в качестве пассажира. Поэтому если ты это знаешь, ты уже не пассажир. Им
никогда не придет в голову, что с этого поезда можно сойти. Для них
ничего, кроме поезда, просто нет.
Если, конечно, не обманывать самих себя.
будем обманывать самих себя, нас немедленно обманут другие. И вообще,
суметь обмануть то, что ты называешь "самим собой", - очень большое
достижение, потому что обычно бывает наоборот - это оно нас обманывает. А
есть ли что-нибудь другое, кроме нашего поезда, или нет, совершенно не
важно. Важно то, что можно жить так, как будто это другое есть. Как будто
с поезда действительно можно сойти. В этом вся разница. Но если ты
попытаешься объяснить эту разницу кому-нибудь из пассажиров, тебя вряд ли
поймут.
того, что едут в поезде. Услышал бы тебя кто-нибудь.
что и так отлично знают? Они даже стук колес перестали слышать.
когда в ресторан зашел, еще подумал - как тихо, когда нет никого.
Запомни, когда человек перестает слышать стук колес и согласен ехать
дальше, он становится пассажиром.
даже не помним, как мы сюда попали. Мы просто едем, и все. Ничего не
остается.
пассажиром, - сказал Хан.
соседа по столику в ресторане - только теперь он был в фуражке, а его
китель с петлицами, на которых серебрились какие-то скрещенные молотки или
разводные ключи, был расстегнут на выпуклом животе, и виднелась вязаная
малиновая жилетка, надетая поверх форменной черной рубахи. Он рассеянно
крутил вокруг ладони веревку с символом своей должности - ключом,
маленьким никелированным цилиндром с крестообразной ручкой, который
использовался в качестве кастета при общении с пьяными пассажирами или для
открывания бутылок. Проводник тоже узнал Андрея, широко улыбнулся и
приложил три сложенных щепотью пальца к козырьку.
вагоне.
случится?
бывает.
друга не знаем. Раньше точно было много.
дальше развивать эту тему.
бесконечное поле, заросшее травой, по которой, как по воде, шли волны от
ветра.
дверь и сошли.
останавливается никогда. Это все знают.
называется поезд, в котором они едут. Они даже не знают, что они
пассажиры. Что они вообще могут знать?
произошло. У входа в одно купе стояло несколько человек в темных костюмах;
плакала пожилая женщина в черной шали. Радио не работало, зато из купе,
где жил Авель, неслась тягостная музыка: играл маленький магнитофон.
Андрей вошел к себе.
похороны.
книгу, которую читал Петр Сергеевич. Это был Пастернак, "На ранних
поездах".
брата хотел переселить. Ты же понимаешь, один черножопый зацепится
где-нибудь, а потом всех своих тащит. А бригадир документы посмотрел и
говорит - он и так в купейном едет, а у нас в общих и плацкарте
очередников полно. Хотя что-то я не очень верю, что он сюда кого-нибудь из
плацкарты вселит. Просто Авель сунул мало. Или не тому - вот ему прикурить
и дали.
выносили тело, и он остановился у окна - протискиваться мимо скорбящих
было не принято. Впрочем, процедура обычно не затягивалась.
оргалитового листа, который держали два проводника. Оргалитовый лист,
специально использовавшийся для этих случаев, был с обеих сторон покрашен
красной краской, обведен по краю черной каймой и больше всего походил на
траурное знамя, так что было загадкой, почему в народе его прозвали
подстаканником.
взявшийся Авель засуетился у окна, открывая его, - оно не поддавалось, и
пара мужиков пришла ему на помощь. Вместе они оттянули раму вниз, и
образовался просвет сантиметров в сорок. Женщина в темной шали сразу же
стала громко кричать, и ее под руки увели в купе. Проводники осторожно
подняли подстаканник, выдвинули его край за окно и стали выталкивать
покойника наружу - делали они это медленно, чтобы не оскорбить
присутствующих суетливостью. Был момент, когда Соскин чуть было не застрял
- зацепилось одеяло на груди.
бешено развевающимися на ветру волосами - она неслась в трех метрах над
насыпью, и ее наполовину закрытые глаза были обращены к небу, которое
постепенно затягивали высокие синие тучи. Отодвигаясь от желтой стены
вагона, голова несколько раз дернулась и стала медленно клониться вниз.
Потом за стеклом мелькнул малиновый край одеяла, и внизу глухо стукнуло.
Еще через секунду мимо окна пролетели подушка и полотенце - по традиции их
выбросили вслед за покойником.
Прошло несколько секунд. Вдруг зеленый склон оборвался, удары колес о
стыки рельсов стали звонче, и мимо окна понеслись ржавые балки моста, за
которыми была видна широкая голубая полоса неизвестной реки.
записан обрывающийся на середине "Bridge over troubled waters". За одним
из столиков Андрей заметил своего старого приятеля Гришу Струпина в модном
твидовом пиджаке, к лацкану которого была прицеплена крылатая эмблема МПС
- стоила она бешеных денег, но у Гриши они были. Еще при коммунистах он
приторговывал по тамбурам сигаретами и пивом, а сейчас развернулся совсем
широко. Напротив Гриши сидел какой-то коротко стриженный иностранец и ел
из алюминиевой миски гречневую кашу с икрой. Заметив Андрея, Гриша
призывно замахал руками, и через минуту Андрей втиснулся на свободное
место рядом с ними. Гриша за последнее время стал еще более пухлым,
веселым и кудрявым - или, может быть, так казалось, потому что он был уже
немного пьян.
детства. Иван, товарищ зрелых лет и партнер по бизнесу.
руки. Андрей огляделся по сторонам в поисках знакомых лиц. Их не
оказалось, зато вокруг, как всегда по вечерам, было много пьяных финнов и
арабов.