не зная куда, гуда глаза глядят.
не знаю, зачем я это сделал. Просто подумалось: закину я кобылу на небо
или не закину? Закинул вот, - в его голосе опять на мгновение проскочило
самодовольство, но тут же уныло сникло.
лесных жителей нечеловеческие обычаи, но что они способны на такое... безо
всякой причины... просто ради развлечения погубить животину! Нет, это не
укладывалось у него в голове.
заблудишься. Попадешь к лешакам, а они глупые и злые. Потом беды не
оберешься. Пойдем со мной, а? Так лучше будет, и тебе и мне.
побольше травы, которая с треском рвалась от каждого его шага. Леший
неожиданно замолчал. У Алеши от этого кожа на затылке съежилась: что он
там еще замышляет? Его так и потянуло оглянуться, но он пересилил себя. Он
продолжал идти вперед, без определенного направления, без каких-либо
мыслей о направлении. И вдруг перед глазами у него поплыло. Березы впереди
заколебались, словно перед ними заструилось марево, большой ярко
освещенный кусок леса неожиданно пропал куда-то, а на его место встал
совсем другой, теневой; солнце, мягко покачиваясь, выплыло из-за его левой
руки и встало прямо перед ним, низко над деревьями. В воздухе опять
запахло колдовством. Алеша снова упрямо повернул на восток, в
противоположную сторону от заходящего солнца, и снова часть леса перед ним
заколебалась, размазалась и заместилась другой.
свернуть к своим лешачьим селениям! Так нет же, назло им он пойдет своей
дорогой и не свернет с намеченного пути! Но солнце уже зашло нижним краем
за верхушки деревьев, а конца этой игре не было видно. Алеша менял
направления, сворачивал то в одну, то в другую сторону, переходил с
быстрого шага на бег - но все напрасно: солнце неизменно оказывалось у
него на пути, и, куда бы он ни шел, он все дальше продвигался на запад.
Споткнувшись о высунувшийся из земли корень, он упал на колени и в
изнеможении ткнулся разгоряченным лицом в прохладную траву.
волшебным даром! Он легко победил бы их в книжной премудрости у себя в
монастыре, но здесь, в лесу? Каждый деревенский житель с детства знает,
что надо делать, когда тебя водит леший. Есть множество проверенных
способов сбить его самого с толку: поменять обувку с правой ноги на левую,
вывернуть одежду наизнанку - да мало ли что еще. Однако Алеша, выросший в
монастыре, не знал этого; он осенял себя крестным знамением, громко читал
молитвы - старик леший только усмехался и продолжал свое преследование.
Христова молитва хороша для изгнания бесов, но языческое волшебство особое
- и подход к нему нужен особый.
связаться с лешими! Слишком хорошо было известно, какие бесчинства они
творят с заплутавшими в лесу путниками. Одному бедняге они выкололи глаза
и бросили на произвол судьбы в лесных болотах... А тот несчастный, что
совсем недалеко отошел от человеческого жилья, чтобы справить нужду под
кустиком? Лешие хитростью заманили его в глубь леса, а потом схватили и,
привязав лыком к верхушкам двух молоденьких гибких сосенок, пригнутых к
земле, позволили им распрямиться...
сучьями, еловыми шишками, пучками травы, как будто отгонял бродячую собаку
или волка. И леший сдался, уступил ему - оттолкнулся левой ногой от земли,
закрутился волчком на одном месте и пропал. Вытерев рукавом слезы, Алеша
поднялся на ноги и побрел дальше. Странная травяная волна, какая бывает на
лугах в ветреный день, покатилась перед ним, привораживая взгляд,
заставляя следовать за собой... Сначала она показалась Алеше забавной, но
постепенно завладела всем его вниманием, он впал в какое-то душевное
оцепенение и шел за ней как привязанный. Он опять сбился с пути, но даже
не заметил этого. Вскоре впереди показался прогал... Алеша радостно
вскрикнул и выбежал на лесную поляну...
свое селение. Селенье это было почти неприметно для стороннего глаза. Сами
лешие все лето проводят на открытом воздухе, лишь изредка забираясь в
широкие древесные дупла. С началом осенних дождей они уходят в свои
осенние жилища, под землю, где и прячутся, пережидая зиму, до следующей
весны. Говорят, будто осенью лешие сходят с ума, становятся особенно
буйными и необузданными. Они бегают по лесу, срывая с деревьев пожухлую
листву, надрывно хохочут и громким свистом вторят завываниям ветра. В это
время им лучше не попадаться!
старик Скрипун с двумя своими сыновьями, тупыми дуболомами, которые целыми
днями пропадали невесть где, бестолково перегоняя с места на место
озлобленные волчьи стаи. Скрипуну приходилось одному присматривать за
лисунками. Лисунки вместе со своими детьми ютились в тесных, плохо
устроенных землянках, в которые они забивались на ночь; днем же они с утра
до вечера бродили по лесу в поисках ягод, грибов, съедобных кореньев. Не
брезгали они и древесной корой и даже звериным пометом. Хотя лисунки и
были попервоначалу обыкновенными деревенскими бабами, жизнь с лешими
изменяла их неузнаваемо. Плоть их тяжелела, становилась жирной,
водянистой, свисала толстыми складками по всему телу. Все выпуклые части,
прельщающие нас в женщинах, несоразмерно увеличивались: груди становились
необъятными, соски набухали и растрескивались; задницы делались дряблыми и
сдобными, как булки; они всегда были на сносях, хотя разрождались
обыкновенно мертвыми сморщенными комочками, мало похожими на человеческих
детей. Постепенно они забывали людские обычаи, становились похотливыми,
неопрятными и неряшливыми. Они напрочь не признавали одежд - и разгуливали
по лесу голышом.
длинном хвосте сорока-трещотка, передадут ли с шумом листвы деревья... В
селенье леших узнали о том, что Скрипун ведет молодого мужчину, еще
задолго до того, как Алеша подошел к поляне.
приближающихся лисунок, Алеша остолбенел. Он никогда не видел обнаженного
женского тела так близко. А тут все бабы были совершенно голые, как в
бане. Здесь были совсем еще юные девочки с едва наметившимися цыпками
вместо грудей; и ядреные девки с крепкими ягодицами и торчливыми грудями;
и бабы с тяжелыми, белыми, как сырое тесто, титьками; и даже седокосмые
старухи, высохшие груди которых висели, как тряпки, и были до того длинны,
что их приходилось перекидывать за плечи или даже завязывать узлом.
окружили его, задергали, загалдели наперебой. Пуще всех старалась сочная
тридцатилетняя баба по кличке Чувиха, которая принялась тормошить Алешу,
разглядывать его, как какую-нибудь диковинку, поднимать и опускать ему
руки и бесстыдно щупать промеж ног. Проделав все это, она повалилась на
землю и захохотала, да так, что весь лес содрогнулся. Она каталась на
спине, звонко хлопала себя по ляжкам и хохотала, хохотала до слез, до
колик в животе, тыча пальцем в Алешу. Остальные лисунки с недоумением
расступились, глядя на этот внезапный и необъяснимый приступ смеха.
с опаской. Он явно ее побаивался. Завидев своего сожителя, Чувиха, все еще
продолжая вздрагивать и всхлипывать, вопросила его:
Кого просили: мужичонку.
Он и девок-то, небось, не щупывал. Да у него и висюлька-то еще не больше
пузырька, как у младенчика... Да нешто ты сам не видишь, дубина ты
стоеросовая, балда осиновая, что он не знает, с какой стороны и к бабе-то
подступиться?
Мужичонка как мужичонка. Молоденек, конечно, а так... ничего себе.
я сейчас описаюсь со смеху!
Скрипун.
от греха подальше!
посмотрел на него, умоляюще сложив на груди руки: очень уж ему не хотелось
оставаться среди этих взбалмошных лисунок.
руку и потащил его обратно - с необыкновенной скоростью. Они летели по
воздуху. Ветер свистел у Алеши в ушах. Деревья шарахались от них в
стороны, открывая дорогу и сливаясь по бокам в сплошную пеструю стену.
Алеша хотел крикнуть что-то, но захлебнулся ветром, заслонился рукой от
больно стегающих по лицу веток. И неожиданно леший резко остановился,
земля подвернулась Алеше под ноги, и он едва устоял на ногах, словно кто
сильно толкнул его в спину.
был явно запоздалый: Алеша уже и сам видел, что они вернулись на ту самую
поляну, где он потерял свою каурую. Солнце уже заходило за деревья. Вокруг
на разные голоса разговаривали птицы: ворковали дикие голуби, взвизгивали