похожа, а так, сразу заметно, что девчушка из другого мира. Разве стала бы
Тата носить такую хламидку... Но все же, Инна подошла, чтобы
удостовериться наверняка. Девочка настороженно следила за ней.
тебя не съем...
испуганным, не могла. Иначе, какой она к черту врач? Поэтому она
продолжала говорить, ориентируясь больше на жесты, выражение глаз, чем на
бесполезные слова и интонации.
для тебя как бы и нет.
на чистой странице большого улыбающегося кота. Страха в глазах у девочки
уже не было, она завороженно следила за движениями грифеля. Потом
протянула руку и, ткнув пальцем сквозь блокнот, произнесла что-то.
сделаем так: я оставлю тебе рисунок, пусть он лежит здесь, а ты, когда
захочешь, будешь приходить и смотреть...
камешками так, чтобы его не унесло ветром. А подняв голову увидала в
нескольких шагах перед собой четверых клоунски разодетых людей. Трико из
разноцветных лоскутов, пестрые куртки с разрезанными рукавами, собранными
бантами - не хватало лишь трехрогих колпаков с бубенчиками. Зато немытые
руки крепко сжимали древки страшных полукопий-полутопоров.
какую-то тираду, указывая на Инну. Девочка слушала, прижавшись к стене,
потом бросилась бежать.
алебарды ей прямо в лицо. Инна отшатнулась. Отшарканное камнем лезвие
прошло сквозь голову, не причинив ни малейшего вреда, но вид его был
невыносимо страшен и инстинктивно заставлял уклоняться.
сквозь нее. Они гнались за девочкой.
камнями. В открытом очаге тлел огонь, на котором исходил паром черный
котел, темнели провалы распахнутых дверей, где никого не было, но какой-то
явно ощутимый вихрь подсказывал, как быстро пробегали только что через эти
проемы спасающиеся жители. Не успели скрыться только двое: девочка,
которой было слишком далеко бежать, и древний старик - не седой даже, а
изжелтевший от времени словно старая бумага. Девочка пробежала едва
полпути, а старик неожиданно сильно поднялся, угрожающе подняв руку с
зажатой в кулаке вычурной резной палкой.
черной застывшей вечностью. Топор алебарды обрушился на затылок девочки,
на чепчик, из-под которого смешно торчала перевитая шнуром косица. Удар
второго убийцы свалил старика.
ребенком. Она видела, что ничем не может помочь, даже если бы девочка была
здесь, а не в своем злобном времени, даже если бы здесь было оборудование
ее клиники, все равно уже ничем нельзя помочь, и остается только
раскачиваться и выкрикивать:
широко осклабился, расстегнул свои дурацкие штаны и, глядя в глаза Инне,
начал мочиться на нее.
сгущались повсюду, разве что в одном из миров шел дождь, и тогда там было
темнее. Однако, и в санаторном Хвойном Бору, и на мозглом от близкого
дыхания трясины Буреломье вторые сутки держалась дивная погода.
перед тем, как провалиться под землю. Небо было еще синее, почти дневное,
но под деревьями быстро сгущалась темнота, и костер, до этого почти
незаметный, становился центром, к которому невольно тянулся взгляд.
Отблески огня влажно змеились в глазах коров, отъевшихся на некошенной
траве и устало пережевывающих проглоченное за день. Кристиан с Теодором
сидели у самого огня, где смолистый дым немного усмирял комаров, особенно
злых в это время года. Кристиан деревянной ложкой помешивал в котелке,
висящем над углями.
сколько грибов отыскали - я резать не успевал, а все червивые. - Теодор
вдруг засмеялся. - А я ихний гриб нашел. Стоит такой ядреный, уж точно без
червей, а взять нельзя. Так я подозвал там одного - пухленький который, и
показал, где гриб. А он сорвать не сумел, только переломал зря...
стали видеть и души мертвых. Народу за столько лет на свете жило
тьма-тьмущая, потому и город у них огромадный. Дома, видал какие? И не
валятся, потому что их тоже нет, а есть одно помрачение чувств.
бы спокойней была. Ангелы все в белом и с крыльями. И пола у них никакого
нет, потому что духам не положено. А тут сразу видно, где мальчишки, где
девочки. И хозяйку их видел? Красивая.
сколько их вчера было? Целый выводок, а сегодня всего четверо - остальных
мамки забрали. Она просто возится с ними, вот как Рада с вами.
- сам же сказал - красивая. Она все-таки ангел. Я видел - она детей
кормила, и себе тоже положила, но есть не стала.
увидели...
смущенно улыбнулась.
воздухе копилась вечерняя прохлада.
спит, и одеяла нет. А я и помочь не могу. В доме тепло, и постели есть, и
еда, а что толку? У меня кусок в горле останавливается, как подумаю, что
вы тут сидите голодные. Простите нас, ради бога, что мы сытые у вас на
глазах...
снял с огня котелок, сосредоточенно подул на ложку, удовлетворенно
заметил: - Знатный кулеш!
знатный!
кончится пшено, так запоешь. - Кристиан отдал ложку племяннику, потом
сказал, обращаясь к Гелии: - Мы бы тебя угостили, только как ты есть-то
будешь? Тебе настоящего, небось, и вовсе нельзя.
Кристианом.
звуки.
Крупно написала: "ГЕЛИЯ", - поочередно показала на лист и на себя.
отец за тебя священнику платил.
хотела написать: "ангел я", - но тут букв не хватает и получается: "гел
я".
Здесь ее имя написано. Ее Ангелой зовут, а попросту - Гела. Поэтому и букв
не хватает. Ешь, давай, и спать ложись. Завтра я домой побегу, узнавать,
что там, так ты тут один останешься.
чистом молоке, - он еще раз посмотрел на надпись. - Ты меня потом тоже
буквам научи, а то она девушка, да знает. Хуже я, что ли?
слово, которое умел написать: "Кристиан".
шалаш, прикрыл своей курткой. Гелия с виноватой улыбкой наблюдала за ним.
Ковальчук Вера
Шидловский Дмитрий
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей
Смит Кордвейнер
Ибсен Генрик