Представил рукопись Воскресенскому и удостоился похвал. Александр
Абрамович вызвался оппонировать на защите и отзыв представил хвалебный.
Вторым оппонентом был назначен недавно принятый в университет
приват-доцент Дмитрий Менделеев.
человек, одетый в свободную робу, весь какой-то распущенный, с длинными
свисающими волосами, растрепанной бородой. Он скорее походил на
бурсака-переростка, чем на преподавателя химии. Дико было видеть этого
человека в чиновных коридорах здания двенадцати коллегий, особенно рядом с
затянутым в мундир Воскресенским. Хотя подобных разночинцев с каждым годом
прибывало в стенах университета.
званию надлежащую, но разношерстная и в массе своей нищая толпа студентов
давно уже смотрела на обветшавший устав как на некий раритет, чудом
дошедший до наших дней и способный пугать лишь младенцев. Студенты ходили
в чем придется, и многие профессора вторили им. Менделеев тоже был из
числа цивильных новаторов. Работы же его по органической химии изобличали
опытного экспериментатора со склонностью к смелым теоретическим
обобщениям.
комплиментов и вскоре разошлись, не составив по первому разу ясного мнения
о своих особах.
профессором химии Павлом Ильенковым...
ветром листок.
сего, тысяча восемьсот семьдесят седьмого года в Москве от воспаления
легких скончался один из первых постоянных членов Общества, бывший
профессор Академии Сельского Хозяйства и Лесоводства в Москве, Павел
Антонович Ильенков."
на которого всегда можно было опереться в трудную минуту. Умер очень
добрый человек. Извещение о его смерти Соколов получил на прошлой неделе и
почему-то сразу решил, что это и его, Соколова, конец. Поставил на стол
портрет друга, задумался, глядя на него, а потом в памяти был черный
провал, и очнулся Соколов в больнице, откуда сумел уйти только сегодня
ночью.
образцовая жена, она знает, что бумаги мужа неприкосновенны - и как неделю
назад смотрит с портрета Павел Ильенков, совершенно седой, преждевременно
состарившийся.
молодой человек, ни секунды не сидящий на месте и поминутно всплескивающий
руками во время беседы. Ильенков сразу и прочно вошел к кружок Соколова,
сделался его второым центром. Соколовские вторники и Ильенковский четверги
заменяли в ту пору Химическое Общество.
Физико-Математического факультета с целью произвести испытания кандидату
Соколову. Задавались вопросы об аллотропии простых тел и о паяльной
трубке, о твердости минералов и о соединениях жирных кислот, о круговой
поляризации, эфирных маслах и медных рудах. На все вопросы Соколов отвечал
удовлетворительно. Удовлетворительной была признана и сама работа,
разрешена к печати и допущена к публичному защищению.
любители химии почтили своим присутствием открытое собрание факультета.
Соколов защищался с блеском и "по уважению отличных познаний, оказанных в
предметах надлежащих к разряду Магистров химии", удостоен искомой степени.
Соколову чтение лекций по приуготовительной минералогии.
Ильенкова, и даже когда мирный человек Павел Антонович укатил в Германию
изучать производство пороха, собрания продолжались у него на квартире,
потому что Ильенков был довольно богатым помещиком и имел собственную
лабораторию, где позволял работать своим друзьям.
института или университетские. Появлялись даже академики Зинин и Фрицше,
видевшие в лаборанте Соколове ученика Либиха и Жерара, а значит - человека
равного себе. Федор Савченков прийдет иной раз, засядет в угол и молчит
полвечера, лишь улыбается раскосыми глазами. А потом вдруг вовсе не к
месту начнет рассказывать что-нибудь из истории. Саша Энгельгардт
послушает, послушает да и скажет так просто, чтобы позлить:
потом уже историю писать.
ровном месте вскочить. За нею тысячи лет; чтобы их понять, надо и голову
поломать, и ручки приложить!
охотники костер разложили на открытой россыпи - все ему и поверили. Как
же, сам Дюма! А Бертло, хоть и француз, а в кумире усомнился, решил
проверить. Костры палил большие и малые, в штиль и на ветру - все одно,
ничего не вышло, не хватает жару. Откуда же медь? Загадка-с! Поневоле в
Прометея поверишь.
двери; отсутствующий хозяин, пусть вольнонаемный, но все-таки профессор
этой самой химической технологии. Попробуй-ка сказать при нем, что химия
от технологии далека.
Соколова. Из бесед о судьбах любимой науки понемногу начинали складываться
главы будущего сочинения, которое Николай Николаевич прочил себе в
докторскую диссертацию.
система Жерара. Если бы их только можно было объединить вместе, какой
урожай собрала бы химия через несколько лет!
пользовался среди товарищей непререкаемым авторитетом в части
теоретической химии, поэтому именно к нему принес свою первую работу новый
член кружка - Петнька Алексеев. Шестнадцатилетний студент вздумал на пару
с товарищем своим - студентом Аверикиевым переложить на российский язык
лучшую книгу Жерара: "Введение к изучению химии".
изданием. Все было так и словно бы не так. Не хватало в ней самого Жерара,
подвижного, вечно сомневающегося француза, и теория, постулирующая отказ
от всякой догмы, сама начинала обращаться в такую догму.
- так казенно встретил Соколов явившегося к нему на квартиру переводчика.
судить о строении молекулы, но следует говорить лишь о том или ином ее
состоянии... Всякое тело рассматривается как единая, унитарная система,
образованная в неизвестном порядке неделимыми атомами...
несомненно существует, но он нам пока не известен! Частицы считаются
однокачественными доколе современная наука не сможет их различить. Не
следует, а следовало бы!.. до тех пор, пока!..
жестикулируя, как это делал Жерар на своих непопулярных лекциях. Юный
переводчик сидел смущенный, цветом напоминая вареного рака с трактирной
вывески, и дергал крючки расстегнутой студенческой тужурки.
непознаваемости связи атомов.
нужна лишь для временного удобства?
заслуга Жерара в том, что он вывел науку на простор, снял с ее ног
колодки. Чем сидеть с важным видом, уставившись словно в стену в теорию
радикалов или электрохимическую теорию, лучше вслед за Жераром признать,
что химия не достигла еще совершенства точной науки. При таком состоянии
единственная возможность прогресса состоит в том, чтобы на время
отказаться от всяких хотя и завлекательных, но всегда эфемерных надежд.
Надо не фантазировать попусту, как былые алхимики, а разрабатывать факты,
законы открывать, трудиться надо, чтобы заслужить основательную теорию. А
вы пытаетесь признание своей временной несостоятельности поставить на
пьедестал, в абсолют возвести. Ну да ладно. Вот рукопись. Пометки на полях
- мои. А во вторник настоятельно прошу к Павлу Антоновичу, поговорим о
вашем труде подробнее. Все-таки, вы молодец.
аппартаментах шумели петербургские химики, обсуждая до хриплого
остервенения переводы студента Петра Алексеева (в те же дни начал он
переложение с немецкого капитального труда самого Либиха "Письма о
химии"), а заодно с ними и всю мировую науку. Во время этих споров
рождались у Соколова лучшие страницы будущей диссертации, так что поутру,
когда под потолком рассеивались последние остатки табачной копоти,
оставалось только перенести готовые строки на листы сероватой бумаги,
записать их разборчивым, чуть угловатым почерком и ждать новой встречи,
Корнев Павел
Круз Андрей
Прозоров Александр
Самойлова Елена
Посняков Андрей
Муркок Майкл