взглянуть на Рождественский, а вдруг там как раз мы с нею время проводим -
ну те мы, что из этой реальности (она с еще большим суеверным страхом
отказалась наотрез); миновав вереницу полуразрушенных домов, мы вышли к
Колхозной. Ни в одно из известных мне по этому маршруту заведений мы не
попали. Или они прекратили существование вообще, или функционировали в
каком-то ином режиме. Но зато смогли убедиться, что за исключением уже
упоминавшихся, и еще некоторых, не совсем понятных "чужеземцу" деталей, в
том числе - чрезмерной грязи и неухоженности, которые буквально лезли в
глаза человеку, помнящему недавнюю Олимпиаду и фестиваль, - так вот, за
исключением всего этого, жизнь в городе протекает довольно нормально.
Потоками несутся машины, горят неоном знакомые и незнакомые рекламы, бегут
по своим делам обычные люди. Ничего похожего на послереволюционную
разруху, хотя и следов долженствующего наступить после "освобождения"
изобилия тоже не заметно.
бордовых штор, наглухо закрывающих окна в цокольном этаже "сталинской"
восьмиэтажки, доносилась приглушенная музыка, а бронзовая доска размером в
половину газетного листа сообщала, что здесь помещается кафе "Виктория". Я
решил войти, но тяжелая резная дверь не поддалась, как я ни дергал витую
ручку.
усилия, лязгнул засов и дверь распахнулась сама, выпуская отгулявшую свое
парочку. Не растерявшись, я тут же подставил ногу под собравшееся
затвориться полотнище.
маскировочном костюме и высоких десантных ботинках, с болтающейся на
правом запястье знакомой уже резиновой палкой.
внушительно. Не успев подумать, стоит ли лезть неведомо куда, я ответил
уверенно и, как оказалось, убедительно.
все было в порядке. Одежда говорила о надежном достатке и хорошем вкусе, а
внешность... Вряд ли дамы с такой внешностью бывают здесь хотя бы раз в
неделю. Ну а я при ней тянул на подполковника примерно, не успевшего
переодеться после отнюдь не штабной службы.
но и показав тем самым, что иных, более серьезных препятствий к тому,
чтобы нас впустить, не видит.
ответил: - Да, знаю, нас предупредили... - и сунул руку в карман.
дело. Страж, можно даже сказать - и.о. Святого Петра, не стал выяснять,
кто именно нас предупредил, и посторонился, пропуская в особо охраняемый
рай.
тамбур. - В наше время таких мальчиков и в помине не было...
тесного вестибюля ноги в ботинках не иначе как сорок седьмого размера, и
курил что-то длинное коричневое и с ментолом. Посмотрел на нас вялым,
скучающим взглядом, зевнул и освободил проход.
а главное, что мне очень понравилось, не имел гардероба. Верхнюю одежду
клиенты вешали на отростки украшающих стены лосиных рогов. Это я к тому,
что сдавать гардеробщику куртку с пистолетом в кармане было бы явно
опрометчиво. Как и перекладывать его в другое место на людях. Входя, я об
этом как-то не подумал.
самом углу, что вполне меня устроило. Напротив мерцал экран телевизора, и
я обрадовался, надеясь из аналога местной программы "Время" узнать
кое-какие подробности здешней жизни. Но напрасно. Включившись, аппарат
погнал видеозапись иностранного кабаре, как бы не "Мулен Руж", с приятной
музыкой и обилием полуобнаженных девушек высокого класса.
я, немного обогревшись и оглядевшись. Там и телевизоры в залах работают, и
пресса свежая наверняка, да и с народом проезжим о чем хочешь можно парой
слов переброситься, не вызывая подозрений...
обстановки предстала вдруг совсем неактуальной, и захотелось поскорее
вернуться в Замок, такой надежный и почти родной.
непривычно и непонятно, а родная камера с ее строгими законами, четкой
иерархией и гарантированной кормежкой вспоминается тихой заводью и
островком стабильности...
минувший год даже я начал уже десоциализироваться. "Диагноз серьезный и
прогноз печальный", - сказал бы на моем месте, наверное, Сашка.
только два - водка и коньячный напиток "Стругураш" - редкая, как я вскоре
убедился, гадость, а цены, напротив, вгоняли в оторопь. Похоже, в случае
чего с моими двумя с половиной тысячами тут и недели не продержаться.
Инфляция, значит, но пока в самом начале, раз старые деньги еще ходят.
Нет, мыслимо ли - бутылка обыкновенной "Столичной" - пятьдесят рублей!
удачи и с некоторой опаской приступили к забытым уже московским
разносолам. Лучше они не стали, увы!
много. В смысле информативном. А психологически, конечно, интересно. Вот,
например, как определить - переход ли к реальному капитализму сейчас
происходит или просто второе издание НЭПа?
публика недавно и лихо разбогатевшая, еще не научившаяся вести себя
подобающе, да, похоже, и не слишком уверенная в будущем. Словно бы здешние
посетители просто пытаются, как в плохой самодеятельности, изображать
западный стиль, но прорезается неистребимый местный акцент. Подобное я
видывал в закавказских республиках в те еще годы.
из-за портьеры появился капитан царской армии, но с гвардейскими погонами,
флигель-адъютантскими аксельбантами и прочими несообразностями уставного
характера. В руках он держал гитару явно штучной работы, со вкусом
инкрустированную. Сдержанно приветствовав гостей наклоном головы,
"капитан" вышел на середину прохода, взял несколько аккордов и запел.
Репертуар полностью соответствовал антуражу. Хорошим мягким баритоном он
пел исключительно "белогвардейские" песни. Часть из них я слышал раньше,
но большинство были новые, точнее - незнакомые. Запомнились две. Про
казаков, которые веселятся в тринадцатом году. Слова там были удачные: -
"Знают лишь на небе ангелы ваши, что вас, станичники, ждет..." За такую
песню по нашим временам да в публичном месте лет пять бы отвесили
свободно...
капитан предложил гостям помянуть убитого врагами русского народа поэта и
певца Игоря Талькова. Никогда не слышал этого имени, но судя по тексту,
поэт он был хороший. Да и насчет его смерти хотелось бы узнать подробнее,
но ведь не спросишь же о том, что для всех очевидно, у соседей. В те самые
враги, гляди, и попадешь. Но вообще смысл и формулировка тоста подводили к
мысли о чем-то близком к черносотенству. "Враг русского народа" -
расплывчато, но по смыслу знакомо... Однако пришлось выпить вместе со
всеми. При этом кто-то в противоположном углу заорал: "Суки! Жиды
поганые!", и зазвенело битое стекло - посуда со стола посыпалась от
слишком энергичного жеста. Впрочем, продолжения сей эксцесс не имел.
паузу, - что подобное могло бы получиться как раз в том мире, где мы с
Алексеем геройствовали. По такой примерно схеме - демократизация, что я
еще в ходе войны затевал, удалась, после победы холодной войны сумели
избежать, не спеша реформы в нэповском духе осуществлялись, и получился в
итоге некий вариант "социализма с человеческим лицом", как Дубчек
планировал, или как у Тито. А потом, естественно, товарищ Сталин, то есть
я - помер. Не в пятьдесят третьем, конечно, а за счет крепкого здоровья
лет на тридцать позже. И вот когда, он все же помер, народ вдруг
сообразил: а на кой он вообще нужен, социализм как таковой? Раз в жизни
все хорошее как раз за счет отступления от основной идеи и контактов с
буржуазным Западом. Опять же по примеру Югославии и Польши могу судить. Ну
а те, кто мне на смену пришли, с такой постановкой вопроса не согласились
и решили в очередной раз гайки подзавернуть, новый "Великий перелом"
устроить. Как Сталин в двадцать девятом или Брежнев после Хрущева. А
резьба и сорвалась! Итог - налицо.
возразила Ирина. - Поцарствуй ты после войны лет хотя бы десять, и страна,
и Москва совсем бы по-другому выглядели. И архитектура, и автомобили, и
форма у милиции. Ты сам на Белград или Прагу ссылался, там свободы и
влияния капитализма совсем чуть-чуть, и то разница какая. Да и люди вокруг
уж больно советские, ничего в них от "свободного мира" нет, ни единого
штришка, чистое Пошехонье. При твоей власти здесь бы как минимум Западный
Берлин был...
на ее руку, и это прикосновение вдруг подействовало так...