Чтение 3–й страницы книги ~Стажеры~

солнце и люди вокруг, а ночью, когда бессонница, и твои осточертевшие
талмуды, и ненужные камни с ненужных планет, и молчащий телефон, и ничего,
ничего впереди.

- Да, это бывает, - сказал Дауге. - Это бывает со всеми.

Он вдруг представил себе все это - и молчащий телефон и ничего
впереди, - но только не талмуды и камни, а флаконы с косметикой, мертвый
блеск золотых украшений и беспощадное зеркало. Я свинья, с раскаянием
подумал он. Самоуверенная и равнодушная свинья. Ведь она просит о помощи!

- Ты разрешишь мне прийти к тебе сегодня? - сказал он.

- Нет. - Она поднялась. - У меня сегодня гости.

Дауге отодвинул нетронутый бокал и тоже поднялся. Она взяла его под
руку, и они вышли в вестибюль. Дауге изо всех сил старался не хромать.

- Куда ты сейчас? - спросил он.

Она остановилась перед зеркалом и поправила волосы, которые
совершенно не нужно было поправлять.

- Куда? - спросила она. - Куда-нибудь. Ведь мне еще не пятьдесят и
мой мир принадлежит пока мне.

Они спустились по белой лестнице на залитую солнцем площадь.

- Я мог бы тебя подвезти, - сказал Дауге.

- Спасибо, у меня своя машина.

Он неторопливо натянул шлем, проверил, не дует ли в уши, и застегнул
плащ.

- Прощай, старичок, - сказала она.

- Прощай, - сказал он, ласково улыбаясь. - Извини, если я говорил
жестоко... Ты мне очень помогла сегодня.

Она непонимающе взглянула на него, пожала плечами, улыбнулась и пошла
к своей машине. Дауге смотрел, как она идет, покачивая бедрами,
удивительно стройная, гордая и жалкая. У нее была великолепная походка, и
она была все-таки еще хороша, изумительно хороша. Ее провожали глазами.
Дауге подумал с тоскливой злобой: "Вот. Вот и вся ее жизнь. Затянуть
телеса в дорогое и красивое и привлекать взоры. И много их, и живучи же
они."

Когда он подошел к машине, Гриша Быков сидел, упершись коленями в
рулевую дугу, и читал толстую книгу. Приемник в машине был включен на
полную мощность: Гриша очень любил сильный звук.

Дауге залез в машину, выключил приемник и некоторое время сидел
молча. Гриша отложил книгу и завел мотор. Дауге сказал, глядя перед собой:

- Жизнь дает человеку три радости, тезка. Друга, любовь и работу.
Каждая из этих радостей отдельно уже стоит многого. Но как редко они
собираются вместе!

- Без любви, конечно, обойтись можно, - вдумчиво сказал Гриша.

Дауге мельком взглянул на него.

- Да, можно, - согласился он. - Но это значит, что одной радостью
будет меньше, а их всего три.

Гриша промолчал. Ему казалось нечестным ввязываться в спор,
безнадежный для противника.

- В институт, - сказал Дауге, - и постарайся успеть к часу. Не
опоздаем?

- Нет, я быстро.

Машина выехала на шоссе.

- Дядя Гриша, вам не дует? - спросил Гриша Быков.

Дауге повел носом и сказал:

- Да, брат. Давай-ка поднимем стекла.

1. МИРЗА-ЧАРЛЕ. РУССКИЙ МАЛЬЧИК

Дежурная по пассажирским перевозкам очень сочувствовала Юре Бородину.
Она ничем не могла помочь. Регулярного пассажирского сообщения с системой
Сатурна не существовало. Не существовало еще даже регулярного грузового
сообщения. Грузовики-автоматы отправлялись туда два-три раза в год, а
пилотируемые корабли и того реже. Дежурная дважды посылала запрос
электронному диспетчеру, перелистала какой-то толстый справочник,
несколько раз звонила кому-то, но все было напрасно. Наверное, у Юры был
очень несчастный вид потому что напоследок она сказала с жалостью:

- Не надо так огорчаться, голубчик. Очень уж далекая планета. И зачем
вам надо так далеко?

- Я от ребят отстал, - расстроенно сказал Юра. - Спасибо вам большое.
Я пойду. Может быть, еще где-нибудь...

Он повернулся и пошел к выходу, опустив голову, глядя на стертый
пластмассовый пол под ногами.

- Постойте, голубчик, - окликнула его дежурная. Юра сейчас же
повернулся и пошел обратно. - Понимаете, голубчик, - сказала дежурная
нерешительно, - случаются еще иногда специальные рейсы.

- Правда? - с надеждой сказал Юра.

- Да. Но сведения о них в наше управление не поступают.

- А меня могут взять в специальный рейс? - спросил Юра.

- Не знаю, голубчик. Я даже не знаю, где об этом можно узнать.
Возможно, у начальника ракетодрома? - Она вопросительно посмотрела на Юру.

- К начальнику, наверное, не пробиться, - уныло сказал Юра.

- А вы попробуйте.

- Спасибо, - сказал Юра. - До свидания. Я попробую.

Он вышел из управления перевозок и огляделся. Справа, над зелеными
куполами деревьев поднималось в жаркое белесое небо здание гостиницы.
Слева нестерпимо блестел на солнце исполинский стеклянный купол. Этот
купол Юра увидел еще с аэродрома. С аэродрома только и видно было, что
этот купол и золотой шпиль гостиницы. Юра, конечно, спросил, что это
такое, и ему коротко ответили: "СЭУК". Что такое "СЭУК", Юра не знал.

Прямо перед зданием управления проходила широкая дорога, посыпанная
крупным красным песком. На песке виднелись следы множества ног и рубчатые
отпечатки протекторов. По обеим сторонам дороги тянулись бетонированные
арыки, вдоль арыков густо росли акации. Шагах в двадцати от входа в
управление, в тени акаций стоял маленький квадратный белый атомокар. Над
блестящим ветровым стеклом неподвижно торчали большие голубые каски с
белыми буквами "International Police. Mirza-Charle". <"Международная
полиция. Мирза-Чарле">

Минуты две Юра стоял в полной нерешительности. Сначала на дороге
никого не было. Потом откуда-то справа появился, широко шагая, рослый,
докрасна загорелый человек в белом костюме. Поравнявшись с Юрой, он
остановился, стащил с головы огромный белый берет и обмахнул лицо. Юра с
любопытством посмотрел на него.

- Ш-жарко! - сказал человек в белом костюме. - А как ты? - Он говорил
с сильным акцентом.

- Очень жарко, - сказал Юра.

Человек в белом костюме нахлобучил берет на выгоревшую шевелюру и
извлек из кармана плоскую стеклянную флягу.

- Ви-пьем? - сказал он, раздвигая рот до ушей.

Юра помотал головой.

- Не пью, - сказал он.

- Я тош-же не пью, - объявил человек в белом костюме и сунул флягу
обратно в карман. - Но я всегда имею виски на случай, если кто пьет.

Юра засмеялся. Человек ему нравился.

- Ш-жарко, - еще раз сказал человек в белом костюме. - Это наша беда.
Меш-ждународни ракетодром в Гренландии - и я там мерзну. Меш-ждународни
ракетодром в Мирза-Чарле - я мокрый, потный. А?

- Ужасно жарко, - сказал Юра.

- А куда летим? - осведомился человек в белом костюме.

- Мне нужно на Сатурн.

- О-о! - сказал человек в белом костюме. - Оч-шень молодой и уже на
Сатурн! Знач-шит, нам встреч-шаться и встреч-шаться!

Он похлопал Юру по плечу и вдруг заметил полицейскую машину.

- Меш-ждународни полиция, - сказал он торжественно. - Они долш-жны
иметь все поч-шести.

Он важно кивнул Юре и пошел дальше. Поравнявшись с полицейским
атомокаром, он подтянулся и приложил указательный палец к виску. Голубые
каски над ветровым стеклом одновременно и медленно качнулись и снова
застыли неподвижно.

Юра вздохнул и неторопливо пошел к гостинице. Нужно было искать
где-то начальника ракетодрома. На дороге было пусто, и спросить было не у
кого. Можно было, конечно, спросить у полицейских, но Юре не хотелось
обращаться к ним. Ему не нравилось, что они сидят так неподвижно. Юра
мимолетно пожалел, что не спросил о начальнике у человека в белом костюме,
а потом вдруг подумал, что ласковая дежурная наверняка должна знать все о
Мирза-Чарле. Он даже остановился на секунду, но потом пошел дальше. В
конце концов неудобно отнимать у людей так много времени. Ничего, узнаю
где-нибудь, подумал он и пошел быстрее.

Он шел по самому краю арыка, стараясь не выходить на солнце, мимо
ярко раскрашенных автоматов с газированной водой и соками, мимо пустых
скамеек и шезлонгов, мимо маленьких белых домиков, спрятанных в тени
акаций, мимо обширных бетонированных площадок, уставленных пустыми
атомокарами. Над одной из этих площадок почему-то не было тента, и от
блестящих отполированных крыш машин поднимался дрожащий горячий воздух.
Было очень жалко смотреть на эти машины, может быть уже не первый час
стоявшие под беспощадным солнцем. Мимо гигантских рекламных щитов, на трех
языках обещающих геркулесовское здоровье всем, кто пьет витаминизированное
козье молоко "Голден Хорих", мимо каких-то очень странных потрепанных
людей, спавших прямо в траве, подложив под головы узелки, рюкзаки и
чемоданчики, мимо застывших у обочины машин-дворников, мимо загорелых
ребятишек, плескавшихся в арыке. Несколько раз его обгоняли пустые