фигурных подставках из черного и желтого металлов И запахи - настоящего
живого дерева, смолы, ружейной смазки, каких-то растений, и еще чего-то
незнакомого, но необыкновенно волнующего своей непонятностью и
причастностью к давно ушедшей жизни. Затянутые морозным узором оконные
стекла, шкуры животных на полу, тяжелая деревянная мебель... В музеях и
гипновизорах все это воспринимается совсем иначе, оттого, наверное, что
выключено из потока подлинной жизни, утратило свои функции, слишком
стилизовано. А здесь старину видишь вблизи, можешь коснуться рукой,
уловить самые тонкие запахи... Запахи ушедших веков особенно волновали.
Она остановилась перед зеркалом в резной золоченой раме, присмотрелась.
Там, в зазеркалье, молодая и, без жеманства нужно признать, красивая
девушка показалась ей, в таком изысканном интерьере, тоже новой,
неузнаваемой, не от мира сего...
спаситель, туземец Андрей Новиков. Девушка смотрела на него с изумлением и
непонятной ей самой радостью. Теперь он выглядел совсем иначе, вполне
цивилизованно, даже элегантно: борода и усы подстрижены, волосы аккуратно
причесаны, едет просто - узкие синие брюки, отстроченные цветной ниткой,
желтовато-зеленая рубашка с открытым воротом - хотя и отличающиеся по
покрою от того, что носили ее современники, но тем не менее не делающая
его похожим на персонажей исторических фильмов.
космонавтами, но и чуть в отдалении, подбросил дров в камин, отчего в нем
сразу заиграло яркое пламя, взял с каминной полки длинную прямую трубку,
зажег ее от мерцающей головни, окутался облаком сизого, сладко пахнущего
дыма, и только проделав эти разнообразные, но настолько вытекающие друг из
друга операции, что казались они одной фигурой сложного ритуального
действа, - только после этого Новиков откинулся на спинку кресла и широко
улыбнулся.
поздравить вас с прибытием на планету Валгалла, в форт Росс, где я имею
честь и одновременно удовольствие вас принимать. Эрго - прошу чувствовать
себя и держаться, как дома у мамы. Все здесь ваше и к вашим услугам. Я вам
уже представлялся, теперь хотелось бы знать и ваши имена, а также и
подробности о печальных обстоятельствах, сделавших нашу встречу
возможной...
произнесенная в быстром темпе, вызвала у гостей некоторое замешательство.
Кибернетик, уловив основное и пока игнорируя нюансы, указал на девушку:
"Альба Нильсен", назвал себя: "Борис Корнеев", а штурман представился сам:
"Герард Айер".
по-прежнему в действии. Вы - капитан, уважаемый соотечественник?
был быть понятен Новикову, обрисовал ситуацию. Помолчали. Потом Новиков
нарушил тишину.
Но - живым надо жить. Вы понимаете, что я сгораю от нетерпения узнать, как
вы там у себя теперь живете, послушать, что новенького на свете, здесь-то
у нас - глушь, и вообще... Однако как ни сильно у меня желание поговорить
со свежими людьми, все должно быть по протоколу. А он гласит, что соловья
баснями не кормят. Поэтому подчинимся неизбежному. Не знаю, в моде ли у
вас стиль ретро, но другого предложить все равно не могу. И выдам вам его
по полной программе. Даму мы эксплуатировать, разумеется, не будем, а
товарищей мужчин прошу мне помочь. Для скорости. Сначала у нас будет
легкий ужин, а там... сами увидите.
льняной скатертью, накрахмаленной до металлической жесткости, уставил ее
серебряными, стеклянными, фарфоровыми и глиняными стаканами, бокалами,
чарками, тарелками, салатницами, соусницами, братинами и многими другими
предметами сервировки праздничного стола времен чуть ли не феодальных,
причем подробно называл и комментировал назначение каждого появляющегося
прибора. Потом он повел мужчин на кухню, и Альба осталась на время одна.
Она даже обрадовалась этому, потому что вдруг поймала себя на странной и
неожиданной мысли, что Новиков - человек, умерший за века до ее рождения,
давно распавшийся на атомы под своей могильной плитой и тем не менее
живой, показался ей гораздо более интересным как личность (и как мужчина
тоже), чем многие ее знакомые и по Земле, и по кораблю. Впрочем, почему
иге умерший? - подумала она, - раз он сейчас здесь, с нами? Он жив, и мы
живы, и живем в одном времени, а те, его ровесники и современники, что
лежат (лежали?) в могилах на Земле, чьи памятники она видела, иногда бывая
на старых кладбищах, - какое они имеют отношение к этому человеку? А ее
интерес к нему - не вызван ли он просто-напросто тем, что уже больше года
она не видела ни одного нового человека? Или дело не только в этом?
появляться тарелки и блюда с тонко нарезанными пластинками разового сала,
ветчиной, колбасами разных сортов, маринованными угрями, шпротами,
трепангами, мидиями со специями, всякого рода сырами, в глубоких мисках
алели соленые помидоры, переложенные чесноком и брусничным листом, влажно
поблескивали зеленые пупырчатые соленые огурчики вперемежку со стручками
горького перца, еще там была икра, черная и красная, нежный балык,
креветки и крабы, а в завершение появился горячий круглый ржаной хлеб,
распространяющий умопомрачительный запах, и блюдо с горой золотистых,
истекающих жиром, зажаренных целиком маленьких птиц.
и чуть ли не страхом, а Новиков - возбужденный, какой-то яростно-веселый -
завершая сервировку, выставлял на стол цилиндрические, круглые, квадратные
и витые посудины с плещущимися в них неведомыми напитками. На цветных
этикетках девушка видела золотые медали, цветные ленты, гербы, рыцарские
щиты, геральдических львов, орлов и единорогов, читала выведенные
причудливыми русскими и латинскими буквами названия: "Боржоми", "Малага",
"Камю", "Фанта", "Чинзано", "Пепси", "Клико", "Московский квас"...
космонавтов после сотен дней питания корабельной синтетикой, не
поддающейся никакой густивации. Да и на Земле редко кому приходилось
видеть подобный стол...
- понравится. Все - высшего качества. Из собственных запасов. Как
известная Елена Молоховец писала в своей кулинарной книге: "Если к вам
пришли гости, а у вас ничего нет, пошлите человека в погреб..." Ну и так
далее.
искусством застольной беседы. Он поднимал бокалы, произносил цветистые
речи, смысл которых в общем-то ускользал от космонавтов, но говорилось в
них нечто лестное каждому из гостей в отдельности и всем вместе. Попутно
Новиков пророчествовал и изрекал заклинания. Звучало это таинственно и
увлекательно и восходило прямо к временам Византии.
вопросам относятся достаточно сдержанно. Но под массированным давлением
Новикова, которое подкреплялось голодом, зрительно-обонятельными эффектами
и обычным любопытством, наелись так, как не ели, может быть, никогда в
жизни. Утомленные, осоловевшие от сытости и тепла, звездоплаватели уже
начали терять нить реальности. А Новиков был бодр и свеж, только
раскраснелся слегка и говорил еще громче.
Я же говорю - вечная память! А разве у вас не умирают больше? И вы не
представляете, что чувствуют люди, когда после боя взводом приходится пить
водку, отпущенную на батальон? Я тоже не представляю. И не дай нам бог...
неразрешимой загадкой. - Как это может быть - пробой в прошлое? В будущее
- это ясно, а в прошлое? Теория не допускает...
перевел глаза на Корнеева, на Альбу.
теориях завтра поговорим. Сейчас давайте вернемся к этим... Ревенон а но
мутон, короче. Как вы там все-таки живете, в светлом будущем? У вас,
конечно, полный коммунизм, единое человечество и все прочее, о чем мы
мечтаем и за что боремся?
политического, экономического и социального устройства земных федераций,
конфедераций и союзов, а Альба отошла к окну, взяла с полки толстый том
репродукций совершенно ей незнакомых художников: Сомова, Бакста, Бенуа...
А их картины ей показались великолепными. Наверное, и все остальное у них
так - чудесный, сказочный мир за завесой времени...
край стола и жестикулируя рукой с зажатой в ней дымящейся трубкой, горячо
доказывал что-то Корнееву. Девушка поражалась, насколько легко и быстро
адаптировался к их обществу Новиков, что ни говори - человек все-таки
примитивный. Нет, космонавты изучали историю, знали, что было сделано
людьми двадцатого века для человечества, представляли огромность их
исторического подвига. Но это все разумом. А душой, эмоциями, люди
двадцатого века все же ощущались Альбой далекими, непохожими на людей
освобожденного мира, малознающими, обиженными судьбой. Предки жили и
умирали в болезнях, скудости, темноте. Мир их был жесток и кровав и,
соответственно, люди такого мира не могли не быть грубыми, пусть по
необходимости - но жестокими и, конечно, с болезненно деформированными
чувствами. Альба, например, не представляла, как человек, пусть и
признанный героем на самой справедливой из войн, собственноручно
уничтоживший не то двести, не то триста врагов, мог оставаться нормальным,
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Марко Джон
Каргалов Вадим
Куликов Роман