Греции, ему мешает Кассандр. Там, в Азии - Антигон и Птолемей... Эге, ты
слушаешь меня?
говоришь, что путаешься в именах! Здесь всегда народ был дик, но чтобы
настолько!.. Внимай, прорицатель; Эвмен - единственный грек, которого
слушался Александр. Македонец сделал его архиграмматиком, Эвмен вел все
царские денежные дела. Потом Эвмен стал военачальником, а после смерти
Македонца Пердикка отдал ему сатрапию Каппадокию. Когда против Пердикки
поднялись сатрапы, Эвмен был единственным, кто помогал законному регенту.
Он победил Неоптолема и Кратера - знаменитых полководцев Александра. А
сейчас, когда державу рвут на части все, кому не лень, он - единственный
человек, который может спасти нас от варварской резни, где каждый станет
сам за себя! - Дотим, явно довольный произнесенной речью, стукнул себя
кулаком в грудь. - И я ему помогу! Я нанял на деньги регента три сотни
аркадских пастухов, таких же как ты, Калхас. Крутить пращи лучше, чем
аркадяне, не умеет никто. Ни Антигон, ни Кассандр не могут похвастаться,
что у них есть три сотни аркадян! Эти пастухи уже в Эпидавре. Завтра я еду
туда и мы отплываем к Эвмену. Лето кончается - самая пора. Вот так!
далеко и... чужое там все, Дотим. Ни мне, ни моим сыновьям, ни Калхасу нет
никакого интереса плыть к этому Эвмену, пусть он даже грек. Македоняне
ссорятся друг с другом - и ладно. Нам же от этого легче.
под боком, стоят Кассандровцы, а в Мантинее - сторонники регента. Так что
Аркадия скоро услышит шум, которого никто из вас не помнит!
спутникам. Потом, подумав, плеснул Калхасу: - Давай, прорицатель, выпьем
перед сном. Выпьем за мое здоровье. Когда я еще буду ночевать в Аркадии!
много и они не желали укладываться в голове. Перед глазами проплывали
фантастические картины, где Гермеса сменял Дотим, потом Эвмен, отчего-то
очень похожий на Гермеса, затем сам Калхас - то с мечом, то с жезлом в
руке. Нет, македонские сатрапы по-прежнему отпугивали его, и все же слова
пастушьего бога о шаге, который предстоит сделать, наложились на вечерний
разговор, лишив душу покоя. Калхас пытался молиться Гермесу, однако слова
путались, а молитвенное настроение не приходило. Наконец Калхас решил, что
в доме слишком душно и вышел на улицу.
что Калхас мог разглядеть все смутные узоры на ее поверхности. Они то
складывались в спокойное, сосредоточенное лицо, то превращались в медленно
движущееся овечье стадо.
Наемник шумно помочился в кустах, потом заметил пастуха и подошел к нему.
поговорить. - О! Я уже и забыл, какая здесь луна! В Азии она совсем
другая. Меньше и как будто тоньше. Зато бывает яркая, словно начищенная
медная бляха... - Дотим поерзал на месте и, не выдержав, продолжал: - Я
почти целый год рассматривал ее, когда Эвмен после смерти Пердикки
отсиживался в крепости Нора. Больше было нечего делать. Помощи ждать не
приходилось, но и Антигон штурмовать нас боялся. Нора стоит на скалах,
прежде чем доберешься до ее стен, десять раз можно сломать голову. Удобная
же дорога только одна, да и то проложена так, что ее можно обстреливать
сразу с нескольких башен, Антигон понимал, что потеряет половину солдат
без всякого прока, и сидел смирно. Мы, конечно, держали ухо востро,
особенно по ночам, однако он так ни разу и не испытал нашу бдительность.
По ночам мне приходилось дежурить очень часто, поэтому азиатскую луну я
изучил досконально... - Дотим некоторое время молчал. Затем почесал
разрубленное ухо и мечтательно произнес: - Эвмен загрузил погреба Норы
вином и провизией не на один год. В крепости были местные охотники: они
уходили в скалы и приносили свежую дичину. И каждый раз по этому случаю мы
устраивали пир. Эвмен заставлял всех сидеть смирно и произносил речь.
Когда он кончал, мы принимались пить и выпивали не меньше, чем по две
чаши. Едва переводили дух, как вставал Иероним, земляк Эвмена, его
историк. Он тоже говорил речь. Красиво, так, что голова шла кругом - то ли
от вина, то ли от ладных слов. Пили еще две чаши, после них же любая речь
казалась замечательной. А заканчивали лишь когда вино начинало выливаться
обратно. Вот была жизнь!
источник?
утренние туманы. Туманы были такими густыми, что, оседая на скалах,
образовывали целые ручейки. Туманная, утренняя вода - самая вкусная.
Особенно летом. Я до сих пор помню ее вкус: сладкий, в нос отдает и
дымком, и запахом полыни. Ничто так не утоляет жажду, как эта вода... -
Дотим причмокнул губами. - Но только в Норе я пил воду из тумана.
кидали дротики, сражались на деревянных мечах, но до измождения себя не
доводили. С лошадьми было сложнее. Эвмен спрятал в крепости лучших
лошадей, чтобы, выйдя из нее, иметь настоящую маленькую армию, а не одних
пехотинцев, привыкших дремать на стенах. Корма для лошадей запасли
достаточно, но места для выгула в крепости не имелось. Тогда Эвмен
приказал обвязывать их ремнями за грудь и приподнимать к потолку: так,
чтобы передние копыта не касались земли. Лошади пугались, начинали бить
задними ногами, но им не удавалось обрести равновесие. Их даже не
подхлестывали. Пота и пены с них сходило не меньше, чем во время скачки.
Так повторялось каждый день. В результате наши лошади были не хуже
антигоновских... Замечательно, правда?
дрема. Очертания луны тускнели и расплывались перед глазами, словно
погружались в сыворотку. Он слушал и не слушал рассказ Дотима о том, как
умер Антипатр, как Эвмен вырвался из крепости и как его армия стала расти
с каждым днем. Дотим говорил о золотых пряжках на сандалиях, которые Эвмен
пожаловал всем участникам сидения в Норе, и о том, что отныне, идя в бой,
они надевают их. Дотим вспоминал о своем путешествии сюда, о встрече с
Полисперхонтом, о деньгах, а когда заметил, что дыхание Калхаса стало
глубоким и ровным, прервался на полуслове и долго молча смотрел на
спящего.
Открыв глаза, он сквозь зябкий утренний туман увидел склонившегося над ним
человека в пастушьей шляпе. Она походила на шляпу Гермеса, даже завязка
под нижней губой была той же. Калхас испуганно вскочил, и лишь шепелявый
шепот Дотима помог удержать ему в горле крик.
достаточно денег для того, чтобы вместо тебя он нанял двух работников.
Эвмен сейчас в Киликии.
уезжать...
будет несложно. Все складывается удачно. У нас есть заводная лошадь, у нас
найдется лишний теплый плащ. Считай, что деньги ты стал зарабатывать с
этого мгновения.
потянул к себе.
отсюда.
сопротивляться.
проклинала только голова, сердце же охотно подчинилось воле наемника и не
позволяло Калхасу решиться на бегство. Более того, он с удовольствием
смотрел по сторонам, ибо они ехали той частью Пелопоннеса, где Калхас
никогда раньше не бывал.
Эпидавре, а на третий они уже погрузились на корабли и вышли в море. Шел
мелкий дождь. Порт понемногу начинал терять очертания. Как живые
расходились в стороны, освобождая путь, прибрежные острова. Портовые
чайки, с пронзительными криками следовавшие за кормой, стали поворачивать
обратно. Ровные бесцветные волны мягко покачивали судно. Калхас устроился
на самом носу, завернувшись в подаренный ему Дотимом плащ. Остальные уже
давно забрались в трюм, где для них были набросаны соломенные одеяла, но
Калхас не желал уходить с палубы.
Корнев Павел
Андреев Николай
Жюль Верн
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Шилова Юлия