АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
создавали определенный колорит пейзажу Огней. Много среди них было пришлых,
неведомо откуда взявшихся, бродяг.
Может быть, именно поэтому еще один новоявленный "бомж" не привлек ничьего
внимания.
А "бомж" все продолжал бродить по городу, с каждым новым днем все больше и
больше впадая в отчаяние. Память его замкнулась окончательно, глубины
подсознания не желали расставаться со своими тайнами. Он чувствовал себя
беспомощным, словно слепой котенок, окруженным глубоким вакуумом, глухой,
непрошибаемой стеной неведения.
Мысли о самоубийстве все чаще стали посещать его.
x x x
На четвертый день бессмысленных блужданий по городу, в поисках ночлега, он
очутился на одной из окраин Огней, где стояли ветхие, заброшенные домишки,
частью обвалившиеся, частью еще целые, но уже непригодные для жилья. Этот район
был чем-то вроде городского гетто, где обычно собирались здешние бомжи и
бродяги, и потому прозывался "бомжеубежищем".
Над городом висела темная, сырая, беззвездная ночь. С десяток костров
покрывало этот забытый Богом уголок; разбившись на группы, бомжи жались к огню.
Кто-то молча сидел, покачиваясь, и тупо смотрел на пламя, кто-то жевал добытую
за день пищу, кто-то пил водку, кто-то, уже изрядно набравшись, валялся прямо на
земле в пьяном полузабытьи. Разговоров почти не велось: этим отбросам общества
не о чем было говорить друг с другом.
Он приблизился к одному из таких костров. Четверо безликих существ сидели
возле огня, пятый спал чуть поодаль.
Молча сел к огню. Было холодно, накрапывал мелкий колючий дождь, и ему
необходимо было отогреться.
-- Мы тебя не знаем, -- прошамкал один из бомжей, оказавшийся стариком в
рваной, местами прожженной телогрейке. -- Мы чужих не берем. Прописка есть?
Он пожал плечами.
-- Какая еще прописка?
-- Нету у него никакой прописки, -- встрял другой бродяга, здоровенный
детина лет пятидесяти, закутанный в старенькую солдатскую шинель.
Он снова пожал плечами.
-- Ну и что?
Вступать в беседу с этими битюгами ему не хотелось.
-- А и то, -- раздраженно ответил тот, что в шинели. -- Пузырь поставишь
-- пропишем. Бессрочно.
-- Дело говоришь. Коля, дело, -- подал голос старикан. -- Перед законом
все равны. Здесь тебе, парень, не партсанаторий.
-- Это я уже заметил, -- проворчал он.
-- Ну как, сгоняешь за пузырем? -- спросил здоровяк в шинели, или,
попросту, Коля.
Он молча кивнул.
Через полчаса он вернулся, неся две бутылки водки, несколько соленых
огурцов и буханку черного хлеба.
-- Вот это по-нашему, -- расплылся в беззубой ухмылке старикан. -- Садись,
парень, сейчас прописку оформлять будем.
Пили впятером. Из завязавшейся беседы выяснилось, что здоровяк Коля --
бывший полковник КГБ, оказавшийся не у дел и клявший новые порядки на чем свет
стоит; дед Евсей (так звали старика) -- коренной питерец, на волне приватизации
за бесценок продавший свою квартиру, а деньги пропивший. Двое других пили водку
молча и о себе рассказывать, по-видимому, ничего не собирались.
-- Ну а ты чего молчишь? -- прошамкал дед Евсей, обращаясь к Петру и
хрустя соленым огурцом. -- Из каких краев будешь?
-- Местный я. Из этого самого города.
-- Местный? А какого хрена здесь ошиваешься? Топал бы до дому, до хаты.
-- Нет у меня дома. И идти мне некуда.
Больше он ничего рассказывать о себе не стал. Впрочем, и рассказывать-то
было нечего.
Заснули здесь же, у костра. А утром он снова побежал за водкой.
За те несколько дней, что он провел в "бомжеубежище". Он сильно
пристрастился к спиртному. Пил либо в компании новых знакомых, либо в одиночку.
Деньги таяли с неимоверной быстротой.
Как правило, днем бомжи отправлялись на промысел, а вечером вновь
собирались у костров. Так и текла их жизнь -- бесцельно, тупо, в пьяном угаре.
Глава четвертая
Вот в один из таких сырых вечеров и объявился у их костра доктор. Он
действительно был врачом из местной городской больницы, а сюда, в
"бомжеубежище", наведывался исключительно из альтруистических побуждений. С
каждой получки покупал несколько бутылок водки и поил местных бродяг, за что и
был здесь всеми уважаем и почитаем. Некоторым из них походя оказывал необходимую
медицинскую помощь, а двоих или троих, которые нуждались в более серьезном
лечении, на свой страх и риск пристроил к себе в больницу.
Было ему лет тридцать семь -- сорок, носил бороду и страшно любил выпить.
Доктор вырос из темноты и присел у костра.
-- Здорово, мужики. Примете в свою компашку?
-- Такому гостю мы всегда рады, -- оживился дед Евсей, узнав в незнакомце
их общего благодетеля. -- С чем пожаловал?
-- Как всегда. -- Доктор вынул из сумки три бутылки водки. -- Пей, мужики,
сегодня я у вас за виночерпия.
-- Хороший ты мужик, понимающий, -- сказал полковник Коля. -- Вот только
не балуешь ты нас своими визитами.
-- Так я ж не Рокфеллер, чтоб поить вашу братву каждодневно, -- рассмеялся
доктор.
-- А ты так, налегке, заходи. Без спиртного.
-- Тебе у нашего костерка всегда место найдется, -- добавил дед Евсей. --
Фигурально выражаясь, имеешь ты здесь, в нашем бомжатнике, пожизненную ренту.
Доктор тем временем был занят откупориванием бутылки.
-- Вся эта водка -- дерьмо, -- мрачно заявил полковник. -- К стенке
поставил бы того подлеца, который ее выдумал.
-- А зачем же ее пьешь?
-- Так ведь и жизнь -- тоже дерьмо...
Все рассмеялись.
Принесенные доктором бутылки опорожнили в считанные минуты. Доктор пил
наравне со всеми.
-- Болящие есть? -- поинтересовался он, когда все было выпито.
-- Геморрой у меня, -- отозвался дед Евсей.
-- На заднице сидишь много, -- отмахнулся доктор.
-- А на чем же мне сидеть? -- огрызнулся дед.
-- Да нет у нас здесь больных, -- сказал полковник. -- Это вон у того
костра, -- он махнул рукой в пустоту, -- мужик животом мается. Какой-то гадости
обожрался, того и гляди, коньки отбросит. Несет его в тридцать три струи.
-- Посмотрим.
Доктор поднялся и растворился в темноте. Через четверть часа он вернулся.
-- Все, жить будет. Напичкал его таблетками. Завтра к утру полегчает.
Тут взгляд его остановился на Петре.
-- Новенький?
x x x
К тому часу он был уже изрядно пьян, и на вопрос доктора смог лишь
кивнуть.
Доктор с интересом изучал его.
-- Откуда же ты такой взялся?
-- Да здешний он, -- пояснил дед Евсей. -- Приблудился вот на днях.
-- Вот оно что!
Больше доктор к нему не обращался, хотя изредка продолжал бросать на него
любопытные взгляды.
На следующий день страшно болела голова. Он провалялся у потухшего костра
до полудня, затем попытался подняться, но внезапно пронзившая правый бок острая
боль заставила его со стоном рухнуть на землю. Он был один: ни деда Евсея, ни
полковника, ни других его соседей по костру в "бомжеубежище" не было. Видать,
подались в город на заработки и поиски пропитания.
Доктор объявился ровно в час. Он вырос перед ним так же внезапно, как и
накануне вечером. Присев на корточки, долгим участливым взглядом рассматривал
лежащего у его ног человека. Потом достал из кармана плаща начатую бутылку
водки, налил полстакана и протянул Петру.
-- На, полечись. А то весь посинел с перепою.
Тот жадно выпил. Через минуту ему заметно полегчало.
Доктор закурил.
-- Ну и дальше что? -- спросил он. -- Так и будешь здесь валяться, пока не
сдохнешь?
-- А тебе-то что за дело?
-- Да мне-то, собственно, никакого дела нет. Просто жаль мне тебя.
-- Тоже мне -- мать Тереза в штанах...
-- А ты не язви, мужик. Вот смотрю я на тебя и вижу: погибнешь ты тут.
Хреновый из тебя бродяга, понял? Ты на этих-то не смотри, -- он кивнул в сторону
лагеря, -- они тертые калачи, за жизнь крепко держатся. Им все нипочем: ни
холод, ни мороз, ни жара летняя. А ты... словом, не место тебе здесь.
-- Отвяжись.
-- Вот и здоровьице-то, вижу, у тебя не ахти какое, -- как ни в чем не
бывало, продолжал доктор. -- Бок-то болит?
-- А ты откуда знаешь?
-- Я, братец ты мой, все-таки врач. И не простой какой-нибудь, а хирург. Я
ведь тебя, мужик, насквозь вижу. Что с боком-то?
-- Не знаю... Вроде как ножом пырнул кто-то.
-- Что значит -- вроде? Не помнишь, что ли?
Он покачал головой.
-- Не помню. Ничего.
Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
|
|