вновь замотал головой. "Надо подождать!" - прогнусавил он.
сотни извивающихся, хрипящих, орущих, дико хохочущих и рыдающих тел и на
сотни изуродованных трупов. И открылись взору три могучих, дрожащих от
напряжения фигуры. Три трогга, достигших своей убийственной мощи, стояли
посреди пещеры и от них валил пар. Четвертый лежал рядом, с разодранной
грудной клеткой и свернутой набок головой. Он еще дышал. Но это был не
боец. Затишье длилось недолго. И после него уже не было битвы. После него
было истребление. Трогги-оборотаи не щадили никого, они не умели щадить
противника. И не могли. Кеша дождался, пока все не было кончено. А потом
изрезал убийц своим скальпелем - изрезал в лапшу, в капусту, чтобы
наверняка. "Ты уж извини, - сказал он Хару со смущением, убирая
сигма-скальпель подальше, во внутренние клапаны комбинезона, - я не имею
права выпускать их наверх, прости!" Хар поглядел на него тоскливо и
бессмысленно, по-рыбьи, как там, на Гиргее. "Все нормально", - сказал он.
По дороге наверх пришлось убрать еще пятерых. Но малайца Кеша не стал
трогать, тот выполнил наказ в точности - Крежень лежал за семью замками
связанный и с кляпом во рту. Был он бледен, но жив. Гут не успел добить
его, не успел, а может, и не захотел. Ну и ладненько, подумал про себя
Кеша. На свежем воздухе ему стало лучше, еще бы часик-другой в подземелье,
среди этих наркотов и их дурманящих свечей, и он бы не выдержал, загнулся
бы, но пронесло!
все как подобает, нечисть не выползла наружу. Этого, конечно, мало. Но это
уже что-то! А Гут - старая, слезливая баба, ничего еще толком не
понимающая.
великана-викинга. - Война началась. И если тебе что-то не нравится, можешь
идти... - он хотел сказать: "можешь идти к своей мулаточке под подол", но
вовремя осекся.
мысли, что они начали! Я, Иван, еще не верю в это до конца. В это трудно
поверить!
духа. - Не нужна! В каждом настоящем деле должен быть один главный, один
командир. И его приказы должны выполняться. Если ты со мной, Гут, ты не
должен сомневаться и спрашивать. Ты должен делать! Решай!
измученное, окаменело. - После того, что они сотворили с моей Ливой, я...
я с тобой, Иван. Мы все сдохнем, нечего себе мозги пудрить, но мы сдохнем
не на коленях} Ты главный!
какое-то решение, созрел, то это надежно и необратимо.
облаков дисколет - завис парящим коршуном. Ивану он сразу не понравился.
Но чего-то ждут. Я не понимаю их...
невидимками, все пытаемся ухватить за хвост кого-то... а в кулаке остается
пар, туман!
горемыке. Нельзя все время ходить вокруг! - Гут задрал голову вверх,
прищурил слезящиеся красные глаза.
непросто решиться- Ох как непросто! Мы ведь не знаем истинных планов тех,
кто наверху.
влезем, все испортим?
так это им! - Гут прикрыл глаза ладонью. - Смотри-ка!
самого себя, через какую-то черту в своей душе... - Иван нервничал.
Отчаянье корявой и грубой лапой сжимало его горло. Ведь он поставлен к
стенке, он приперт, он лишен выбора." но попробуй - сделай первый шаг,
этот страшный, необратимый шаг - и может быть все, он погубит себя,
друзей, всех, не потерявших души в этой всемирной клоаке, он погубит и
тех, кого оставил вне Земли, это будет конец, без возрождения, без надежды
на память... и позор, страшный, вековечный позор. Нет! Нельзя рубить с
плеча!
давненько точил зуб на всех этих баловней судьбы, на власть имущую братию,
он ненавидел их и боялся, у него были свои счеты с вершителями судеб. Иван
всегда верил в справедливость и открытость стоящих над ними. Он никогда не
влезал в тонкости и хитросплетения управленческих структур Мирового
Сообщества, ему не было дела до Синклита - каждый имеет право вариться в
избранном им вареве. Из Сообщества, будь то Объединенная Европа или
Экваториальная Африка, Всеамериканские Штаты или Индонезийскоавстралийскии
анклав, он возвращался усталым, нервным, порой взвинченным, но главное,
каким-то немытым, грязным, с ощущением поналипшей к коже незримой и
противной пыльцы. При всем при том у него не возникало никогда ни тени
желания лезть в "чужой монастырь со своим уставом". Но Россия! Это
непостижимость какая-то- Иннокентий Булыгин выложил все как на тарелке,
ничего не скрыл, описал даже последние минуты Толика Реброва, подлеца и
предателя. Нет! Сама история Великой России не допускала и мысли об
измене, о существовании в последние столетия тайных властных структур...
глупость! Они были, они правили Россией и в Х1Х-ом и в ХХ-ом веках, они
вели чудовищную, необъявленную войну против великой страны и великого
народа. Но в XXI веке их уже не было, резидентуру спецслужб "мирового
сообщества* искоренили беспощадно.
преследованиях, "чистках", но на этот раз Россия была глуха к
разыгрываемому спектаклю. Она блюла свои интересы и интересы своего
Народа. Власть иноземных ставленников пресеклась... и могучая Держава
устремилась в свое будущее с таким ускорением и с такой верой, что уже
никто не мог встать на ее Пути' Изнеженное и развращенное Мировое
Сообщество плелось по инерции где-то в хвосте, в пыли, оставляемой на
большой дороге Российской колесницей, оно не в состоянии было и пытаться
восстановить былые тайные инфраструктуры... Не в состоянии?! Нет! Иван
понимал прекрасно - если в колесо, вращающееся с непостижимой скоростью,
сунуть стальной прут, оно или сломает его или остановится. Остановок за
последние пять веков не было.
же?! То, что Синклит Мирового Сообщества отдал приказ о модернизации и
полной замене всех внеземных орбитальных, внутрисистемных и галактических
оборонительных баз, еще можно объяснить - там творятся странные дела,
всякого можно ждать. Но Совет Федерации?! Ведь подавляющее большинство
голосов в Совете принадлежит Великой России!
разбросанных по Вселенной, по сотням тысяч планет Мироздания! Так в чем же
дело?! Предателей на троне, тем более в России... не бывает! Нет! Это
игра, сложная, недоступная его пониманию игра. Он просто не знает всего
того, что знают находящиеся у власти, ведь всегда, во все времена есть,
были и будут секретные данные, не подлежащие разглашению, ведь он не вхож
в "высшие сферы", он не обладает, выражаясь дубовым канцелярским языком,
всей полнотой информации. Так какое он право имеет судить?! Нет, так
нельзя. Как легко возомнить себя спасителем человечества и впасть в
гордыню, стать орудием зла в руках дьявола. Это просто невозможно! Ивана
раздирали сомнения и противоречия. А Гут еще подталкивает его... может, он
тоже работает на кого-то? Нет! Так можно спятить! Так можно заподозрить
всех и никому не верить! От абсолютной и полной веры всем и всему до
полнейшего безверия один шаг, крайности всегда сходятся, Иван это
прекрасно знал. Не надо спешить... Но как же не надо, когда по сути дела
Вторжение, медленное, ползучее Вторжение, а точнее, прелюдия Вторжения -
уже факт, осуществляющийся на глазах, разворачивающийся, наползающий
лавиной. И все-таки нельзя бросаться в омут с головой. Нет! Иван рванул
застежку на груди, ему не хватало воздуха.
Конюшевский Владислав
Лукин Евгений
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Земляной Андрей
Суворов Виктор