нигде больше в целом мире. Бывало, она просыпалась со следами высохших
слез на висках и после этого целый день была, как больная.
двигал ею, инстинкт, гнавший Риту в ночь.
обратно, и услышала хрипы, вырывавшиеся из ЕГО полуоткрытого рта. Острое
отвращение, охватившее ее, было уже совсем человеческим чувством, но она
не поняла этого. Возможно, именно отвращение помогло Рите нарушить табу,
казавшееся незыблемым, и превратило липкий страх перед Хозяином Вселенной
в кнут, подстегнувший ее.
хрипов к двери, за которой были луна, небо и отсутствие стен. Она столько
раз ходила этой дорогой с надетым ошейником, впившимся в горло, что знала
наизусть каждый квадратный сантиметр пола; ей были неизвестны только
последние несколько метров перед самой дверью - ее terra incognita. Здесь
Хозяин всякий раз поворачивал направо, в узкий боковой проход, ведущий во
внутренний дворик, где она три раза в сутки справляла нужду.
ощутила сладкое предвкушение мести. Кухня находилась где-то рядом; Рита
никогда не была в ней, но видела, откуда Хозяин приносил еду и воду. По
какой-то странной, болезненно-необъяснимой для нее причине она
ассоциировала с кухней блеск металлических предметов, среди которых могли
быть и предметы для убийства.
столько алкоголем, сколько ее безграничным отвращением, предстал перед ее
взглядом в необычном ракурсе - она видела только его тяжелый, плохо
выбритый подбородок и кадык, заметно дергавшийся при каждом выдохе. Все
лишнее исчезло, растворившись в зыбком мареве, - остался только кадык,
пульсирующий бугор плоти, в котором была заключена враждебная жизнь.
лезвие аккуратно вскрыло этот нарыв и из него толчками стал извергаться
гной, а затем и кровь. Рита всхлипнула от ужаса и звук собственного голоса
заставил ее броситься прочь из спальни.
оставшихся до двери, ведущей во внешний мир, и коснулась ее ладонью.
Пальцами, потерявшими чувствительность, она обхватила ручку и потянула
дверь на себя...
дождь. Все равно, ее восторг нарастал и с каждой секундой становился
сильнее страха. Она открывала дверь все шире, пока не увидела свою тень,
падавшую вовне. Голова тени терялась во мраке.
из хозяйской глотки. Ее собственная глотка как будто покрылась коркой
сухого асфальта.
спиной. По ее внутреннему времени это движение было долгим и мучительно
неуклюжим, но на самом деле она обернулась стремительно, а потом выдавила
из себя приглушенный крик.
фигуру Хозяина, опиравшегося на стену. Казалось почти невероятным, что в
таком состоянии он мог проснуться и подняться с кровати... Он стоял в
полутемном коридоре и рассмотреть нож в его руке было невозможно, но
обостренное чутье жертвы подсказало Рите, что нож там все-таки есть.
успела отшатнуться только потому, что ожидала чего-то в этом роде. Нож с
чудовищной силой ударился о дверь рядом с ее головой и больше ей уже не
нужно было никаких предупреждений.
дороге, преследуемая затихающими проклятиями, которые были для нее не
более, чем угрожающим шумом.
устремилась не в лес и не к унылой ленте реки, а к острову миллиона огней,
зыбко мерцавших на горизонте сквозь завесу дождя. Что-то подсказывало ей,
что там есть еда, места, куда не проникает дождь, и немного тепла, совсем
немного, чтобы согреться.
одиночество. А потом ее ожидало и нечто худшее. Бездомная, без имени и
почти без одежды, она не могла просить и не могла ни о чем рассказать.
Представление о том, что кто-нибудь может ей помочь, давно выветрилось из
ее головы. Сознание Риты давно стало сознанием существа, единственного во
всей вселенной. Хозяин был не в счет, как высшая и отвратительная
сущность.
Воду она пила из реки или из луж. Вода была омерзительной на вкус, но это
было лучше, чем ничего.
отчаяния она приблизилась к их костру. Чем-то она взбесила их - немая и
босая женщина с пугающе бледным лицом, пришедшая из ночного мрака.
но и там у нее случались неприятные встречи... Ее щека была порезана
бутылочным горлышком и постоянно кровоточила.
в черную ледяную воду вяло текущей реки. Рита была согласна умереть и даже
ждала смерти, но только не здесь, рядом с этой чернотой, медленно, по
каплям высасывающей жизнь.
набережной. Вода несла отбросы, как схлынувший гной.
неясные тени и желтые точки глаз. К ней медленно приближалась стая
бродячих собак. Страх быть съеденной пробудил в ней остатки воли. Она
поднялась и стала уходить, прижимаясь спиной к гранитным плитам.
различного размера и окраса; всех их объединяло одно - поиски пищи и
голодный блеск в глазах. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы
обороняться.
отчаяния Рита заскользила вниз по гранитной плите, в клочья раздирая
платье на спине. Боль от порезов на мгновение ослепила ее и эхо ее крика
слилось с ликующим рычанием крупной собаки, бросившейся ей на грудь.
щелкнули в пустоте у самого ее горла. Потом ее отросшие ногти вонзились в
шею собаки и сильнейший звериный запах ударил ей в нос. Она почти
задохнулась, но еще сильнее сжала руки, чувствуя, как лопается кожа под
ногтями.
подстегнула боль, возникшая, когда еще чьи-то острые зубы впились в ее
ногу. Тогда она сделала то, на что была совершенно не способна в своей
прошлой жизни, и то, чего не совершала даже в самых мрачных снах.
горло, покрытое свалявшейся рыжей шерстью, она вонзила зубы, по-звериному
обнажив десны.
смешавшись с вонью, исходившей от собачьей кожи, и клочьями жестких, как
проволока, волос.
собаки. Риту едва не вывернуло наизнанку от отвращения, но она не
разжимала зубы до тех пор, пока издыхающее тело, зажатое в тисках ее рук и
челюстей, не обмякло и не перестало содрогаться. Тогда она отшвырнула от
себя мертвого пса и остальная свора набросилась на него, привлеченная
запахом свежей крови...
боль, которой она раньше не замечала. Голова закружилась... Рита едва не
рухнула в обморок. Только то, что опасность еще не миновала, заставило ее
чудовищным напряжением оставшихся сил удержать себя по эту сторону границы
между реальностью, в которой было одно только страдание, и благословенной
чернотой беспамятства...
пиршество, и не могла отделаться от странного ощущения, что у нее на
глазах в собачьих желудках исчезает часть ее собственного существа, а все,
что осталось - лишь тень, обреченная вечно скитаться во мраке под ледяным
дождем, нигде не находя себе приюта.
идти; тогда она поднялась и, пошатываясь, пошла прочь, подальше от
бродячей стаи четвероногих и оседлой стаи двуногих, от тоскливого рева
монстров на колесах, мимо полей электрического света и каменных башен,
среди которых заблудилось отчаяние...
прокралась по темному коридору в комнату без мебели и окон, а там сняла с
себя изорванное платье, сдирая с ран засохшую кровь и тихо постанывая от