-то он и прищучит мальца!

- А какой дорогой? Дороги-то две!

- Которая на полдень ведет...

- Да они обе на полдень ведут! - хохотнул довольный Войчемир.- Следопыт!

- Не обе,- вес так же вяло отреагировал недотепа-Ужик,- одна, которая до переправы, идет между полднем и восходом.

- Гм-м...

Войча понял, что Ужика этим не взять, и решил говорить серьезно.

- Тут вот какое дело получается. Мне Нелюб, который здесь старший, кой-чего рассказал... Дороги две - одна к старой переправе, а от нее потом еще одна ответвляется - прямо на полдень...

- Это далеко. Недели полторы потеряем...

- Ага! - вновь вскинулся Войча.- Потеряем! Потому что ты, олух, пешком ходишь! Зато живы останемся. Дорога, которая на полдень, знаешь через что идет?

- Через лес...

- Через лес! - возмутился Войчемир.- Да ты знаешь, что это за лес? Это же Навий Лес!

- Ну и что?

Действительно, "ну и что?". Конечно, такое мог сморозить только Ужик.

О Навьем Лесе Войча слыхал еще в Савмате. Поговаривали, что человеку туда лучше не соваться. Одно слово - Навий. Живых людей там почти и не встретишь. А уж насчет неживых...

- Мне Нелюб вот чего сообщил,- Войча решил говорить строго, по-военному.- Места здесь гиблые, В этом году уже двое пропали - прямо на конях и с полным вооружением. Дальше Навьих Полян сейчас никто и не суется. Даже местные, лесовики которые, и те ушли. Было тут село, маленькое, прямо посреди леса, так оттуда уже год как вестей нет. А чего удивляться? Навы - они есть навы!

- А чего - навы? - Ужик лениво пожал своими узкими плечами.- Тебя чугастр - и тот слушается. Подумаешь - навы!

Войча только и нашелся, что хмыкнуть. Это уже слишком даже для Ужика. Чугастр, конечно, не подарок, но он хоть из костей и мяса, а вот навы...

- Жалко их,- как ни в чем не бывало продолжал недотепа.- И помог бы, да как?

- У пчелки жалко! - рассвирепел Войчемир.- Жалостник нашелся! Да знаешь, сколько людей из-за них погинуло!

- От страха все это,- Ужик вздохнул и отвернулся.- Ты же их не боишься, альбир?

"Я?!" - хотел было возмутиться Войча, но прикусил язык. Бояться-то он не боялся - не положено ему бояться, но все-таки... И кроме того, с чего это Ужик его альбиром назвал? Намекал, что ли?

Вопрос этот оказался слишком сложным, и Войчемир решил зайти с другой стороны.

- Мне Нелюб говорил, будто село, то что в лесу, не просто так погинуло. Нет от разбойников и не от хвори. Опыр, говорят, там завелся...

- Упырь? - Ужик даже не соизволил повернуться.

- Ага! - Войча перешел на шепот, будто зловредный "опыр" мог их подслушать.- Пришел год назад в это село чужак - то ли разбойник, то ли вообще кобник, захворал и помер. А они, дураки, гроб осиной не забили и маком не посыпали. Ну и... В общем, нечего нам с тобой, Ужик, на той дороге делать. В обход пойдем. Посажу я тебя на Ложка...

- Нет...

- То есть как это, нет!? ~ возмутился Войчемир уже в полный голос.- Не нет. а да! А не захочешь - привяжу!

- Змеи...

- Что?! - не понял Войча, в первый миг подумав о гадюках и прочей мелкой нечисти.

- Огненные Змеи,- Ужик повернулся, и его темные глаза внезапно блеснули.- Там степь, Войча. Раньше Змеи не залетали дальше Серых Холмов, но в последее время что-то случилось. В степи не скроемся...

Сказано это было веско и строго - словно и не Ужик говорил, а кто-то постарше да и поумнее.

- Змеи? - Войча даже растерялся,- А ведь верно! И Нелюб мне говорил, что видели Змея. Совсем близко. Вначале думали, зарница... Постой, да ведь нам все равно через этих Змеев идти!

Эта мысль пришла Бойче только что, хотя не грех было сообразить и раньше. Ведь если направляешься от Савмата на полдень, то как ни крути, а упрешься в Серые Холмы, а за ними - Змеева Пустыня!

Ужик кивнул - так же серьезно и строго.

- Да. К сожалению. Но через лес - безопаснее. Чем позже мы их встретим, тем больше надежды...

На что именно, сказано не было, но догадаться оказалось несложно - даже Бойче.

- А-а-а... Ты сам их видел? - все еще сомневаясь, поинтересовался он.

- Да.

- И... И что?

- Это смерть, Войча! - глаза парня потемнели и стали совсем взрослыми.- Понимаешь? Смерть!

Больше Войча спрашивать не решился. Дело и так становилось ясным - куда ни кинь, всюду клин.

Войчемир думал все утро, весь день и весь вечер. Думал за обедом, за ужином и даже после ужина. От непривычного занятия он чувствовал себя совсем скверно, но в конце концов решение было принято. Когда на следующее утро они вывели отдохнувших и отъевшихся на даровом овсе коней из стойла и распрощались с гостеприимным Нелюбом, Войча молча кивнул в сторону дороги, которая вела через лес. Не то, чтобы навы нравились ему больше Змеев. Но недотепа Ужик лесной дороги не боялся - а это уже хорошо, и кроме того, может нежить и впрямь испугается его, славного Кеева альбира? Больше надеяться было в общем-то и не на что.

Навий Лес встретил путников приветливо. Войча ожидал увидеть мрачную чащу, полную поросших серым мхом столетних дубов, сквозь кроны которых не пробивается солнце. Но ничего такого он не заметил. Громко пели птицы, дорогу ярко освещало веселое летнее солнце, а мрачных старых дубов было ничуть не больше, чем в любом лесу возле Кей-города. Правда, совсем рядом находилось болото - то самое, навье, но дорога вела мимо, и даже вездесущее комарье почему-то, не иначе по забывчивости, оставило людей, а заодно и коней, в покое. Войча повеселел. Вскоре он уже окончательно убедился в собственной мудрости. Лес оказался обычным лесом, а ежели его народ побаивается, так это даже лучше - меньше риска встретить ватагу удалых разбойничков-станичников, которые ничуть не лучше нежити.

Первая ночевка прошла совершенно мирно, что окончательно успокоило Войчемира. Правда. сквозь сон ему казалось, что он слышит женские голоса, далекую грустную песню и даже плач, но в подобном месте может присниться и не такое.

На следующее утро дорога внезапно стала уже. перейдя в обычную тропу, по которой и в одиночку ехать было неудобно. Подумав, Войча слез с Басаврюка и повел его в поводу, осторожно вглядываясь в лесной сумрак. Однако ничего опасного заметить было нельзя, разве что птицы смолкли и кроны над головой сомкнулись, образуя мрачный темно-зеленый свод. Пару раз Войча украдкой оглядывался, чтобы убедиться, как дела у недотепы-Ужика, но тот спокойно мерял босыми ногами лесную тропу, а за ним, словно привязанный, трусил Ложок. Успокоившись, Войча совсем уже собрался затянуть песню о трех медведях, как вдруг услышал шепот.

Шепот возник словно ниоткуда - из воздуха и лесного сумрака. Он доносился со всех сторон - спереди, сзади, с боков и даже, казалось, сверху. Вначале Войче подумалось, что это у него звенит в ушах, но вскоре он окончательно убедился - уши в полном порядке, и он слышит именно то, что есть - мягкие, словно обволакивающие голоса, которые доносились отовсюду и звали, звали, звали... Куда? От такого вопроса кожа сразу же пошла мурашками. Войча дернулся и резко оглянулся, словно пытаясь увидеть тех, кто шептал ему непонятные слова, но никого не заметил. Кроме, конечно, Ужика, который преспокойно шлепал босыми ногами по тропе. Войча хотел было окликнуть недотепу, но постыдился. А ежели ему и в самом деле чудится?

Но шепот не стихал. Более того, он становился все отчетливее, и Войча уже мог расслышать мягкие женские голоса. Вскоре из общего хора стали доноситься отдельные слова - понятные и ясные:

- Войча! Войча! Иди! Иди к нам!

Войчемир рывком сунул руку за пазуху, где на крепкой бечевке висел его давний оберег - громовой камень, найденный у Ольмень-озера, и крепко сжал его в кулаке. На миг полегчало, голоса отступили, слившись в далекий невнятный хор, но затем все вернулось, и вот в ушах вновь зазвучало:

- Войча! Войча! Иди к нам.

Войчемир затравленно оглянулся, вновь никого не заметил - кроме все того же беззаботного Ужика - и понял, что дело плохо. Тем более и Басаврюк стал вести себя странно. Он уже давно шел подозрительно смирно, а теперь начал дрожать - мелко, как-то обреченно, словно почуял волчью стаю.

- Иди! Иди к нам! - не смолкали голоса, и Бойче стало чудиться, что из всех он узнает один - тот, что уже слышал когда-то, но никак не может вспомнить, когда и где. От этого голоса ему становилось не по себе, но одновременно Войча чувствовал, как по телу разливается странная истома. Его ждали... Его хотели - как не хотели еще никого в мире.

- Войча! Свет мой! Мой сокол! Иди! Иди ко мне...

- Ужик! - заорал Войча дурным голосом, чувствуя, что еще немного - и он бросится прямо в лесную чащобу.- Ужик! Урс, Косматый тебя побери!!

- Ау? - послышался сзади ленивый скучающий голос недотепы.

- Я тебе дам "ау!" - выдохнул Войчемир.- Ты - Ужка - Войче показалось, что он сходит с ума.- Разве ты не слышишь? Зовут!

- Меня? - Ужик даже остановился, прислушиваясь.- Нет, вроде...

- Да не тебя! Меня!

На лице Ужика выразилось нечто, напоминающее удивление.

- Да кому здесь звать-то?

На такой вопрос ответить было нелегко, и Войча умолк. И сразу же нахлынули голоса - еше громче, сильнее. И среди них тот, памятный. Он звучал совсем рядом, почти у самого уха:

- Иди ко мне! Иди ко мне, мой желанный...

- Урс! - завопил Войча, чувствуя, что быть беде.- Ты же чаклун! Помоги! Пропаду!

- Ты?! - Ужик вновь остановился и внезапно хмыкнул: - А! Понял! Зеленый шум!

- Чего? - от неожиданности Войча выронил повод, и Басаврюк испуганно дернулся в сторону.

- Зеленый шум! Голоса повсюду, женщины зовут...

- Да! Да!

Ужик рассмеялся - чуть ли не впервые за все время их путешествия.

- Это ты, друг Войча, в лесу мало жил. Когда долго в лесу ходишь, то начинает всякое мерещиться...

- Да не мерещится мне! - обреченно вздохнул Войчемир.- Слышу... Зовет...

- Значит так...- Ужик на миг задумался.- Зажми нос двумя пальцами и постарайся продуть уши...