Чтение 3–й страницы книги ~Право на смерть~

Я ничего не мог сделать. Даже броситься к месту катастрофы. Стоя у
перил бегущей дорожки, я не спеша проплывал над площадью. Ни задержаться,
ни повернуть назад. И спуска вниз тоже не было. Разве только отвернуться,
не видеть смятой и перекрученной груды металла и пластика, внутри которой
остались и старик, и девушки, и еще полсотни человек, пересекших материки
и океаны, но так и не доехавших до дома...

А я, выходит, опять вывернулся...

Возвращаться я не стал. Там уже вовсю завывали сирены машин
аварийно-спасательной службы, с разных направлений планировали
черно-желтые патрульные дископланы, толпа очевидцев все густела.

Отойдя метров на пятьсот, я свернул в скверик, надежно отгороженный
от площади и улиц рядами покрытых рубиновыми гроздьями рябин.

Присев на скамейку перед тихо журчащим фонтаном, прислушался к себе.

И что же мы имеем? Счастливый случай или все же интуиция?

Смутная тревога и беспокойство, начавшиеся сразу после звонка Алле.
Внезапный импульс, толкнувший к выходу из вагона. Толковать происшедшее
можно и так, и наоборот. Главное, невозможно прийти к объективной истине,
как ни рассуждай. Я свободно придумал десяток доводов в пользу каждого
варианта. Потом встал и вышел на ведущую к центру города аллею.

Не следует думать, будто я такой бесчувственный тип, способный
безмятежно тешиться умственными играми через несколько минут после
катастрофы и гибели десятков людей.

Просто смертей я повидал достаточно, как и много чего другого, и
усвоил есть ситуации, зависящие от нашей воли, и есть противоположные.
Надо уметь их различать.

Под ногами похрустывали желтые листья каштанов, я шел и думал, что
повернись все чуть иначе, и везли бы сейчас то, что от меня осталось, в
наглухо заклеенном пластиковом мешке в ближайший морг. Даже не успевшего
обидеться на неизящную шутку судьбы...

...Автопилот привел меня на Балчуг. К двери полуподвала, откуда
вырывались соблазнительные запахи, а жестяная вывеска сообщала, что здесь
находится "Настоящий кавказский духан "Остановись, голубчикъ".

Под низкими сводами было прохладно и тихо, грубые деревянные столы
тщательно выскоблены, каменный пол посыпан опилками. И почти безлюдно. Два
угловых стола заняты постоянными клиентами, остальные свободны.

Духанщик Резо, с которым мы были знакомы уже лет десять, но так,
полуофициально, встретил меня без удивления, дежурной шуткой:

- Здравствуй! Что давно не заходил? Денег не было? - Профессионально
рассмеялся, положил на стойку жилистые руки. На правом запястье
просвечивала сквозь густую шерсть крупнозвенная золотая цепь. - Что кушать
будешь? Вино хорошее привезли. Хванчкару хочешь? Или доликаури?

Сегодня у меня не было настроения поддерживать национальный колорит.

- Смотри сам, Резо. Я у тебя в гостях...

Немаловажным достоинством Резо и его заведения было то, что в нем
проводили время личности, как правило, сомнительные, и навязываться
клиенту, хоть с разговорами, хоть с услугами, считалось дурным тоном.
Оттого я и любил сюда ходить. Меня здесь считали своим, и хоть наверняка
знали обо мне все, что требуется, любезно поддерживали иллюзию моего
инкогнито.

В свою очередь я соглашался верить, что экзотический духан с
натуральными кавказскими винами и закусками может быть рентабельным,
всегда оставаясь практически пустым.

Я сел под забранным решеткой окном, напротив телевизора. Кстати, тоже
местная достопримечательность. Древний аппарат с плоским экраном, в
громадном полированном ящике. Резо им очень гордится и всем желающим
сообщает, что дед его деда купил это чудо на Дезертирском рынке в Тифлисе
в 1923 году. Вполне можно допустить. Но самое поразительное, что телевизор
работал! Сколько технической смекалки пришлось приложить предкам, чтобы
добиться преобразования трехмерного объекта в двухмерное изображение...

Как раз сейчас на экране шел экстренный выпуск новостей, и показывали
кадры, снятые на месте катастрофы. Выглядело все еще страшнее, чем в
натуре, потому что подробно и крупными планами. "Из пятидесяти двух
пассажиров остались в живых семь..."

Резо, как раз ставивший на стол запотевший глиняный кувшин, посмотрел
на меня как-то слишком внимательно.

- Лобио есть будешь? - спросил он.

- Все буду, и лобио, и сациви, и шашлык. Год настоящей пищи не ел...

Из духана я еще раз позвонил Алле, и опять она не ответила. Больше
мне никого не хотелось видеть сегодня, ни друзей, ни главного редактора.

И я вновь, не торопясь, брел по улицам и переулкам, освещенным
предвечерним светом, одновременно и расстроенный, и умиротворенный. Когда
некуда спешить, никто не ждет, прошлые заботы недействительны, а будущих
еще нет, чувствуешь себя не как обычно. Прибавьте к сему, что вечер этот -
после возвращения первый, а жизнь, можно сказать, и вторая. Потому что,
если я раньше и избегал смерти, то далеко не так наглядно.

Через Красную площадь я вышел на Никольскую, потом через Мясницкую к
бульварам. И хоть старался думать только о приятном - не получалось. Опять
вспомнился старик-архитектор, царство ему небесное.

С его точки зрения, все это возвращение к стилю далекого прошлого,
реставрация и реконструкция центра города - недопустимая измена идеалам и
принципам. Теориям Корбюзье и Нимейера. А мне - в самый раз. Как и тем
миллионам туристов, что съезжаются сюда со всех концов света, чтобы
окунуться в неподдельную атмосферу "серебряного века". Между прочим,
туризм приносит городу прибыль во много раз большую, чем вся бывшая
тяжелая и легкая промышленность вместе взятые. Не считая тех сумм, что
оседают в бесчисленных ресторанах, трактирах, театрах, кабаре и казино...

Я был очень рад, когда удалось снять квартиру здесь, на Сретенском
бульваре, в самом сердце московской богемной жизни. С поправкой на местный
колорит можно считать, что живу я на самом что ни на есть Монмартре
пополам с Пикадилли. Не зря прямо под моими окнами соорудили пятизвездный
отель "Славянская беседа".

Переулок круто сломался, открывая вид на трехэтажный ампирный особняк
под зеленой шатровой крышей. Когда я улетал, в нем помещался Охотничий
клуб, а сейчас его перестраивали. Окна без рам зияли чернотой, легкая
переносная ограда пересекала тротуар и половину мостовой. Но работы на
сегодня закончены, вокруг - ни души. Время такое - для кого-то уже поздно
здесь ходить, кому-то еще рано.

Лучи закатного солнца, бьющие в спину, окрашивали все вокруг в
дымно-розовый цвет. Я уже миновал стройплощадку, задержался на минуту
перед афишной тумбой, заклеенной рекламой близлежащих увеселительных
заведений. Сделал шаг, чтобы вернуться на тротуар, и совершенно
рефлекторно, не успев ничего подумать и понять - бросился ничком на
брусчатку. Не помню, на что я так четко среагировал, на шелест
рассекаемого воздуха за спиной или на мелькнувшую тень. Главное - я успел!
Упав, я перекатился на бок, и в ту же секунду в полуметре надо мной
пронеслась гибкая лапа строительного крана-манипулятора. С зажатым в ней
пучком чугунных труб!

Словно взмах косы смерти. Порыв ветра, свист, и я, оттолкнувшись
руками и ногами сразу, словно вратарь за мячом в правый нижний угол,
перелетел наискось пятиметровое расстояние до забора, одним рывком
перевалился через него, кулем плюхнулся на землю.

От мощного удара пластик забора с треском лопнул. Но и тут мне
повезло. Трубы заклинило между стойками ограды. На четвереньках я вбежал в
открытое парадное, проскочил дом насквозь, со скоростью преследуемого
собакой кота впрыгнул на штабель досок и с него, рискуя сломать ноги или
шею - вниз, в соседний, еще более узкий и глухой переулок.

Окончательно я счел себя в безопасности и приобрел способность
действовать осмысленно только на бульваре.

Оглянулся. За мной никто не гнался, и крыша особняка с прозрачным
куполом крановщика-оператора отсюда была не видна.

Я попытался вспомнить, был ли в ней кто-нибудь, или автоматика
сработала самостоятельно? И не мог. Начисто выпало. Цвет кровли помню,
даже диаметр труб, которыми меня чуть не убило, а самого главного не
приметил.

До дверей моего подъезда было совсем близко, однако преодолевал я эти
полсотни метров в три приема, ожидая чего угодно - выстрела в спину,
внезапно вылетевшего из-за угла автомобиля, даже прямого попадания
метеорита, если угодно.

Только взбежав вверх по широкой чугунной лестнице, отгородившись от
ставшего чужим и опасным мира тяжелой армированной дверью, я перевел
дыхание и вытер пот со лба.

Раньше первые часы после возвращения домой были по-особому радостны и
приятны, а теперь и собственная квартира, казалось, таила в себе неведомую
угрозу.

С опасностью и риском мне приходилось иметь дело не раз, но то были
абстрактные ситуации, теперь же некто охотился за мной лично. Охотился,
чтобы убить... Совсем другое ощущение, требующее принципиально новых
реакций.

Случайностью все происшедшее быть не могло. Чтобы понять это, хватало
и моих познаний в теории вероятности. Однако - почему? Или - зачем? Кому я
нужен? Меня не было на Земле больше года. И тем не менее в первые же часы
меня начали убивать. Старательно и не считаясь с последствиями. Что
произошло за время, пока я отсутствовал? Наследников у меня нет, ни
прямых, ни косвенных. Да и какое там наследство? Смешно говорить.

Ревность? Трудно вообразить у Аллы поклонника, столь