Чтение 3–й страницы книги ~Сегодня, мама!~

заключение: "Научной ценности не представляет".

- Ага! - внезапно завопил папа. - Не представляет?! А как мы втроем
могли ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу размером три на пять
метров!

Мама молчала. Потом неуверенно спросила:

- А вы ее что, втроем перетаскивали?

Папа саркастически рассмеялся.

- Вот так-то! Ближе к народу надо быть!

- К грузчикам ближе? Ну, если ты настаиваешь... - покорно сказала
мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.

- Галина! Не остри! Не время. - Папа, похоже, был настроен сурово. -
Я привык к твоему юмору. У меня иммунитет на твои выходки. Я даже не
спорю, когда бедные ребята учат никому не нужный древнеегипетский...

- В жизни пригодится, - отрезала мама.

- Галина! - возмутился папа. - Ты же восточная женщина! Ты не должна
пререкаться с мужем!

- Извини, дорогой, - как ни в чем ни бывало ответила мама. Когда
хочет, она ведет себя как восточная женщина, а когда хочет - как очень
даже европейская. - Так что там с глыбой?

- Я отбил от нее кусок, - твердо сказал папа.

Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:

- Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто и не
заметит.

- Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.

- Вандал! - охнула мама. - Ты же не реставратор! Ценна та глыба или
нет, но ей уже пять тысяч лет! - от волнения она заговорила стихами.

- А под тонким слоем камня - отполированный металл, - парировал папа.

Снова стало тихо-тихо. Аж слышно, как кошки чавкают.

Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать. Ай да папа! А я не
верил...

- Какой металл? - спросила мама испуганно.

- Неизвестный науке! - провозгласил папа. Правда, через секунду менее
уверенно добавил: - Мне, во всяком случае, неизвестный. Голубовато-серый,
очень твердый. Я зубилом царапал - никаких следов. Галя! Внутри глыбы,
которой пять тысяч лет - пустотелый металлический предмет. Точно! Это
может быть лишь инопланетный космический корабль.

- Что будем делать? - очень тихо и послушно спросила мама.

- Встанем рано, чтобы долго не спать, чтобы не терять время, -
ответил папа. У меня глаза на лоб полезли. Впрочем... Раз уж папа нашел
космический корабль, то вправе на радостях составлять и трехступенчатые
фразы. У каждого лауреата Нобелевской премии должна быть своя маленькая
странность, а то журналистам скучно будет.

- Обколем весь камень с корабля, - продолжал он тем временем. - Люк
поищем, чтобы внутрь забраться, чтобы корабль осмотреть, чтобы первыми все
узнать... Потом позовем журналистов и покажем. А то если коллегам сказать,
полмузея к открытию примажется. И твой начальничек Ленинбаев (*4) - в
первую очередь. - Папа скрипнул зубами.

- Он такой же мой, как и твой, - ледяным голосом сказала мама. - И не
цепляйся к нему зря, он человек серьезный...

- Ну конечно, - язвительно согласился папа, - уж он-то космические
корабли не ищет. Чтобы время зря не терять. - И закончил торжествующе: - И
не находит!

Мама что-то примирительно ответила, но что - я не расслышал, потому
что мне в ухо возбужденно зашипел Стас:

- Пошли отсюда, пошли, - и поволок за рукав обратно на площадку.

- Ты что?! - возмутился я уже за дверью.

- Что, что! - передразнил Стас, - слышал же, папа сказал, "чтобы не
лезли". Они без нас туда пойдут!

- А мы попросимся, - неуверенно возразил я.

- Так тебя и взяли! - он презрительно усмехнулся. - Нет уж, если сами
не пойдем, последние корабль увидим. Или вообще не увидим.

И, не советуясь больше со мной, он позвонил в дверь, как будто мы
только что подошли.

Если бы за ужином папа или мама хоть раз заикнулись о корабле, я бы,
наверное, не согласился на авантюру брата. Но как и утром, за столом
царила напряженная тишина, прерываемая только цоканьем когтей Ирбиса,
которые ему лень втягивать в подушечки на лапах.

Стас, не жуя, проглотил свою порцию сосисок с макаронами, залпом
выпил чай и, пнув меня под столом, объявил:

- Мы пошли спать.

- Угу, - подтвердил я, давясь сосиской.

Мама взглянула подозрительно (обычно нас в постель загоняют со
скандалом), но папа обрадованно поддержал;

- Точно, идите спать, чтобы выспаться.

- Мухер-хухер, ардажер,

Вдеп сьер-га сакжер-сакжер.

[Спокойной ночи, мама,

Ночь делает веки тяжелыми.

(Возм. др.-егип.)]

- хором продекламировали мы традиционное вечернее прощание, и мама,
успокоившись, ответила как всегда:

- Минерап саг зел азет,

Ытар бас, ук мытар, Сет.

[Спите крепко, но и во сне

Не водите дружбы со слугами Сета.

(Возм. др.-егип.)]

Проходя по коридору в нашу комнату, Стас мимоходом выудил из кармана
маминого плаща связку ключей.

Мы разделись, переложили кошек с кровати на коврики, погасили свет и
нырнули под одеяла. За стенкой папа с мамой принялись что-то оживленно
обсуждать.

- Стас, - тихонько сказал я, - а за ключи нам влетит.

- Не влетит, - уверенно ответил он. - Через час вернемся и на место
положим.

Не нравилась мне его затея, и я, устроившись поудобнее, закрыл глаза.
Я надеялся, что до того, как затихнут родители, мы оба заснем.

Но не тут-то было. Я проснулся от того, что Стас, светя в лицо
фонариком, щекотал меня под мышкой:

- Вставай, каракуц сонливый, пришельцев проспим.

Распахнув окно, я первым спрыгнул на землю, взял у Стаса фонарик и
помог ему спуститься. Перебежав улицу, мы знакомой дорогой добрались до
ворот музея и перелезли через ограду. Звеня связкой, Стас принялся
лихорадочно подбирать ключ к двери.

- Посвети, темно, - шепнул он. Направив луч на замочную скважину, я
понял, что попадать в нее ключами Стасу мешает не столько темнота, сколько
дрожь в руках. Я и сам чувствовал себя соучастником преступления.

Но вот щелкнул замок, дверь скрипнула, и мы, протиснувшись в темное
фойе, на цыпочках побежали под лестницу - к запаснику. Тут проблем не
было, дверь открылась сразу.

Первым, что попало в круг света моего фонарика, было злобное лицо
Неменхотепа. Я вздрогнул, а Стас ухватил меня за руку.

- Ни-никакой он не э-экспонат, сказал он, заикаясь.

Я вытер пот со лба и предложил:

- Может, домой пойдем?

Но Стас уже взял себя в руки.

- Ну уж нет, - решительно ответил он. - Первое слово дороже второго.
- И двинулся мимо Неменхотепа вглубь - к каменной глыбе.

Светя фонариком, мы обследовали ее, и без труда нашли приляпанный
папой осколок. Я легонько ковырнул ногтем, и осколок отпал. Плохой из папы
штукатур.

В неровном отверстии блеснул металл.

- Понял?! - забыв все страхи, вскрикнул Стас так, будто сам сделал и
эту глыбу, и металлический предмет внутри нее. - Я же говорил! - и он
любовно погладил голубовато-матовую поверхность.

И тут в ватной тишине запасника раздался хруст, глыба дрогнула и
раскололась широкой вертикальной щелью. Мы отскочили в сторону, а щель
становилась все шире, и камень, как скорлупа с яйца, осыпался с гладкой
поверхности металлического предмета.

Что-то со стуком выпало из этой щели, но мы, зачарованные, не отрывая
глаз, смотрели на капсулу космического корабля, уже совершенно
очистившегося от каменной скорлупы.

Корабль имел форму приплюснутого шара и стоял перед нами на боку, не
падая потому, что его поддерживала широко открывшаяся крышка люка. А то,
что капсула на боку, я понял, разглядев внутри два пилотских кресла.

Выйдя из оцепенения первым, Стас подскочил к кораблю, уперся в него
руками и крикнул мне:

- Помоги поставить!

Но помогать не пришлось. С диким грохотом капсула рухнула днищем на
пол, и облако музейной пыли заклубилось в свете фонарика.

- Ты что, - закричал я, - сторож проснется!

- Да ладно, - махнул он рукой и полез в корабль.

Я тоже решился подойти к нему, но запнулся и чуть не упал. Посветив
под ноги, я увидел то, что выпало из корабля. Это была металлическая
скульптура спящего сфинкса размером с большую собаку.

- Стас! - позвал я, - посмотри!

Он высунулся и посмотрел на скульптуру без всякого интереса: