отдавая часть его ближнему.
прибитой над входом, плетеную из змеиных жил нагайку и послал в
сгущающуюся темноту гортанный, никаким сочетанием букв не передаваемый
звук - родовой клич Муров. И тотчас в ответ раздалось высокое,
нетерпеливое ржание - видно, конь застоялся и, угадывая дальние сборы
своего хозяина, страшился, что его с собой не возьмут.
хозяйский приказ, а конь уже вылетал из конюшни, расправляя крылья и играя
блеском вороной чешуи.
конюшенной башни до порога замка и опустился перед своим господином,
подогнув передние ноги и одновременно складывая боевую чешую, которая не
позволила бы никому постороннему не то что оседлать его, а даже
приблизиться к нему. Краем глаза Асмур отметил, что при этом движении
конь-таки ухитрился задеть отточенными, как бритва, защитными чешуйками
левое крыло крэга. Показалось, или они действительно не ладили? Во всяком
случае, если и показалось, то не в первый раз.
глазом и также спокойно, игнорируя агрессивный выпад со стороны коня,
скользнул атласным опереньем по рукаву камзола и снова замер в своей
обычной зоркой недвижности.
конь испуганно захлопал глазными заслонками. Окрик был риторическим - ему
в любом случае пришлось бы взять коня с собой, а последний просто не смел,
не мог, да что там говорить - генетически был не способен не повиноваться
хозяину, так как вел свою родословную от рыцарских коней основателя рода
Муров. Вероятно, надо было попросту приказать ему воспылать к крэгу
безмерным дружелюбием.
между конем и крэгом, такого приказа не отдал. Нахмурившись, он наклонился
и стянул узлами пряди стремянной шерсти, выбивающейся из-под крупных
пластин чешуи. Вдел сапог в волосяную петлю, одним толчком очутился в
седельном гнезде. Все это мерно и неторопливо, как и подобает
владетельному эрлу. Не говоря уже о том, что, может статься, садился на
коня этот эрл в последний раз.
лунному свету. Делал это он, несомненно, в пику крэгу, который по
сравнению с конем казался куцым птенцом.
перчаткой и одновременно проводя подбородком по тугим перьям, укрывавшим
наплечники камзола. - Поедем шагом.
извиняется перед крэгом за недружелюбие коня. Да, неплохо было бы перед
походом до конца выяснить их взаимоотношения, да жаль - эта мысль
несколько запоздала. Оба они ему преданны, но, видят древние боги, до чего
же по-разному!
величественный донжон, и копыта его мерно зацокали по ночной дороге,
брызжа тусклыми искрами. Замок с игольчатыми шпилями, кружевными виадуками
дамских мостков, по которым некому уже было гулять, с шатрами конюшен и
опалово-лунными бассейнами сиренников, с глухими коробками заброшенных
казарм и призрачными решетками чутких до одушевленности радаров медленно
отступал назад, в темноту, в прошлое и, возможно, в небытие.
турмалиновую чашу небосвода веренице лун, и они окрашивали узкие поля
кормового бесцветника, окаймляющие дорогу, в печальные опаловые полутона.
За лугами следовали однообразные коробчатые корпуса нефтеперегонного
комбината - фамильный лен Муров, еще в глубокой древности, до Уговора,
пожалованный королем Джаспера старейшему из их рода. С тех пор из
поколения в поколение все Муры становились химиками по наследственному
образованию, оставаясь в душе и по призванию воинами, и очередной король
подтверждал ленное право Муров, хотя с каждым веком это славное семейство
становилось все малочисленнее.
никто не предложил ей ни руки, ни поддержки. Восемнадцать лет правила
Тарита-Мур замком, заводами и сервами, все это время безвыездно находясь
вдвоем с сыном в громадных, чуть ли не самых обширных на Джаспере, ленных
землях. Едва сын достиг совершеннолетия, прослушав весь универсум,
положенный будущим химикам, и сразившись на турнире в честь
одиннадцатилетия ненаследной принцессы Сэниа, как она с облегчением
передала ему все управление, теша себя мечтой о возрождении семейного
счастья... Но надежда на женитьбу сына и появление внуков, которым хотела
посвятить себя Тарита-Мур, не оправдалась. Что произошло там, на турнире,
когда его сын одного за другим сразил мечом, десинтором и голыми руками
трех не виданных по мощи боевых сервов? Упоенная доблестью сына, она
смотрела на него и только на него...
пристрастием, посекундно воспроизведя зрительную и эмоциональную память
каждого из них. Нет, ничего не произошло между ее сыном и своенравной
принцессой, да и что могло произойти в тот день, когда девочке минуло
одиннадцать лет?
мона Сэниа достигла совершеннолетия, Тарита-Мур нисколько не удивилась, ее
сын тайно попросил у короля руки его дочери.
управление всеми заводами легло бы на принцев, которые и без того, как
подобало королевской семье, осуществляли координацию экономики всего
Джаспера; да и самой моне Сэниа пришлось бы взяться за ум и за химию, а о
ней поговаривали, что Ее Своенравию ничего не было мило, кроме столь
несвойственных нежному телу военных утех да бессмысленных многодневных
скачек от владения к владению, где на тысячи миль не встретишь человека, а
лишь поля, да чистые родники, да реденькие заводы, да суетящиеся сервы
собирающие на осенних безветренных склонах небогатый урожай. Странный нрав
был у принцессы, ничего не скажешь, и слава древним богам, что была она
младшей, а не наследной.
была слишком горда, чтобы спрашивать о подробностях, когда отказано в
главном. Было, конечно, одно место, где знали все и обо всех, и она, как
любой житель Джаспера, должна была время от времени там появляться, и этим
местом был королевский дворец.
здесь, в городе-дворце, - несколько десятков тысяч людей, и это было все
совершеннолетнее население Джаспера, ибо кроме знати никто и не выжил
тогда, в страшную эпоху Черных Времен. Теперь они собирались, чтобы
вершить судьбы своей планеты, и вершили, кто как мог - одни, избранные, в
Большом Диване, подле координационного экономического совета, состоящего
из короля и принцев; другие поблизости, в бесчисленных галереях, раздумных
бассейнах и потаенных кабинетах для различных консультативных комиссий.
То, о чем говорилось в этом сердце джасперианской политики, как правило
оставалось для непосвященных тайной.
эстетов, где мерцала музыка, творились древние молитвенные ритуалы или
еретические камлания - по моде и по заказу; там не решали судеб, там
скептически комментировали решения.
и не изощрялись в скептицизме, а попросту пренебрегали и тем, и другим;
это был живой пояс, обрамлявший старческое ядро, - здесь просто упивались
жизнью... Как у кого получалось.
зелень тянулась ввысь, заслоняя тех, кто искал уединения, и нередко модно
было увидеть двух крэгов, грудь к грудью взмывающих в вечернее небо, крыло
к крылу, клюв к клюву, - много ли надо крэгам, которые сами не ищут себе
пару, а довольствуются выбором своих хозяев!
она была недоступна или не нужна, наполняли лабиринты аллей и гнезда
беседок свежайшими сплетнями. Естественно, венчали все сплетни о
королевском доме, но, судя по их монотонности, принцесса Сэниа ни в чем не
изменила своих привычек, независимо от того, знала она или не знала о
сватовстве Асмура.
Джаспера, все ее человеческое население, тающее год от года. Шелестели
бархатные наряды, над головами модниц изящно приподнимали свои клювы
крэги, усыпанные флюоресцирующей пудрой; и, расходясь к полуночи, гости
гадали, о чем же шла речь сегодня в святая святых - Большом Диване. И
никто, даже высокомудрая Тарита, не мог бы предположить, что и там
занимались самым обычным делом - сплетничали о принцессе Сэниа.
повода толковать о чем-либо, кроме ее неумеренных скачек и отнюдь не
женских упражнениях с рапирой.
судачить о том, что он отправился в путь, так и не простившись с самой
Сэниа.