Чтение 3–й страницы книги ~Выигрыш~

что живем лишь раз и пока еще есть время - надо жить так, чтобы взять все.
А уж теперь-то он это сумеет, хватит опыта, ума и силы. А самое главное -
наглости, потому что у дельцов так: кто хам - тот и ам.

Клоб пробился к прилавку, рыженькая продавщица с размалеванным, как
икона, лицом, с килограммовым золотым браслетом на левой руке и серебряной
гирькой в правом ухе, подмигнула ему, махом заприметив и определив как
своего.

И он по-хозяйски шагнул за прилавок и тоже подмигнул. А она, сказав
что-то шаловливое, щелкнула его пальцами по носу. Он же попытался
перехватить этот пальчик зубами, с шутливым "гр-р-р-р-м" и так далее, и
тому подобное, пока все это БЫДЛО ожидало, когда они натешатся, и только
угрюмо молчало. Но ведь известно, быдло на то быдло и есть, чтобы угрюмо
молчать - и больше ничего. Правда, иногда находится какой-нибудь крикун,
но одного можно и к ногтю. Когда остальные молчат - это запросто.

Ну ладно, некогда ему.

Клоб что-то сунул в карман продавщицы, вынул из воздуха сетку,
которую она быстро и ловко нагрузила яркими, цветными коробочками,
перевязанными золотистыми ленточками со множеством иностранных букв и
иероглифов и, конечно же, (куда от них денешься?) изображениями красоток с
пышными формами и минимумом одежды.

Все, дело сделано.

Он шагнул из-за прилавка и тотчас же насторожился. Что-то неладно.
Точно! К очереди подходила бабка. А как известно, деловые люди боятся
только бабок, потому что те никого не боятся и способны практически на
все, от линча до полной конфискации дач и машин.

Вспоминал он это на бегу, потому что надо было уносить ноги. А тут,
кстати, подвернулся проходной двор. Нырнув в него, Клоб остановился и,
отдышавшись, выглянул на улицу. Все было спокойно. Он потопал дальше,
гулко печатая в темноте уверенные шаги.

Слева возникла какая-то личность со стаканом в руке. Клоб ткнул ее
легонько в живот двумя пальцами и вкрадчиво сказал:

- Утухни, чадо. Что, давно окурки в глазах не шипели?

Чадо стушевалось и исчезло в какой-то нише.

Миновав проходной двор и выходя на улицу, Клоб все еще усмехался. Его
несло. А ведь когда-то этот тип был способен пугать его до смерти.
Когда-то... Да он сам себя боится! Они все трусы, эти хулиганы. Эх-ма, ну
и жизнь пошла.

Проходя мимо книжного киоска, Клоб подмигнул продавщице, и та тотчас
же ему заулыбалась, кокетливо стреляя глазами. Пришлось свернуть к киоску.

Открыв дверь, Клоб прошествовал прямо к хозяйке и хлопнул ее ладонью
по округлому боку, одновременно выговаривая: "У-тю-тю... пышечка...
кошечка... лапочка...", обмирая от собственной наглости, даже чуть
зажмурившись в ожидании пощечины. Но ничего особенного не случилось.
Продавщица зарделась, забормотала:

- Ну вы скажете, хи-хи-хи... охальник, ой вы охальник.

- А как же, а как же, - осмелел Клоб, давая рукам полную волю. Но
продавщица уже тянула у него узорную коробку из сетки.

- А что это у вас? А-а-а... "хлостики"! У-у-у-у... да еще и с
перконовыми вставками! Сила! А слышали последнюю песенку у "клопиков"...
ну эту... "вдрызг напившись, бодаю ворота..."? А та мымра из продмага
опять к своему дураку вернулась. Нет, бывают же мужики! И даже не пикнул!
Опять белье ей стирает. Дурачок! Эх, мне бы... Ну, да ладно... Все там
будем... Ты "Три покойника в доме с пурпурными трубами" имеешь? Нет? Мен
на мен. Я у тебя одну эту, а тебе "покойников". Заметано? Чего головой
мотаешь? Ну, так уж и быть, добавлю эту... как ее... а! "Тайны
сексулистской проблемы". Между прочим, заграничное издание, но на нашем
языке. Все, железно, бери...

Она вытащила из-под прилавка две книжки. На обложке одной был
нарисован сумрачный тип в низко надвинутой шляпе, с окровавленным кинжалом
в руке. На другой - довольно миловидное женское лицо, но почему-то с
открытым в крике ртом и вытаращенными глазами.

Пока продавщица прятала под прилавок одну из его коробок, Клоб
ошалело рассматривал книжки. Потом захотел что-то сказать, уже и рот
открыл, но испугался, что сморозит глупость, и по этой причине впал в
некую задумчивость. К счастью, продавщица истолковала его состояние, как
восхищение сделкой. Она мягко взяла Клоба за плечи, развернула и, сказав,
что скоро придет ее любовник (а он такой дурашка, такой ревнивец - чуть
что за перо хватается), деликатно, но довольно настойчиво вытолкала на
улицу.

Некоторое время Клоб стоял возле киоска, нащупывая в кармане сигарету
и остывая. Когда отступило, закурил, потихоньку соображая: пожалуй, влип.

Господи, да что это со мной деется? Кто я теперь, я - бывший простой
человек? Ведь всю жизнь честно тянул лямку. И нет был бы чей-то сынок, а
то ведь так, без роду без племени. И как теперь быть? И что делать, если
даже продавщица книжного ларька принимает за своего?

Господи, но ведь призеров "красивой жизни" иногда даже сажают!
Положим, не за то, что они понаделали, а так, за какую-нибудь мелочь. В
основном попадают они в переплет, если дорогу кому-то перебегут. А я-то,
я-то, я же на первых шагах срежусь и застучу кандалами то тракту.

Но время шло, сигарета уменьшилась, и Клоб постепенно успокоился.
Выкинув окурок, махнул рукой:

- Эх, была не была, двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Поудобнее ухватил сетку, двинулся дальше...

Возле дома толпился народ, лежали какие-то ящики. Клоб подошел
поближе и тут его заметили, замахали руками. Кто-то закричал: "Граждане
грузчики!.. Вот он!.. Родимый!.. Идет!.. Вот он!"

Наверное, сработали какие-то предохранительные клапаны, которые
природа предусмотрела в человеке для подобных случаев. К ящикам он прошел,
не дрогнув, и, выслушав рапорт двух небритых мужиков в ватных телогрейках,
милостиво махнул рукой. Небрежно вынув из кармана каким-то чудом попавшие
туда полсотни сорингов, сунул их одному из грузчиков и скомандовал:
"Двинули!"

Мужики подхватили первый ящик и вломились с ним в парадное. Клоб
умудрился проскользнуть в дверь первым и заспешил по ступенькам,
подкидывая в руке ключ и прислушиваясь, как за спиной пыхтят грузчики.

Подниматься было легко. Ступеньки приятно пружинили, подталкивая,
вверх. Перила услужливо извивались под рукой, видимо, испугавшись, что их
помощью побрезгуют.

Дверь распахнулась перед ним сама. Клоб снял ботинки в передней и,
пройдя к зеркалу, некоторое время рассматривал спину отражения, которое
гляделось в другое зеркало и расчесывало волосы. В этом зеркале можно было
разглядеть еще одно отражение и тоже с зеркалом, а за ним еще и еще...
Получался бесконечный зеркальный коридор и нескончаемый ряд отражений...

- Пренебрегаешь, да! - оскорбился Клоб и прошел на кухню, чтобы
поставить чайник на газ.

Домовой сидел на батарее и горестно разглядывал большие портновские
ножницы.

- Что невесел? - спросил Клоб, гася спичку.

- А-а-а, - махнул лапкой домовой. - Научился я брейку... А толку?

- М-мм?

- Она сказала, что все это чепуха. Причина в другом.

- А?

- Уши у меня холодные, говорит.

- Это точно, - сам поражаясь своему злорадству, согласился Клоб. -
Уши у тебя - холоднее некуда. Я бы с такими ушами холодильником работал. А
еще у тебя холодный нос. Это точно.

Поправляя крышку чайника, он услышал, как в коридоре загрохотало,
застонало и заскрипело... Клоб вышел в гостиную и увидел, что грузчики уже
втащили ящики в комнату. Четко, со знанием дела, они приступили к
распаковке, слаженно орудуя ломами и монтировками. Из одного ящика
извлекли портативный стереовизор.

Клоб нажал кнопку. Стереовизор чмокнул и спроецировал "последние
сплетни". Моложавый диктор, благоухая дорогим одеколоном, проникновенно
убеждал, что надо задать урожай в сырок и прибрать все, что осело на полях
шляп. В общем, обычная бодяга, давно набившая оскомину.

Клоб выключил стереовизор и, повернувшись, сунул одному из грузчиков
еще сто сорингов. Потом величественно махнул рукой и, когда они удалились,
блаженно рухнул в кресло.

Все, хватит с него происшествий. Сегодня он будет отдыхать. Будет
лежать на диване весь оставшийся день, обязательно поймает по стереовизору
что-нибудь интересное и со стрельбой. И чтобы усталый герой с умными
глазами одного за другим раскалывал и отправлял на тот свет вражеских
агентов, а после, задумчиво чистя верный "стармер", тоскливо глядел на
проплывавшие по небу косяки галочек, очевидно, сбежавших из какой-то
ведомости. Здорово!

Он вернулся на кухню и снял с плиты закипевший чайник. Наливая чай,
покосился на задумчивого безухого домового, который сидел по-прежнему на
батарее, сокрушенно ощупывая нос.

- Придурок, - сказал ему Клоб, уходя в соседнюю комнату. Поставив на
стол чашку с чаем, он придвинулся к стереовизору и замер.

В его любимом кресле сидела незнакомая женщина.

- Ку-ку, - сказала она и тотчас же засмеялась.

От этого Клобу стало легче. Он осмелел и елейным голоском, подойдя
поближе, сказал:

- Кхе-кхе. Вы... если того... случайно сюда попали, то вы не
волнуйтесь, прямо скажите, и я вас выпущу, бог с вами. А если насчет того,
чтобы что-то своровать, то не бойтесь, я тут же вызову... и они вас
перевоспитают. Вы вдумайтесь, ведь красть грешно. А они всех
перевоспитывают, и будете вы полноценным членом общества. Как все.
Подумайте... я дело говорю.