его родной Рязани, где он устроился заведующим заводского какого-то клуба,
идут ведь письма?
головой.
Встречаем, мой друг, самое высокое наше начальство. Конечно, не знаем, кто
прилетит. Не сам. Но дело - серьезнейшее. Сбежал-то не Смирнов, шофер
пусть и первого класса. Сбежал - комендант. Ты шурупаешь?
не сбегали! И что хочу сказать, я рад. - Нагнулся ко мне и задышал
водочным перегаром - пожалуй, был слишком пьян для таких слов. - Знаешь,
почему я рад?
здесь ты да полковник Шмаринов.
оттянул от себя его руку.
Ты, брат, в историю лезешь.
Только не люблю, когда меня берут за грудки и снисходительно предлагают
дружбу, прямо скажем, невысокого качества.
тебя обиделся... Если по-честному говорить, туда ему, подонку, и дорога!
Пусть сбежал! Нам с тобой лучше! Ты ведь с его женой танцевал в Доме
офицеров. И оглядывался: нет ли рядом мужа?.. У меня ее из-под носа увел,
старшина!
"вольную": хотя я служил срочную, но ведь был на майорской должности,
получал офицерские деньги и по выделенной этой "вольной" имел право
посещения, причем в любое время дня и ночи, всего гарнизона), как упоенно
танцевал и как у какого-то шмакодявки гражданского увел из самых его рук
очаровательную женщину. Если это был он, Железновский, и он знает, что она
жена коменданта, сбежавшего за кордон, то, следовательно, мы с ним ее
знаем. И если это была она, трудно представить, как от такой женщины можно
куда-то бежать?
"бедленд". Я не знал английского языка. Железновский знал и это слово, и
говорил по-английски и по-французски. Я не знал тогда, что он сын
известного генерала. Даже известный генерал не мог оградить его после
проступка, который совершил Железновский. Пришлось снять с него звездочку
и отправить сюда, в ад и пекло, где, как пишут, местный сухой юго-западный
или южный ветер, направленный из Афганистана в районы Западного Памира и
верховий Амударьи, ветер, называемый афганцем, нещадно несет вам в лицо
сухую пыль и угнетает не только вялую жалкую растительность, но и любые,
даже самые сильные человеческие души.
ровную накатанную площадку.
сейчас, - довольный смешок, - найдем коротким способом, тех, кто за этих
лошадок отвечает... Браво, уже бежит первый!
форме. Это был кругленький сдобненький подполковник в новой, плохо сидящей
на нем форме. Не доходя до нас метров десять, подполковник перешел на
смешной строевой шаг и, неловко остановившись перед Железновским, неумело
приложил руку к козырьку уже потной фуражки.
команда номер семь к работам приступила два часа назад. Докладывает
подполковник Штанько.
положением.
Если уж в запасе соскучились по строевой, то - после всего этого... - И
обвел царским взглядом все окрест.
принесенной сюда ветром перекати-траве, он едва не упал, но не терялся и
пробормотал:
слушаю ваши указания.
ногах, поддерживал его теперь, заглядывая в лицо.
земле, он отряхивался. - Точнее - главный инженер. Еще раз - простите мою
неловкость... Всегда у меня так! О вашей строгости мне говорили и,
поверьте, я все сделаю, что в моих силах. Вы, наверное, видите уже...
ночи. Вы поняли?
приборы. У нас кое-какие приборы отсутствуют.
останетесь навсегда? Нам главное - посадить. И отсюда вывести и довезти.
разбились на три группы... Только позвольте спросить... Две группы я
отправил на дороги. Но - какие? По каким они поедут?
человек. Я руковожу большим оборонным заводом.
руководите строительством аэродрома. И если вы будете руководить так, как
теперь, - вам не вернуться на завод. Вы забудете о нем навсегда. И
спрашивать о дорогах, по которым поедет прилетевший товарищ, вам никогда
больше не придется.
побелели, но голос он не потерял, баритон его заклокотал уверяюще: "Есть,
слушаюсь". Но сам Штанько стоял все, не поворачивался.
смягчился: - Палатку, надеюсь, поставили?
ледком вез!
заулыбался, его лицо стало похоже на наливное яблочко. - И еще кое-что, к
воде минеральной!
представлению, была поставлена палатка. Он через некоторое время
оглянулся. Увидев, что я стою на месте, рассердился:
lands), как я понял из разговора, мобилизовали четыре часа тому назад,
обмундировали уже в военных самолетах, потом посадили в старые вагоны и
довезли до маленького городка Н. Оттуда на танках - другой вид транспорта
практически непроходим - доставили сюда и сразу бросили на эти земли, где
была облюбована площадка для посадки самолета. Кто ее выбирал - даже не
дело Железновского, которого назначили старшим. Штанько был крупным
инженером. Он построил немало и дорог, и электрических станций. В войну
отличился в Беларуссии. Его тоже, как и всех, подняли на ноги, когда он
только что притопал пешочком на завод - чтобы чуть похудеть, не
пользовался транспортом. Вместе со всеми заводчанами впихнули в самолет,
дали форму подполковника (он был подполковником запаса) и везли потом,
после самолета, на ветру, в вагонах и на танках.
он сумел пересказать коротко с юмором, с украинской улыбочкой.
Штанько наотрез отказался. И превратил отказ тоже как бы в юмор.
совершенно трезв.
хмыкнул - он уже выпил три рюмки:
неотесанный ты чурбак. Как мой начальник.
поставленному для нас двоих. - Некогда было учиться. Да и не у кого.
выпил еще рюмку. - Я думаю, завтра утром прилетит. Так что сегодня можно и
расслабиться.