точную настройку на одну из станций. И люди сразу оживились,
заговорили, стали хлопотать о еде и чае. Миша, довольный произведенным
впечатлением, долго еще держал натянутой невидимую нить, связывавшую
затерянных в пустыне исследователей с живым и теплым биением далекой
человеческой жизни.
прохладно. Дымка нагретого воздуха не мешала, как обычно, наблюдениям.
Не спали только мы с Мишей. Но сейчас мое внимание унеслось в такую
даль, перед которой все ландшафты земли казались мгновенной тенью, -
звезды были надо мной. На них была наведена труба моего инструмента.
Ярким огоньком горела звезда, пойманная в крест нитей, серебристо
блестел лимб[Лимб - посеребренное кольцо с нанесенными на него
делениями градусов, минут и секунд.] в слабоосвещенном окошечке
верньера[Верньер - дополнительная шкала делений для точных отсчетов по
лимбу.]. Под окулярами горизонтального и вертикального кругов медленно
сменялись черточки на шкале, в то время как в наушниках радио неслись
размеренные хрипловатые сигналы времени.
добиться безусловно верного определения. Не скоро кто-нибудь заберется
сюда повторить и проверить мои данные, и продолжительное время
картографы будут опираться на этот ориентир, теперь имеющий точное
место на поверхности земного шара... Наконец я выключил лампочку и
отправился спать. Небольшой колышек остался до утра, обозначая точку,
в которую завтра мои помощники забьют и зальют цементом железный кол с
медной дощечкой. Наваленная сверху высокая пирамида камней издалека
укажет астрономический пункт в этой забытой местности. Право же, это
хорошая память о себе и хороший вид творческой работы на общую
пользу...
хорошо выспался и поэтому проснулся рано. Рассветный ветерок тянул
холодом. Все уже встали и возились с установкой железного столбика. Я
потянулся и решил еще полежать, покуривая и обдумывая наш дальнейший
путь. Я решил, если пески Джунгарской Гоби окажутся трудными для нашей
машины, не рисковать, гоняясь за мифической линией границы среди
пустынных песков. Все же, перед тем как повернуть назад, к зеленой
жизни района Орок-нора, я задумал немного углубиться в пески, чтобы
составить представление об этой пустыне. Вдали я различил
незначительную возвышенность. Туда я и хотел проехать и осмотреть в
бинокль пустыню дальше к югу и к китайской границе.
сел около меня и спросил:
глаза радостно блеснули.) - Только немножко поедем вон туда. - Я
приподнялся на локте и указал рукой по направлению далекого холма. За
этим темным конусом тянулась цепь еще более высоких.
обратно хорошо поедем...
проводника. Солнце еще не нагрело песка, как мы уже въезжали на
сверхбаллонах прямо в глубь пустыни, держа направление на группу
холмов. Шофер напевал веселую песенку, заглушаемую воем машины. Качка
по обыкновению начала действовать на меня, убаюкивая и клоня ко сну.
Но даже сквозь дрему я заметил необычайный оттенок песков Джунгарской
Гоби. Яркий свет уже сильно припекавшего солнца окрашивал склоны
барханов в фиолетовый цвет. Тени в этот час исчезали, и разная
освещенность песков отражалась лишь в большей или меньшей примеси
красного тона. Этот странный цвет еще больше подчеркивал мертвенность
пустыни.
очнулся от молчания мотора. Машина стояла на бархане, опустив передок
в оседавший рыхлый скат, по которому еще катились вниз потревоженные
песчинки.
оглянулся кругом.
размеров. Неверная игра солнца и воздушных потоков заставила меня
принять их за отдаленные горы. Я и теперь не понимал, как я мог
ошибиться. Всего за несколько минут до этого я готов был клясться, что
совершенно ясно видел группу холмов. Утопая в песке, я взобрался на
один из больших барханов и стал разглядывать песчаное море на юге.
Монгол присоединился ко мне. Лукавые искорки мелькали в его темных
глазах. Было ясно, что дальнейшее продвижение к югу не имело смысла, -
никаких холмов или гор не было заметно вдали. Дархин уверял, что
монголы говорили ему о песках, тянувшихся до самой границы. Можно было
поворачивать назад. Спутники мои заметно обрадовались такому
распоряжению. Безмолвные пески действовали на всех угнетающе. Гулкая
песня мотора снова восторжествовала над песчаным покоем. Машина
накренилась и, сползая со склона, повернула свои фары обратно на
север.
продолжать прерванную дрему.
доберемся или уж до горящих скал наверно, - блестя своими ровными
зубами, сказал Гриша.
стучал в крышку кабины. Наклонившись к окну, он старался перекричать
шум мотора. Правой рукой он показывал направо.
машину, но вдруг резко затормозил и крикнул мне: - Смотрите скорее!
Что такое?..
ружьем в правой руке он бросился к склону большого бархана. В просвете
между двумя буграми был виден низкий и плоский бархан. По его
поверхности двигалось что-то живое. Хотя это двигавшееся существо и
было очень близко к нам, но мне и шоферу не удалось сразу разглядеть
его. Оно двигалось какими-то судорожными толчками, то сгибаясь почти
пополам, то быстро выпрямляясь. Иногда толчки прекращались, и животное
попросту катилось по песчаному склону. Следом оползал и песок, но оно
как-то выбиралось из осыпи.
шофер, словно боясь спугнуть неведомое существо.
или глаз; правда, последние могли быть незаметны на расстоянии. Больше
всего животное походило на обрубок толстой колбасы около метра длины.
Оба конца были тупые, и разобрать, где голова, где хвост, было
невозможно. Большой и толстый червяк, неизвестный житель пустыни,
извивался на фиолетовом песке. Было что-то отвратительное и в то же
время беспомощное в его неловких, замедленных движениях. Не будучи
знатоком зоологии, я все же сразу сообразил, что перед нами совсем
неизвестное животное. В своих путешествиях я часто сталкивался с
самыми различными представителями животного мира Монголии, но никогда
не слыхал ни о чем похожем на этого громадного червяка.
перчатки надену, а то противно! - И он выскочил из кабины, схватив с
сиденья свои кожаные перчатки. - Стой, стой! - крикнул он радисту,
прицелившемуся с верхнего бархана. - Живьем бери! Видишь, ползет
еле-еле!
положил ружье на гребень бархана.
же колбаса, пожалуй побольше размером. В эту минуту сверху из кузова
раздался пронзительный вопль Дархина. Старик, очевидно, крепко спал, и
его только сейчас разбудили беготня и крики. Монгол громко кричал
что-то неразборчивое, что-то похожее на "оой-оой". Шофер уже взбежал
на бархан и вместе с радистом кинулся вниз. Юноши бежали быстро. Все,
что произошло дальше, было делом одной минуты. Я торопливо выскочил из
кабины, намереваясь принять участие в ловле необыкновенных существ. Но
едва я отошел от машины, как монгол кубарем скатился на песок из
кузова и вцепился в меня руками. Обычно спокойное лицо его исказил
дикий страх.
задыхаясь, и опять завопил фальцетом: - Оой-оой!..
я крикнул шоферу и Мише, чтобы они шли назад. Но те продолжали бежать
к неизвестным животным и либо не слыхали меня, либо не хотели слышать.
из цепких рук проводника, я в то же время следил за животными. Мои
помощники уже подбежали к ним: радист впереди, Гриша чуть сзади.
Внезапно червяки свились каждый в кольцо. В тот же момент окраска их
из желто-серой, сразу потемнев, стала фиолетово-синей, а на концах
ярко-голубой. Без крика, совершенно неожиданно радист рухнул ничком на
песок и остался недвижим. Я услышал восклицание шофера, который в это
время подбежал к радисту, лежавшему в каких-нибудь четырех метрах от
червяков. Секунда - и Гриша так же странно изогнулся и упал на бок.
Его тело перевернулось, скатываясь к подошве бархана, и скрылось из
глаз. Я вырвался из рук проводника и бросился вперед. Но Дархин с
быстротой юноши ухватил меня, как клещами, за ноги, и мы вместе
покатились по мягкому песку. Я боролся с монголом, стараясь вырваться