выровнялся, но впереди вырастала другая волна, целая стена, настоящая гора
воды, и гребень ее угрожающе загибался вперед...
Доспехи почти на голом теле, значит, тут тепло. Воины тавроскифского князя
Ахилла, который спешит на помощь союзникам ахейцам? Тогда это 1230 год до
нашей эры... Или бежит с родины другой славянский князь, Скилл, которого
соотечественники приговорили к казни за то, что изменил древним обычаям,
стал поклоняться греческим богам? Или, скорее всего, обычный воинский
поход в дальние страны...
самых слабых. Дружинники как ни в чем не бывало ходили по кораблю, удили
рыбу, грохочуще хохотали над пережитыми страхами новичков.
бритоголовый, с длинным седым чубом воин, что поседел наверняка в битвах -
шрамов больше, чем морщин! Негромко и торжественно трогал струны, пел.
Вадим слов не разобрал и, собрав побитое тело, охая и цепляясь за снасти,
добрел по борту к слушателям.
куда ни глянь - бесконечные волны, вдали измельчаются так, что дальше
гладь, бесконечная гладь, а вверху такое же бесконечное море... И только
здесь - такие временные люди!
пересохло. Этих людей уже нет в его времени. Давно нет! Они только здесь,
в этой точке пространства...
звучал сильно, не старчески. Руки двигались по кобзе могучие, жилистые.
щит и копье. Вадим выдернул меч, огляделся.
Длинные, ровные, с небольшими квадратными парусами, они шли с помощью двух
рядов весел. У самого большого корабля даже три ряда весел... Трирема,
главный корабль!
Вадим узнал старого певца. На нем, закрывая седой чуб, сверкал
остроконечный шлем, в руке свирепо подрагивал странно узкий меч с криво
загнутым лезвием. - Протоселены, то есть долунные, как они себя кличут.
Дескать, еще Луны на небе не было, когда они здесь появились...
от Славутича, от наших земель... Кровь у нас одна, но они уже забыли
родство, нападают на наши корабли...
судов, быстро шел князь. Доспехи на нем блестели, как блестели и зубы,
острые, словно у зверя, когда князь оскалился в жестокой усмешке:
битвы не в обычае нашем. Что ж, не посрамим!
собрали в кольца канаты с крючьями на концах. Вадим сидел на корточках,
прижавшись к доскам, а по ту сторону плескало бездонное море, доносились
звучные шлепающие удары весел триремы - полторы сотни весел!
уже отчаянно отбивался, спасая жизнь. Рядом присел крепкий мужик, в глазах
блистало грозное веселье.
угостим на славу, на вечный покой уложим к рыбам в гости!
от ярости крики, зазвенело оружие. Над головой снова свистнуло, хлестко
ударили стрелы, упала на руки срезанная с борта мокрая щепочка, но тут
корабль содрогнулся, будто налетел на каменную стену, затрещал борт.
копья, взвились веревки с крючьями. Вадим вместо волн увидел за бортом
целое море шлемов с гребнями из перьев: палуба чужого корабля оказалась
намного ниже, но пеласги первыми забросили крючья и теперь, победно крича,
подтягивали их корабль к своему, огромному и широкому, как городская
площадь.
страшно крикнул:
чтобы спрыгивали свои, атакующие пеласги замялись, наткнувшись на
сопротивление, которое так мгновенно перешло в ответное нападение.
повела мощная неведомая сила, с которой ему не совладать.
почему-то, его тут же сшибли, едва оказался на чужой палубе, два копья
ударили в грудь, скользнули по панцирю, он вывернулся, одно копье отвел в
сторону, за другое рванул так, что едва не вывернул противнику руки, и с
наслаждением швырнул чужака на палубу под ноги прыгающих сверху.
себя ловкостью, закрылся щитом, тут же наискось рубанул по оголенной шее
врага.
упорно теснили их по кораблю, секли, сбивали за борт, усеивали палубу
телами, ибо у пеласгов доспехи закрывали только голову и грудь, лишь у
немногих были еще легкие поножи и наручи. Лучники же, перебежав к носу,
торопливо расстреливали столпившихся там пеласгов: каждый быстро выпускал
стрелу, тут же хватал другую, почти каждая находила цель.
триреме быстро скользнул другой корабль, ударился бортом. Оттуда сразу
посыпались с грозным кличем воины. Пеласги стихли, разом перешли к глухой
обороне, сгрудились в центре корабля вокруг мачты.
каким являлся во сне: в красном плаще, русобородый, статный. Он и сейчас
кричал весело, весь светлый и красивый:
незащищенное плечо. Иваш пробился, стал рядом. Вадим ощутил несказанное
облегчение - брата не было, одинокий ребенок, а тут побратим, больше, чем
брат! - но страшное воспоминание ударило, как молния, опалило возбужденный
мозг.
доспехах - башня из металла, в одной руке меч в половину человеческого
роста, в другой - огромный щит. Голова с пивной котел, сквозь прорезь в
шлеме брызнули злобой ямы глаз. Вадим успел заметить налитые кровью белки.
Гигант взревел, прыгнул с неожиданной легкостью, палуба затрещала, меч
рассек воздух...
но страшный удар остро рванул кисть, плечо ожгло. Половинки щита запрыгали
по палубе, а меч великана, сорвав пластинку панциря с плеча, ссек огромный
кусок доски с борта, перерубив толстые гвозди.
гигант, хищно пригибаясь, уже почти рассекал его пополам, но сбоку блеснул
шлемом Иваш, отчаянно ударил пеласга обломком меча. Гигант мгновенно
повернулся, Иваш отскочил неудачно, запутался в снастях, пеласг
замахнулся, и Вадим увидел, как на левом боку врага чудовищные мускулы
раздвинули пластины доспехов...
гигант навис над Ивашем, по панцирю огромного пеласга скользнуло лезвие
меча... Вадим почти промахивался, но последним усилием воли обеими руками
направил острие между полосками металла.
корабль. Вадим увидел перед собой в прорези шлема бешеные глаза гиганта,
доски ушли из-под ног, голова взорвалась от резкой боли, палуба ринулась
навстречу, сверху рухнула тяжелая, как слон, волна, удушила, потащила в
себе вдоль бесконечного борта.
бежала с разбитого лица, вся одежда промокла и отяжелела. Лязг оружия и
шум боя быстро стихали, лишь изредка доносился крик - это воины находили
укрывшихся, деловито приканчивали и бросали за борт.
за плечи.
каждая косточка трясется, ищет себе место, но находит другое, каждый нерв
дрожит и, успокаиваясь, тоже, однако, сцепляется с себе подобными уже в
других местах, но впервые перемен не боялся.
Ведь Иваш должен был погибнуть... Как отразится на будущем?
Херберт Фрэнк
Маккефри Энн
Сапковский Анджей
Бажанов Олег
Елманов Валерий
Соломатина Татьяна