колыхнулось. - Я все понимаю... но дальше так продолжаться не может.
негодования.
негромко, чтобы не подслушали, но с обидой и гневом заявил он. - Знаю! Я
терпел месяц, полгода, год... хватит! Когда с вами захочет побеседовать
наш преподобный, выкручивайтесь сами.
в каком-то оцепенении, слушая комиссара Ллаина.
тебе измену вере и нации. Так что один у тебя выход - покаяться. А для
этого - сам понимаешь...
перегнул. Вот и... сдал тебя кто-то. Так что иди. Выполняй свой долг.
и покаешься. Да не будет тебе ничего, не трясись, - покровительственно
добавил комиссар, - обломим святошу...
билась одинокая строка: "Постепенно происходит исцеление огня...".
для чего?
на мостовой - будет лежать. Потом, под вечер, началось движение. В окно
Вайну постучал Рром Айерен, сунул синюю рубашку и пистолет, передал -
велено собираться на площади Свободы, между церквей. Вайн пошел, сам не
зная зачем.
народного, огнекапища интери и хейнтаритской библиотеки - деловито сновали
синерубашечники. Сгущалась межсолнечная мгла, небо накинуло траурный
лиловый плащ, отделанный звездами, сколотый брошью третьей луны. Из
огнекапища глухо доносилось пенье - многие голоса тянули заунывное
молебствие.
живая цепочка, канистры плыли из рук в руки - оказавшийся в цепочке Вайн
не мог уследить, куда. На ступенях церкви стоял преподобный Тевий Миахар;
проповедовал, но голос его сливался с пеньем интери.
споро, с шутками и перебранками. Грузовичок уехал, тут же прикатил другой,
привез интери, человек тридцать, больше женщин. Их загнали в боковую дверь
святилища Вернулся первый грузовик, и в боковую дверь проследовала еще
одна процессия. На лицах застыло бесслезное отчаяние.
но сердце подсказывало ему - Господь не услышит, ибо сказано - "Отверну
лик свой от прогневавших меня...".
До Вайна доходили лишь отдельные слова, остальное же терялось в гуле
разговоров вокруг - странные разговоры, приглушенные, точно подростки
болтают украдкой о запретном.
нечестивым, говорит Господь... Мечем кары порази их, и дома их, и
чада...". Слова пахли пылью, кровью и горечью. Напряжение нарастало. В
душном воздухе оно висело звенящей нотой, вплетаясь в непрестанное пение
Люди вокруг Вайна что-то кричали, и сам он кричал, потрясая кулаками,
подхваченный сладким безумием единения с толпой - безумием, стирающим
одиночество.
Толпа расступилась, пропуская священника к пропитанному бензином кругу.
"Огонь к огню!", возгласил преподобный, и швырнул факел к дверям капища.
Взметнулось пламя, охватывая ржаво-красные стены. "Аа-гонь к аа-гню",
скандировала толпа мерно, точно пытаясь заглушить крик полыхающего
бензина.
его глаза, одарив новым зрением, безжалостно-жарким. Лица вокруг, только
что родные, стали отвратительными, творимое действо - кощунственным и,
более того, постыдным до невыразимости, как неисповеданный грешок, как
бесцельная ложь, как холодная липкая слизь самоудовлетворения. Тошнота
билась в горле, накатывая и разбиваясь о стену плотно сжатых зубов.
наконец, не донеслось из огня пение, торжественное и мучительно-скорбное.
Пламя вторило ему на разные голоса. Площадь смолкла. Трещали балки,
зазвенело лопающееся стекло, а пение длилось, постепенно слабея.
Распахнулись двери капища, появилась на секунду в проеме чья-то тень на
фоне огня, и исчезла, отброшенная внутрь автоматной очередью.
нырнул в переулок и побрел, преследуемый гулом бешеного огня. С грохотом
обрушилась внутрь крыша капища, взметнулся к небу столб липкого жирного
дыма, и пение смолкло. В голове Вайна билась одинокая строка древней
ереси: "Постепенно происходит исцеление огня...".
бредет. А с поворотом ключа в мозгу его произошел сдвиг. Не оглядываясь,
не исполнив ритуала защиты - засов, замок, цепочка - он пробежал в кухню,
нашарил коробку спичек, зажег одну и глядел на пламя, пока оно не обожгло
ему пальцы. Потом зажег еще одну, потом еще. Странное спокойствие снизошло
на его душу.
Харраэ - все, без утайки, - и они вместе зажгли охранные свечи, и до
полночи занимались любовью. Вайн распахнул по всему дому ставни и окна -
впервые за год, не таясь, не скрываясь. А когда девушка уснула,
разметавшись на мокрых простынях, слабо улыбаясь во сне, Вайн сел за
широкий, как пустыня, стол в гостиной и до утра чистил, полировал,
смазывал свой пистолет. Когда взошло золотое солнце, он старательно
отгладил свою униформу - синюю с пурпуром, - умылся, оделся, собрал сумку
и приготовил вещи для бегства, позавтракал - Харраэ еще спала. Потом он
вышел из дому. Со стороны восхода поднималась в небо аспидно-серая стена.
Шла гроза, первая гроза животворящей осени. Вязкий воздух то замирал, то
хлестал по лицу, точно дохлой рыбой. Без четверти полдень Вайн вошел в
комиссариат. Патрульные проводили его сочувственными взглядами.
оставь!.." И силы пришли. Закованный в синеву, как в кандалы, он прошел
через зал, поднялся по лестнице. Еще раз оглядел себя: форма отутюжена,
портупея блестит, кобура расстегнута, торчит рукоять пистолета, маня
тускло-стальным блеском. Он положил сумку у двери и вошел.
черной рясе, перетянутой кожаными ремнями портупеи. Лицо этого человека
поражало своей разнородностью, настолько четкая граница проходила по нему.
Верхняя половина могла бы принадлежать мыслителю, святому - высокий лоб,
страдальчески взметнувшиеся брови, острый нос и скулы, обтянутые кожей,
как колени подростка. Но срезанный подбородок и поджатые тонкие губы
превращали святого в святошу, мыслителя - в догматика. А глаза пребывали
отдельно от лица: блекло-желтые, прозрачные, пустые и гулкие. То был Тевий
Миахар.
ртутное струение змеи в песке. - Приятно видеть вас. Комиссар Ллаин уже
сообщил мне о вашем искреннем раскаянии и готовности искупить вину, так
что, учитывая ваше безупречное происхождение и преданность вере и нации,
можно ограничиться дисциплинарным взысканием и недельной епитимьей.
Надеюсь, вы принесли что-либо в подтверждение исполнения приказа?
выполнил приказа.
его широко раскрылись, будто стремясь пожрать Вайна. - Как это понимать?!
приличествует ему.
- Не припомните ли: "Возжигают огонь, призывают грех, хвалятся отвращением
от Господа; имя им зло, и число их тьма тем."
оборонись же от них, поверни меч против слуг огня."
их, и дома их, и чада, и род богомерзкий до шестого колена"?!
Священных Писаний?
к преподобному и кладя правую руку на пояс. "Господи, дай мне сил..." -
Ибо сказано к Книге Закона, реченьи втором...
Николаев Андрей
Афанасьев Роман
Ильин Андрей
Никитин Юрий
Андреев Николай
Соломатина Татьяна