Чтение 3–й страницы книги ~Конец Властелина подземелий или Новые приключения Чебурашки и его друзей~

прочитать примерно столько же книг - в основном о селе.

Все свое свободное время он посвящал размышлениям об устройство мира,
о философии планеты Земля и о месте Человека на этой планете. Во время
раздумий Шурик любил смотреть на звезды, а поутру записывал особо удачные
мысли на листках перекидного календаря за 1967 год, что имелся на его
рабочем месте в МТС.

Среди этих записей выделялась, например, такая аксиома: "Люди -
тупиковая ветвь человечества". Или еще: "Птицы летают потому, что, если
упадут, им будет больно".

Но особняком стояло следующее Шуриково изречение, которое он
почерпнул во время поездки в областной центр. В тот раз, разъезжая по
улицам большого города, он разглядел из кузова грузовика плакат: "Земля -
колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели". Врожденная
заторможенность дала о себе знать: Шурик запомнил только первые пять слов.
Но и в таком виде лозунг произвел громадное впечатление на Сироткина и
заставил пульс его мысли биться сильнее.

"Земля - колыбель человечества, но нельзя!" - и никаких гвоздей.

В третьем часу ночи он заметил в районе созвездия Лебедя несколько
светлых пятен. Шурик слышал разговоры о летающих тарелках и теперь
радостно встрепенулся, наблюдая посадку пяти белых куполов. "Братья по
разуму могут прийти так неожиданно, что мы их даже не будем ждать, -
подумал он. - Надо будет как-нибудь записать."

Белые полусферы беззвучно приближались к земле. Шура хлебнул из
бутылки кваса и отправился изучать новое необычное явление. Ночь сулила
много интересного.

У Карабаса редко было свободное время, чтобы заняться любимым делом.
Но в это утро он твердо решил отойти от всего и расслабиться.

До одиннадцати он сидел на полу и вырезал фотографии из книг и
журналов, затем разрезал их на квадратики и наклеивал на кубики, которых
он запас не меньше сотни. Закончив приготовления, он выкурил вишневую
сигару и приступил к делу.

Сначала сложим кубики вот так. Квадратики слились в фотографию
атлетически сложенного мужчины в ярких плавках. Теперь перевернем третий
ряд - у мужчины появились две отвислые сморщенные груди. Переворачивая еще
один ряд - под грудями выросли смуглые ягодицы. А теперь самое интересное
- переворачиваем третий снизу ряд и ...! Чудесно! Вместо плавок обнажилось
то, что Карабас вырезал из медицинского справочника, из статьи с
заголовком "Мошоночные грыжи".

Карабас засмеялся, да так громко, что не услышал, как скрипнула дверь
и в комнату ввалился бледный и дрожащий Кащей.

- Убежал! - крикнул он с порога.

- Что? - удивился Карабас, отрываясь от игрушек.

- Крокодил убежал. Совсем!

- Так... - Карабас угрожающе шевельнул ноздрями.

- Это не я... Я не виноват, - вопил Кащей.

- Ты вообще-то представляешь, что я из тебя сделаю? - спокойно сказал
Карабас и тут же сорвался на крик:

- Чертовы придурки! Я так и знал, что вы завалите все дело!

Кащей начал скакать, потому что Карабас после каждого слова бросался
в него кубиками.

- Ты знаешь, где теперь его искать? У меня на хвосте, вот где! Я
говорил, чтобы с этого зеленого чучела глаз не спускали, говорил?!

Деревянные кубики со звоном отскакивали от кащеева черепа. Карабас
запустил в него горсть игрушек и внезапно сник.

- Лучше бы я его застрелил, - печально сказал он. - И тебя тоже. Вон
отсюда...

Но Кащей не уходил. Он еще должен был сказать самое страшное.

- Я... Он... Он меня пытал! Я рассказал ему все...

Карабас почернел и заорал так, что от кубиков начали отклеиваться
фотографии:

- Во-о-о-о-о-о-н!

Кащей как ошпаренный выскочил на улицу и остановился. Дрожащие руки
нащупали под рубашкой что-то угловатое. Кащей вынул это и увидел кубик с
изображением женской задницы. Он вскрикнул и понесся вдоль домов, сам еще
не зная, куда...

- Что-то я не пойму, куда нас черти занесли, - проговорил Хрюша,
осматривая ночной сельский ландшафт.

Их окружала пашня. Невдалеке чернели редкие деревья, между которыми
проглядывались стога сена. Нелепым пятном выделялся позабытый кем-то
картофелеуборочный комбайн, под которым Гена и Чебурашка сейчас закапывали
парашюты.

- Может заночуем здесь? - предложил Степашка.

- А может лучше сразу вены себе вскроем? - парировал Хрюша. - Вон,
гляди, огонек какой-то. Пойдем-ка туда...

Пройдя несколько сот метров, друзья разглядели группу деревянных
построек за условным забором, причем наметанный глаз Гены сразу определил,
что в одном из домов кто-то есть. Впрочем, остальные это тоже сразу
определили, поскольку свет в окне был достаточно красноречив.

Мурзилка прильнул к двери и уловил за ней какое-то движение. Гена
тихо постучал.

- Есть там кто живой?

За дверью раздался такой звук, будто двадцать семь носорогов сыграли
в чехарду. Затем все стихло и спустя несколько минут вкрадчивый голос
проговорил:

- Пахомыч, иди домой. Тебе завтра транспортер менять.

Чебурашка ударил кулаком в дверь и резко произнес:

- Откройте, милиция!

Вновь по коридору пронеслось стадо игривых носорогов и затем
послышались шлепки голых пяток об деревянный пол. Дверь открыл сморщенный
мужичишка, завернутый в убогое желтое одеяло поверх замызганного
солдатского кителя. Мурзилка осветил его фонарем и тот жалобно заскулил.

- Простите, - сказал Крокодил, - у нас сломалась машина и нам
хотелось бы...

Мужчина радостно гикнул и как будто помолодел.

- Клавка! - вскричал он. - Это не наши, они не от Пахомыча. Я этих не
знаю.

Из темноты коридора выплыло женское лицо - круглое и тревожное.

- Фу-ты, Господи, так и перепугать недолго, - незло сказала она.

- Так, вот мы хотели бы знать, как называется эта деревня.

- Да какая ж это деревня! - засмеялся мужичок, - это ж станция. А там
хутор - Выселки. А деревня за оврагом - по большаку надо итить...

Внезапно лицо его исказилось и он нырнул обратно в хату. Женское тело
растворилось, как рыбы-луна в ночном море.

Все обернулись.

Позади стоял некий гражданин в кепочке и жевал спичку. Он был
кряжистым и беззубым, но выглядел очень бесстрашно.

- За козла меня держите, суки, - процедил он и, растолкав стоящих у
входа, шагнул внутрь. Почти сразу же раздался истошный крик:

- Ай, рука, больно! Не трогай! Не бей! Клавка сама пришла. Ой-ей! В
живот не бей, у меня аппендицит...

Все потонуло в грохоте бьющейся посуды. Двадцать семь носорогов в
испуге расползлись по щелям и дырам.

Чебурашка отвел в сторону Крокодила.

- Кто из наших лучше всего водит грузовик?

- Да все вроде... А что?

- Гляди... - Чебурашка указал глазами вглубь двора, где поблескивал
стеклами грязный "Урал"

- Пусть Хрюша ведет. Он, если надо, даже памятник первому паровозу
завести сможет.

Через пару минут они уже тряслись на разухабистой дороге. Хрюша вдруг
вспомнил завернутого в одеялку мужичка и чуть слышно проговорил:

- О, ревность - чудовище с зелеными глазами.

- Чего-чего?! - возмутился Степашка.

- Это Шекспир.

- Ты не выпендривайся, а за дорогой следи. Ишь, шекспирщик
выискался...

Всем было наплевать, за что Пахомыч наказал сморщенного мужичка, бил
ли он его в область аппендицита, и кем им обоим приходилась Клавка. Все
вымотались и хотели спать.

Шура Сироткин заводил свой мотоцикл. Да, он видел все, он лежал меж
вспаханных грядок, он таился в тени построек МТС, как призрак следуя за
группой пришельцев. И окончательно он убедился в своих предположениях,
когда увидел как угоняют машину, на которой дед Герасим развозил обеды
комбайнерам.

Порой в его сознании вспыхивала кумачово-мажорная картина: он в новом
пиджаке едет в Кремль, получать орден за разоблачение группы иностранных
разведчиков и диверсантов. Но Шурик гнал эти мысли прочь - рано
праздновать победу.

Его тело облегал тяжелый бронежилет, сделанный как-то из обрезанной
фуфайки и блестящих стальных табличек, которые он свинтил в старом
правлении колхоза.

Шурик вертелся вокруг мотоцикла и фонарь высвечивал по очереди:
"Председатель", "Главный агроном", "Бухгалтерия", "Касса". Самая большая и
солидная табличка закрывала спину. Она гласила: "Совет ветеранов войны и